Наступил день грабежа. Я нервничаю, все-таки светит уголовка если спалят. Но желание нажиться стояло намного выше. Все должно было произойти в обеденный час. Это час, когда нас не смеют беспокоить. Наш официальный чилл.

С утра потаскали приехавшие мешки с цементом. Я хоть и перестал ходить в качалку, но все же не перестал быть мощным. Таскал мешки в одно рыло. С. делал так же, не уступая мне. А вот дядя Т. с И. таскали цемент вдвоём. Один был слишком старый и немощный, второй просто слабак. Ей богу, они все время вместе. Еще немного и я начну их шипперить. После этой разминки ничего не предвещалось, поэтому мы уселись играть в карты.

Настал час обеда. С. мотнул головой в сторону выхода. Самый старый чертяга поинтересовался, куда мы это вдруг собрались, на что был послан nahui. Вы не подумайте, подобная грязь говорится по-дружески, по взаимному согласию. Я и С. были посланы в ответ.

Когда мы спустились, С. сказал ждать его у ворот, а сам двинулся на склад, где и сидели женщины-кладовщики. Я успел сделать не больше десяти тяжек, как толстяк уже шел навстречу, шурша в кармане ключом от склада. Полдела сделано. Осталось самое рискованное.

Мы подошли к вагону. Красный пикап стоял на месте. Водитель вышел и поздоровался с нами. С. быстро открыл двери склада. Не сбавляя темпа, начали перекидывать мешки со смесителями. Ах, моё первое воровство. Всё как во сне. Через раз озираюсь по сторонам, высматривая какого–нибудь начальника, или работника, который мог заинтересоваться в происходящем, по итогу накрыв лавочку. Но ничего такого не происходит.

Да, дорогие присяжные, накал страстей в подобных сценах бывает только в кино. А вот в жизни вполне и более гнусные вещи проходят очень гладко и хорошо. Мы спокойно перекидали все смесители. Уже в машине сам водитель ещё раз их пересчитывает, а затем отсчитывает достаточно много купюр из дорогого кошелька.

Нас никто не видел, всё прошло идеально. С. вытащил несколько купюр и всучил мне. Моя доля составила три с половинной тонны. Я знаю, что этому ублюдку заплатили гораздо больше, но не стал спорить. Все-таки основной риск на нём. Если что, то я со спокойной душой сдам его. И дело тут даже не в том, что я крыса (хотя кто знает, человеческая подлость неисповедима), а в том, что это действительно его идея. Ему тюрьма к лицу, а я слишком молод.

По итогу этот bolvan нажирается от счастья. Большего ему и не надо.

Наступил март. Ещё достаточно холодно. Местами лежит снег, но солнце обещает это исправить. У меня отличное настроение. Через два месяца я должен уволиться, чтобы посвятить весь июнь финальной подготовке перед вступительными экзаменами.

На работе меня не было две недели. Ваш слуга мирно провёл свой законный отпуск на воле: играя в компьютерные игры, занимаясь ebley, чтением и рисованием.

Сегодня у меня первый рабочий день. Радостный и отдохнувший захожу в каморку с получасовым опозданием. Ребята вяло здороваются со мной (всегда тяжело видеть счастливого и отдохнувшего товарища), мой взгляд не находит дядю Т. Тут С. мне сообщает, что оказывается у этого морщинистого мудака обнаружили туберкулез в какой-то запущенной стадии. Причём он им болел относительно давно, просто hui забивал. Теперь он на знаменитой горе в диспансере. Ещё С. сообщает, что я вовремя вышел, так как сегодня мы все идём сдавать флюорографию. Нужно выяснить, не зацепил ли своей заразой этот мудила кого-то ещё.

Zaebis`. Я почему-то не удивлён. По телу проходят мурашки. Не то, чтобы я такой большой очкун, просто подобные болезни вызывают во мне отвращение. Туберкулез – это что-то грязное, мерзкое. Такое же отвратительное, как и тараканы, или комары. Работы, как и почти всегда, нету. Каждый сидит и занимается своими делам. Дядя С. куда-то пропадает, а затем возвращается уже с двумя стекляшками фуриков. Он говорит С. «чтобы никакая зараза нас не взяла». Разливает это der’mo, бадяжа водой из-под крана. Собственно, звучит это иронично, учитывая тот факт, что с точки зрения здорового общества – именно эти два персонажа представляются как заразой и болезнью. А вот вам ещё ирония в квадрате – спирт этих мудаков и убивает. Ухмыляюсь своему замечанию (хотя в глубине понимаю, что я дурачок, который не особо далеко ушел от этих огрызков), но ничего не говорю.

