Дарион вздрогнул и поднял на вампира тяжелый взгляд. Голубые топазы смотрели на него с насмешкой и… непередаваемой ненавистью. Дарион не знал, чем вызвана столь откровенная злоба, однако в данную минуту его больше тревожило другое. Он всерьез опасался, как бы не рухнуть без чувств посреди зала. Такого позора он точно не сможет пережить.

Хищная девушка с иссиня-черными волосами усмехнулась и нарочито веселым тоном воскликнула:

– Вы преувеличиваете, лорд Юстин, я и сама все время опаздываю, неужели это как-то влияет на ваше отношение ко мне?

– Не говорите ерунды, Кассандра, вы совсем другое дело, – угрюмо произнес юноша с роскошным хвостом светло-желтых волос.

Дарион опустил голову, из последних сил удерживаясь в собственном сознании. Ему было страшно, больно, одиноко, однако он знал, что главный шаг уже сделан. Теперь осталось лишь дождаться приговора.

Вампир с серебряными волосами, сидящий напротив черноволосой девушки, тихо произнес:

– Все-таки закон возмездия существует. Признаться, я сомневался в этом, но теперь убежден – он существует. Подумать только, самый могущественный охотник страны, человек, на которого полагался едва ли не весь мир, в мгновенье ока обратился в того, кого больше всего ненавидел. Ничего не скажешь, печальная история. Печальная и жалкая…

– Господин Стром, – вежливо, но решительно прервала его девушка с хищным лицом, – прошу вас не забывать, что мы находимся в элитном обществе, здесь недопустимы подобные замечания.

Вампир с хвостом злобно усмехнулся.

– А разве вам, графиня, нечего сказать нашему милому гостю? Или вы уже забыли о том, как погиб ваш брат? – мрачно спросил он.

– Я предпочитаю жить, не озираясь на прошлое, – нахмурилась черноволосая красавица, – в конце концов, каждый из нас борется за свою истину. Что было, то прошло, вот как я думаю. И вам советую думать так же, барон Мерфейн.

– Я не могу думать так же, – еле слышно проговорил тот, – не могу и не буду. Я просто не смогу ему простить того, что он сделал.

– Согласен, – мрачно произнес вампир, которого назвали лордом Юстином. Все это время он неотрывно смотрел на Дариона, словно пытался прожечь в нем дыру, – не думаю, чтобы эта боль когда-нибудь ушла. А Риму он мне никогда не вернет. Это, как сказал граф Терон, закон возмездия.

– А почему вы молчите, Россайн? – неожиданно проговорил вампир, который до того лишь равнодушно прислушивался к разговору. Теперь же он внимательно смотрел на Дариона, нетерпеливо дожидаясь ответа. – Может быть, вам есть, что сказать нам? Не стесняйтесь, в конце концов, вы теперь один из нас.

Судя по всему, он был лидером среди присутствующих в зале. Главенство чувствовалось и в его позе, и в манерах, и даже в том, как он говорил. Да и внешность его была несколько иной. Темноволосый, черноглазый, бледный, как и подобает вампиру, он выглядел гораздо величественнее и опаснее остальных.

Дарион не знал, что говорить. Более того, он не знал, как говорить. Боль сковала все его мышцы, сейчас он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме огня, сжигающего его тело изнутри. Вампиры даже представить себе не могли, какого труда ему стоило держаться на ногах и при этом сохранять спокойное лицо. Это был поистине дьявольский, титанический труд.

Он не чувствовал ничего, кроме боли. Боли, которая уже подбиралась к его горлу, стремясь выбить дух. Он молчал. Молчал, хотя все ждали ответа. Он не мог ответить, не мог, даже если бы захотел, боль убивала его, уничтожала… Боль… Боль…

В этот момент кто-то ударил ладонью по столу, и шипящий голос барона разорвал тишину:

– Не смей игнорировать слова герцога Индоре! Не смей игнорировать его, ты, инквизиторская мразь! Отвечай, скольких ты сожрал, когда первобытная жажда одолела тебя? Расскажи нам теперь, кто прав, а кто нет! Ну!?

Боль… Неодолимо возрастающая боль… Похоже, конец близок…

– Кажется, он язык проглотил, – мрачный голос графа Терона, – впрочем, не исключено, что он был немым с самого начала.

