– Ха-ха-ха! – донеслось из Лунтиковой утробы.

– А теперь быстро идём на место. Минут десять осталось, а мне ещё объяснить вам надо, что делать.

Быстро не получилось, потому что, проходя в дверной проём, Лакшин не рассчитал истинные масштабы бедствия и основательно приложил Лунтика щекой и макушкой об косяк. Что там прозвучало внутри, девушки толком не разобрали, но экспрессия читалась без труда. Алиса ещё и в своей обычной манере выдала, что материальный ущерб за порчу инвентаря будет вычтен из их зарплаты, и всю оставшуюся дорогу Лакшин предусмотрительно тормозил перед каждой дверью и прочими препятствиями, благо их оказалось не так уж и много. Даша предполагала, что и во время квеста он просто будет неподвижно торчать рядом, прикинувшись предметом интерьера, а он – совсем нет.

Здоровался за руку с пацанами, совсем мелкими и постарше, обнимался с фанатеющими по Лунтику малышами, а самых смелых брал на руки, лапал симпатичных мамашек, пытался что-то рисовать, не снимая толстых меховых перчаток, фотографировался с желающими и с кем-то там даже поиграл в догонялки и потанцевал. И как всегда лыбился, пусть даже чужой улыбкой, но тоже широкой, правда слегка глуповатой и наивной. Он пару раз и Дашу пытался втянуть в какое-то безумство, но она сердито отмахивалась. Детей, как ни странно, приходило много, и она едва успевала объяснять, что им надо делать, проверять результаты и шлёпать в путевой лист штампик нужного цвета: если задание выполнено – зелёный, если не получилось или не до конца – жёлтый.

Минуты летели незаметно. Они словно попали в водоворот, их крутило-вертело, куда-то несло, и происходящее слилось, перемешалось, размылось, и только внезапное появление невозмутимой Алисы более-менее привело его в порядок, и заставило время двигаться, как обычно.

– Можете передохнуть пятнадцать минут. Но не больше, – словно робот-автоответчик, бесстрастно сообщила она. – А я пока за вас постою. Вода, чайник и прочее – в раздевалке. Туалет там дальше по коридору. Дорогу найдёте?

Даша кивнула. А чего тут искать: прямо, прямо и прямо, главное не проскочить мимо двери с табличкой «Служебный вход».

– Пятнадцать минут! – напутствовала Алиса.

Голову Лакшин снял, едва оказавшись в узком сумрачном коридоре, задышал глубоко и часто. Пряди волос прилипли ко лбу и вискам, над верхней губой блестели капельки пота.

– Воды! – простонал, а в раздевалке сразу плюхнулся на диван, сминая лунтиковые толщинки. – Вода где?

Бутылки, в упаковке, Даша обнаружила под столом, вытащила одну через надорванный угол, протянула.

– Открой, – распорядился Лакшин, стягивая и отбрасывая в сторону меховые перчатки.

Даша открыла. Видно же, что ему несладко пришлось.

Лакшин за один присест осушил литровую бутылку, потянулся за другой.

– Не лопнешь?

– Не! По-моему, во мне воды вообще не осталось. – Он чуть развернулся. – Расстегни немного. Я больше не могу.

Даша хмыкнула. Он ведь даже не просит, просто отдаёт распоряжения. Будто она ему в служанки нанималась.

– А тебе мама с папой про волшебные слова никогда не рассказывали? Или творческие натуры слишком возвышенны и до подобных мелочей не нисходят?

– Ну расстегни, – повторил Лакшин, обиженно выпятив губы и страдальчески изогнув брови. – Трудно что ли?

