— Ты правда думаешь, что это — метка истинной связи? — перебила ее я, согнув руку и повернув ее предплечьем в сторону альфы. — Это ведь изначально было твоей идеей.
Она скривилась. Я прямо нутром чуяла, как ей неприятна эта тема, но отступать не собиралась.
— Это не было моей идеей, — выразительно произнесла она. — Я просто вбила в поисковик фразу «спонтанно появляющиеся шрамы» или что-то в таком духе. И эта легенда меня позабавила. Мне хотелось тебя подколоть, Хани. Повеселить или вроде того. Я не думала, что ты воспримешь это всерьез.
— Сегодня я виделась с отцом Горацио…
Джен молчала пару секунд, как будто сопоставляя в голове одно с другим — чужой запах, въевшийся в мою кожу, и то, что она слышала от меня прежде. Потом нахмурилась и уточнила:
— Тем священником-лектором? Как ты его нашла?
— Как и ты рецепт карри — через интернет, — пожала плечами я. — Он изучал феномен истинной связи, когда был студентом, и считает, что это в самом деле может быть она, но… Наверняка сказать не может.
— Великий Зверь… — пробормотала она, недоверчиво покачав головой. — Ты сейчас издеваешься, да?
— Я понятия не имею, кто из нас спятил, но в одном убеждена: я ни за что не оставлю эту штуку на своей руке. Все эти истории про предназначение только в легендах звучат красиво, но ты сама подумай…
— Да что тут думать! — нервно рассмеялась она, поспешно зажигая новую сигарету. Зажигалка трижды щелкнула вхолостую, и альфа недовольно рыкнула на нее, отчего у меня по коже побежали мурашки. — Он убийца и явно больной на всю голову.
— Я рада, что хоть ты меня понимаешь, — с облегчением выдохнула я. — Отец Горацио обещал помочь взамен на… ответную услугу.
— Какую еще услугу? — сощурилась Джен, и я буквально по ее лицу могла прочесть самые худшие ее предположения.
— О пожалуйста, не надумывай ерунды, — закатила глаза я. — Моя девичья честь ему к Зверю не сдалась. Он просто хочет изучить метку, потому что, по его словам, это уникальный и невероятно редкий случай и… вроде как нельзя его упускать.
При воспоминании о том, что случилось в кафе и как по-детски глупо я попалась в банальную ловушку альфы и его запаха, мне стало неловко, и я решила, что конкретно этот эпизод можно в рассказе опустить.
— Думаешь, он правда поможет? — помолчав и все обдумав, спросила подруга.
— Пока что это мой единственный шанс, — развела руками я. — Ну не в больницу же обращаться в самом деле.
— Если тебе нужна будет моральная поддержка, когда снова пойдешь к нему, я готова, — весомо произнесла Джен. — Не сочти меня параноиком, но все это дурно попахивает. Во… всех смыслах. — Она окинула меня выразительным долгим взглядом, словно намекая, что мне неплохо было бы принять душ.
— Думаю, у меня все равно нет выбора, — отозвалась я. — Если я хочу вернуть свою жизнь и… прекратить эту ерунду, что творится с моим телом, мне придется рискнуть и довериться Церкви. Вот же ж… — Я не сдержала усмешки, покачав головой. — В жизни не думала, что скажу что-то подобное. Я тебе рассказывала, что в детстве жутко боялась священников? Их белые одежды почему-то меня пугали. Мне казалось, что они заберут меня с собой… и, даже не знаю, дальше мой детский разум тогда не заходил. Но все равно было жутко.