И тут он сдался… В голове его что-то болезненно щелкнуло, и он резко повалился на пол, хрипя и хватаясь за горло. Боль была ослепительной, она оглушила его, будто удар молнии, и он вдруг перестал осознавать реальность. Его тело выгибалось на холодной плитке, сжигаемое неугасимым пламенем, потом бессильно замирало, сотрясаемое судорогами. И так по кругу, раз за разом…

Боль была нестерпимой, чудовищной, она была предзнаменованием смерти. Да, Дарион умирал, умирал вампирской смертью, умирал от жажды…

Какое-то время присутствующие не дышали, парализованные шоком. Потом лорд Юстин ошеломленно выдохнул:

– Не может быть… Он не мог сдерживаться все это время… Такое никому не под силу!

– Как видно, кое-кому под силу, – послышался ровный женский голос. Очевидно, говорила девушка с прямыми золотистыми волосами, которая до того ни произнесла ни слова. Голос ее звучал сухо, равнодушно, так, словно происходящее ее совсем не волновало. – Он боролся со смертью до последней минуты, что вы все отлично видите. Не думаю, что до него это удалось хоть одному новорожденному вампиру…

Боль, пронзительная и всепоглощающая, внезапно опалила легкие, и несчастный дико вскрикнул. Вампиры тут же вскочили со своих мест и окружили его плотным кольцом. Дарион продолжал дергаться и извиваться на полу, не замечая ничего вокруг.

– Да он же умирает, – потрясенно выдохнула вампирша по имени Кассандра, – это невозможно, дойти до такого состояния, какой ужас…

– Госпожа Ферн, – тихо проговорил герцог Индоре, – у вас есть кровь?

– Нет, – тот же ровный голос, только теперь несколько напряженный, – мне и в голову не приходило, что она нам может понадобиться. Кроме того, вы ведь не хуже меня знаете, что в такой ситуации наиболее действенной является вампирская кровь…

В воздухе застыла тишина. Грозная, давящая, напряженная. В конце концов, ее разрушил непроницаемый голос барона Мерфейна:

– Пусть выпьет моей.

Все ошеломленно воззрились на него. Бледное лицо вампира казалось равнодушным, но было ясно, что внутри он не так спокоен, как снаружи. Приблизившись к стонущему Дариону и опустившись на колени рядом с ним, он тихо пояснил:

– Теперь я знаю, как он страдает от того, что стал вампиром. Если он умрет, то избавится от страданий, чего я не могу позволить. Я хочу, чтобы он страдал вечно. Это и будет моей местью за Марли.

– Вы не обязаны идти на такую жертву ради мести, – сказал лорд Юстин, – отомстить можно и по-другому…

Светловолосый вампир мрачно усмехнулся.

– Нет, если я это сделаю, ему будет еще больнее. Я хочу, чтобы он утонул в этой боли. Так же, как я…

Больше ему никто не стал возражать. Склонившись над умирающим юношей, барон Мерфейн приложил два пальца к своей шее и осторожно продавил кожу кончиками ногтей. Темные густые капли тут же окрасили белую кожу бывшего охотника зловещими черными пятнами.

Дарион, сердце которого уже пылало в огне, широко распахнул глаза и с чудовищной отчетливостью увидел прямо перед собой бледную гладкую шею, по которой медленно текла струя густой темной крови. Запах вампира оглушил его. Он уже хотел было вонзить клыки в мягкую плоть, но в последний миг что-то его удержало.

Воля… Его непоколебимая воля жила даже сейчас, когда он разрывался между жизнью и смертью. Прокусив до крови губу, Дарион отвернулся и зажмурил глаза, стараясь не дышать. Со всех сторон послышались изумленные вздохи. Вампиры не верили собственным глазам.

Нахмурившись, длинноволосый вампир склонился над ним еще ниже и, сжав коленями его бедра, прижал дергающиеся запястья к полу. Потом он с силой прикусил себе губу, так, что из нее обильно полилась кровь.

Дарион бился в его руках, как раненный зверь, умирая от боли, но из последних сил стараясь не поддаваться искушению. Бедняга едва мог дышать, его разум совершенно помутился, однако он чувствовал, сознавал на неведомом доселе уровне, что не должен отдаваться тому огненному чувству, что охватило его. Лучше умереть, чем стать монстром. Лучше исчезнуть, чем окончательно пасть…