Дядя С. снова уходит. Нам уже скоро выдвигаться, а старый пропал. Выходим на улицу. Начальница стоит внизу, болтает с нами. Ждём bolvana. Мало кто заметит, но дядя С. уже пьяненький. Привыкшая к подобному секси-начальница начинает отчитывать его и угрожать увольнением. Затем мы все pizduem в главный корпус-«книжку» – его так все называют, так как само здание разветвляется в стороны под острым углом, создавая впечатление, будто это большая раскрытая книга.

В кабинет нас запускают сразу. Пока сидим на стульях, я начинаю понимать, что тут воняет govnom. Серьезно. Сначала мне кажется, будто я вступил в der’mo на улице. Посмотрев подошву понимаю, что это не от меня. Начинаю мотать головой, выискивая виновника. С., как и И. – тоже почуяли неладное. Наравне со мной мотают головой, принюхиваются. Единственный, кто абсолютно ничего не замечает и не чувствует – дядя С. Он сидит со своим огромным, крысиным носом, не чуя очевидного pizdeca. Начинаем обсуждать феномен kakashki, который витает в этом кабинете. Женщина-врач подозрительно смотрит на нас, а затем на нашу обувь. У всех всё чисто. Мы подключаем в нашу дискуссию и её.

Дядя С. начинает раздеваться со словами: «Ну раз вы такие бездельники, то я первый на плаху. Мне вон туда вставать спиной?» – спрашивает этот mudak, расстегивая лямки своего комбинезона. Вонь усиливается, и когда он поворачивается к нам спиной мы видим огромную, размазанную кучу kala на его комбинезоне и спине. Готов поклясться, меня тогда чуть ли не вырвало. Но благо приступ смеха был сильнее. Все начали дико орать с этой старой перхоти. Боже, какой позор, дядя С. Ты напился и в туалете обосрал себе комбинезон.

Я считаю это лучшей поучительной историей для тех, кто сидит и гадит в позе орла, особенно если на нем неудобный комбинезон. Остерегайтесь коварной kakashki.

По итогу эту историю С. пересказывал каждому работнику, который встречался ему на пути. Вскоре каждый начинал улыбаться, когда видел на горизонте дядю С. Я слышал, что ему дали банальную кличку «Старый засранец» и вроде как она прижилась. Со снимками всё оказалось хорошо, мы были здоровы, каждый по своим возможностям.

Май наступил очень скоро. Я поставил последнюю подпись и был снова открыт для будущего.

***

Чем ближе приближался день экзаменов – тем больше я подсаживался на измену. Такая черта, да. Каждый вечер, когда я выходил покурить в подъезд или на улицу у подъезда, я начинал создавать симуляцию грядущего. Разговаривать с воображаемыми людьми – уже огромный стресс. Как же всё будет на самом деле? Загадка.

Ситуация обострилась за несколько дней до начала экзаменов. Родители вынуждены были уехать за 3000 километров к моей тёте, которая сильно болела и нуждалась в поддержке. Вряд ли она выкарабкается. Такие заболевания не лечатся, а учитывая то, что она ещё и запустила себя…. В общем, признаюсь честно, я очень сильно переживаю за подобное der’mo. Ну, не в плане, что моя тётя такая, а в плане всех этих болезней и прочего, связанного с близкими людьми. Не знаю почему, но мне стыдно показывать свои эмоции. Поэтому держусь молчаливым грубым особняком. Главная проблема заключалась в том, что меня оставили следить за домом (кормить рыжего засранца), и сдавать экзамены.

Самое ужасное, что мне оставили ещё навалом зелени, чтобы я не голодал. Господа присяжные: вы знаете, что означает оставить mudaka с кучей денег в свободной квартире на несколько дней? Поверьте моему драгоценному опыту – ничего хорошего из такого сочетания не выходит.

В первый же день ко мне пришла Л. – мы ужрались в хлам и ebalis` полночи. Чёрт дёрнул меня за язык сказать, что бы она пожила у меня, пока родителей не будет. И какой-бы нервозной и серьезной не была ситуация со вступительными, эта ситуация никогда не перевесит желание придаваться тупому и порочному наслаждению.