— Мне было четырнадцать, когда родители поняли, что я альфа, — негромко проговорила Джен. Сейчас, окутанная облаком табачного дыма, она казалась какой-то особенно уставшей и отчего-то хрупкой. Мне захотелось обнять ее, но я не была уверена, что моя метка не будет против этого, а ее саму не будет раздражать чужой запах на мне, поэтому не двинулась с места. — Они были в шоке, конечно. Я и сама была. «Уж лучше бы ты осталась не-бестией», — передразнила она кого-то из них. Как будто это был мой выбор, как будто я сделала это им назло. — Она снова принялась раздраженно покусывать нижнюю губу, зубами подцепляя сухую кожу. — В общем они позвали священника в наш дом. Спрашивали у него, возможно ли меня «исправить». Молитвами или чем-то таким. Помню, как думала, неужели они настолько меня не любят. Неужели я настолько плохая дочь, что они хотят меня переделать? А еще я помню, как смотрела на этого альфу в белой рясе и как он смотрел на меня. Как на выродка, как на ошибку природы. Честное слово, у него такое лицо было, будто он хочет меня прямо там своей книгой прибить. Тогда я хорошо усвоила для себя, что Церковь меня ненавидит за одно мое существование. И я ответила ей горячей взаимностью. Как-то мы с друзьями разрисовали стену одного из их храмов всякими… непристойными картинками. — Она улыбнулась своим воспоминаниям, как будто даже с затаенной гордостью. — Скандал был страшный, на меня все показывали пальцем, но доказать так ничего и не смогли. С годами, правда, это превратилось скорее в холодную войну. Если бы я могла совсем исключить Церковь из своей жизни, я бы сделала это, не задумываясь, но… ты же сама все понимаешь.
Я понимала. Церковь Чистых дней давно превратилась в нечто большее, чем просто религиозный институт. Она отвечала за морально-нравственное воспитание молодежи, а еще имела право судить тех, кто нарушал общественный порядок и вел себя неподобающим образом. Внутри самой Церкви существовало целое специальное подразделение, занимавшееся расследованием подобного рода преступлений и наказаниями за их совершение. Чаще всего провинившиеся отделывались общественными работами или штрафами, но сам тот факт, что невидимая рука указывала тебе, где проходит грань между удовольствием допустимым и порицаемым, заставлял очень многих чувствовать себя неуютно. Прямо сейчас в социуме шла активная дискуссия о том, следует ли обложить дополнительным налогом бездетных омег. Чтобы те, так сказать, откупались от государства и оплачивали из своего кармана свою беззаботную жизнь без выводка детенышей под лавкой. И это, конечно, была идея церковников. Они не скрывали своего отношения к таким, как я или Джен. Бесплодные, бездетные — мы для них были пустой тратой социальных гарантий и государственного времени. И нам не забывали напоминать об этом.
Это было везде — в кино, в книгах, даже в песнях и музыке. В рекламе, в моде, в политике, просто повсюду. Семейным омегам давали скидки почти во всех магазинах, а за каждого последующего детеныша предоставляли дополнительные привилегии, вроде бесплатных путевок на море для всей семьи или льготных условий по ипотеке. Тем, кто рожал больше десяти малышей, государство дарило целый загородный дом и пожизненное бесплатное питание в популярной сети кафе. По телевизору нам показывали истории любви, где маленькая беспомощная омега ничего не могла добиться, не могла себя защитить и постоянно попадала в неприятности, пока на ее горизонте не появлялся красавчик альфа, который одним своим присутствием решал все ее проблемы. Девичьи поп-группы, состоящие сплошь из хрупких омег, хлопали ресницами, краснели и мило ахали, не забывая повернуться нужным боком и оголить нужные части тела на сцене. В лучшем случае они выступали, пока самой младшей не исполнялось двадцать лет. После этого их помпезно и громко выдавали замуж, сменяя более юными коллегами, и с той поры всем становилось наплевать на них, пока они улыбались камерам, снимаясь для какого-нибудь ежемесячного журнала «Счастливая мать».
— Почему священники это всегда альфы? — задумчиво изрекла я. От вина меня потянуло на философские разговоры. К тому моменту я все-таки уже приняла душ, и мы с Джен переместились в гостиную, уютно устроившись на нашем любимом диване. Она обнимала меня за плечи, мягко поглаживая пальцами мою правую руку, и я ощущала, как от ее запаха, смешивающегося с запахом сигарет, у меня привычно что-то приятно сжимается и покалывает внутри.
— Альфы-мужчины ты хотела сказать? — поправила меня подруга.
— Да, альфы-мужчины, — согласилась я. — Если они проповедуют путь к Великому Зверю и духовное просвещение для бестий обоих видов, то почему среди них нет омег?
— Ты сама знаешь почему, — фыркнула она, проведя носом по моей щеке. — Во-первых, омегам полагается сидеть дома и рожать без передышки, чтобы спасти нашу великую расу. А, во-вторых, они бы просто не выдержали этого. Все эти альфы… Пфф, да кого они обманывают своим благочестием и нравственностью?
