Юноша вздохнул:

– Понимаешь, иногда так… просто бывает. Боги не успевают приглядеть за всеми.

– Наш Владыка справедлив, значит, и остальные должны быть справедливы, – упрямо возразила его странная защитница.

– Взгляд Владыки тоже достигает не всех.

– Много ты понимаешь, – фыркнула она, но от снисходительности в её голосе почему-то не было обидно. – Как тебя хоть зовут, жрец Упуата?

Знание имени давало власть над другим. Впрочем, теперь-то какая с этого будет беда? Он всё равно обречён.

– Анх-Джесер.

– «Жизнь священная». Ну надо же.

– Такая вот ирония. – Он усмехнулся. Говорить было тяжело, но присутствие девчонки почему-то придавало сил, дарило надежду. И Анх-Джесер был благодарен Богам, что напоследок улыбнулись ему, ненадолго заслонили от одиночества и чужой ненависти. – А тебя?

– Неф… Нефрет[11], – сбивчиво ответила она.

Ну да, чего удивляться – такое имя носила добрая половина жительниц Та-Кемет.

– А ты храбрая, Неф-Нефрет, – улыбнулся он, чуть поддразнивая. – Спасибо, что заступилась.

– Просто Нефрет. И знаешь, раз уж сюда меня привёл пёс твоего Бога – должен же быть с этого какой-то прок. Выберемся.

Анх-Джесер не стал поддаваться этой соблазнительной мысли. Главное, чтоб у Нефрет и правда был отец, который защитит её. В противном случае её заставят исчезнуть.

Нет, так нельзя… Она была как живой огонёк. Маленькое яркое солнце, дарившее надежду против воли.

– Почему они так с тобой? – спросила Нефрет. – Ты знаешь, кто на самом деле виноват?

Он знал, да. Но ей лучше было не знать.

Пёс переместился, лёг между ними, словно охраняя. Мать рассказывала Анх-Джесеру ещё давно, в детстве, что Упуат смотрит глазами своих псов… Юноша пока не так долго шёл по пути служения Проводнику душ, но верил в это.

Сознание уплывало куда-то – изнеможение и боль брали своё. Нефрет рассказывала что-то, пытаясь подбодрить их обоих. Анх-Джесер почти не разбирал слов, но радовался звучанию её голоса, её свету. Так было проще скоротать эту ночь. Не думать о том, что придёт утро, и…

Ещё до того, как солнечная ладья окрасила тёмный горизонт нежным золотом, пришли незваные гости. Всё селение проснулось, пришло в движение. Анх-Джесер не понимал, что происходит, едва выныривая из тягучего полузабытья лихорадки. В общем гуле кто-то голосил о справедливости. Староста и жрец – смотритель некрополя отбивали поклоны. Кто-то рассёк путы, и юноша, обессиленный, рухнул там же, где сидел.

Всё смешалось в единое марево.

А потом Анх-Джесер отчётливо ощутил присутствие такой Силы, которой не встречал прежде и даже не представлял. Сквозь дымку, окутывавшую разум, юноша увидел высокую фигуру, склонившуюся над ним, протягивавшую ему руку. Тепло. Защита.

Он улыбнулся.

Рядом с этим человеком солнце сияло ярче.

Смутные тягучие сны… Завораживающие песни пустыни… Тени прошлого, пугающие и манящие… Забытые легенды их народа…

В этом кристаллизованном мгновении всё, что он знал с её слов, всё, что видел в ней, слилось воедино. Она уходила в сердце Дешрет, и песок струился с её опущенных рук, заметал след.

«Доверься, доверься мне…» – шептала она, и всех его сил едва хватало на то, чтобы не устремиться за ней.

Догорающий закат обрисовывал её силуэт алой медью, и кровь оглушительно стучала в висках. В этом гуле Анх-Джесер слышал зов, которому она была не в силах противостоять. Воздух застыл в преддверии бури. Гнев Владыки Дешрет будет страшен, как всегда. Но познает ли она и милость древнего полузабытого Бога?

– Не хочу потерять тебя. Тебе не выжить в сердце бури…

– А ты? Как там выжить тебе?..

– Доверься мне. Дождись меня…

И он остался ждать в укрытии древних развалин, до рези в глазах вглядываясь в слепящий закат, поглотивший её. До боли вслушиваясь в нарастающий гул, яростную песнь Дешрет. До крови впиваясь пальцами в крошащуюся кладку сырцового кирпича.

Город, погребённый в пустыне, забытый, как и жизнь, вершившаяся здесь. Гробницы, давным-давно осыпавшиеся от времени. Кости, выбеленные ветрами и песком. Истории Нефертари об этом месте были больше похожи на сказки – первые ладьи, встававшие на воду. Первые дворцы. Первое противостояние…

Но сейчас, когда закат заливал руины расплавленным золотом, за завесой бури Анх-Джесер действительно видел очертания зданий, поднимавшихся из гробницы песков. Как это было возможно? Как всё могло быть таким реальным?

Ветер играл яркими стягами и доносил множество голосов. Погребальная пелена эпох, сдёрнутая изящной рукой царевны, обнажала лики приходивших прежде и лик самого Нубта.

Город Золота. Дом забытых Владык.

В мареве бури молодому жрецу казалось, что время и пространство истаяли, что его собственные тело и разум призрачны, лишь нетленное Ка способно шагнуть сюда. Воздух подёрнулся рябью, и явственнее свиста ветра он услышал гул бурлящей здесь жизни. Увидел людей, которым принадлежало это место, для которых сам он был не реальнее сна. Хотелось выйти им навстречу, смешаться с толпой, спешащей куда-то, но Анх-Джесер помнил наказ Нефертари.

«Слишком легко заблудиться в танце эпох… Время – хрупкое и жадное. Нырнув в поток, можно не увидеть свет нынешнего дня…»

Мысль о том, что заблудиться могла она, пронзала сердце навылет. Нет, он не мог позволить себе сомневаться. Он должен был ждать, должен был найти её, когда уймётся буря. Его царевна бродила по улицам из своих снов и знала их, как изгибы линий на своих ладонях. Она долго готовилась к этому путешествию – боялась и желала его. Она искала ответы, которых не было ни у мудрых жрецов Уасет, ни у царской четы.

О, царская чета никогда не дала бы благословения на это путешествие. Никогда не стала бы рисковать дочерью. Сочтёт ли Владыка его, Анх-Джесера, предателем за то, что не доложил сразу, а последовал за сердцем? Как же сложно было выбирать между абсолютной преданностью одному и другой.

Но он нужен был Таа-Нефертари. Разве мог он не откликнуться на её зов, отпустить её совсем одну? Не мог, так же как сама она не могла не прийти сюда. Не могла не сбега́ть в пески, раскинувшиеся за границами Уасет, в попытках успокоить свой дух. Не могла не слушать и не слышать.

Анх-Джесер знал, что такое зов Божества, что значит быть единым с Силами, превосходящими твоё понимание, и пропускать их сквозь себя. Когда твоя суть настроена в тонком резонансе, и ты не можешь отступить, потому что сама твоя природа, выплавленная в нетленной вечности, выбрала этот путь прежде, чем принял смертный разум.

Но почему же не Амон, защитник Уасет, позвал за собой Таа-Нефертари? Почему не Хор, блистательный сокол, оберегавший трон Владык? И даже не яростная Сехмет, хотя как похожа была его царевна на огненную львицу. Прекрасная воительница. Защитница.

Царевна чтила Богов Кемет и искала у них ответы. Но кто мог предположить, что отзовётся ей ярче прочих Божество, к которому она и не думала взывать?

Владыка Дешрет караулил тропы её сновидений, врывался к ней с шёпотом ветра, направлял её руку в каждом выстреле, благословлял каждый её шаг в пустыне, манил обещаниями древних таинств. Анх-Джесер знал – его бесстрашная царевна боялась… и все страхи её народа вторили этому.

Отверженный Бог. Покровитель захватчиков. Воплощённое безумие. Безжалостное дыхание пламени. Чудовище, охотившееся под небесами цвета кровавой меди. Безликая память о древнем ужасе.