Даша безнадёжно махнула рукой, поставила на стол одноразовый стакан, из которого пила, отложила надкусанную печеньку, присела рядом, на краешек, отыскала спрятанный за отворотом бегунок, дёрнула, провела им по молнии вниз. Лакшин спустил комбинезон с плеч. Влажная футболка липла к телу, к шее приклеилось несколько сиреневых ворсинок. Он откинулся на спинку дивана, сначала прикрыл глаза, приподнял брови, громко выдохнул, потом опять открыл, скосился на Дашу. Смотрел на неё, наверное, с полминуты, внимательно и странно, и вдруг выдал шелестяще и чувственно:

– Укуси меня.

У Даши очередной кусок печенья едва не застрял в горле. Она обалдело уставилась на Лакшина и только спустя несколько секунд нашлась, что сказать:

– Ты там совсем перегрелся? Почему я должна тебя кусать?

– Ну как же? – выдохнул Лакшин, проговорил размеренно и чётко: – Яд «чёрной вдовы» убивает за час, яд чёрной мамбы – за двадцать минут. А твой, думаю, и за пять вполне справится. А мне проще сдохнуть, чем ещё пару часов вот в этом скакать. Да-аш!

Внезапно цепкий ехидный взгляд словно чуть-чуть затуманился, подёрнулся томной поволокой, стал мягким и масляным. Интонации тоже изменились, опять в них появились вязкие, певучие нотки.

– Ну дава-ай, ну-у. Куда ты предпочитаешь? В шею. – Лакшин, не отодвигаясь от диванной спинки, наклонил голову к противоположному плечу, провёл по шее указательным пальцем, остановился возле родинки, будто знал, что у Даши вечно за неё взгляд цепляется. – Или, может, ухо. А? – И теперь уже провёл по его краю, сверху-вниз, на мгновения сжал мочку.

Даша, застыв, следила за его рукой, взглядом скользила по прочерченным линиям. Ещё и родинка эта.

Да что ж такое?! Почему её так заворожило это зрелище? Она даже почти почувствовала под подушечками пальцев вместо шершавой бугристой твёрдости печенья тепло и бархатистость живой кожи. А ещё у неё, кажется, рот приоткрылся.

Короче, выглядит Даша сейчас полной идиоткой.

Она мотнула головой, избавляясь от наваждения, сглотнула – остатки печеньки, само собой – прочистила горло, прежде чем снисходительно фыркнуть и сказать:

– Извини. Ничем помочь не смогу. На примитивные формы жизни мой яд не действует.

– Ну а вдруг сработает, а? – по Лакшинским губам блуждала тень нахальной улыбки, пряталась в уголках, поблёскивала в глазах. – Ну, Да-аш!

И как у него так получается? Бархатные интонации, медленные, плавные движения, взгляд удава. Любая девушка только посмотрит и больше глаз отвести не сможет. Да таких и правда только внутри костюмов держать, в масках, которые раз в пять больше головы, чтобы не видно и почти не слышно.

– Всё, поднимайся, пошли. Пятнадцать минут прошло.

– Уже? – Лакшин страдальчески сморщился. – Не может быть! У меня сил нет. Мне не встать.

Даша хмыкнула, направилась к двери.

– Ну стой, стой! – завопил Лакшин. – Куда ты? А молнию застегнуть. Я сам не смогу.

Пришлось возвращаться. Лакшин нарочито тяжело вздыхал и обречённо постанывал, пока надевал большую голову и натягивал перчатки, а Даша реально радовалась, что для неё всё ограничилось косынкой и рубашкой-поло. В следующий раз, если он случится, надо у Ульяны подробней расспрашивать, что предстоит, чтобы тоже не очутиться внутри такого вот Лунтика. Но в принципе всё справедливо: она-то по-честному согласилась подругу выручить, а Лакшин – наверняка же! – сам напросился, чтобы к понравившейся девушке подкатывать. Вот теперь пусть подвиги и совершает, а Даша потом, так и быть, подруге об этом расскажет.

Следующие полтора часа он всё-таки стойко продержался, потом, как всегда, появилась Алиса:

– Всё, всё, всё, заканчиваем. Путевые листы уже не выдают, сейчас последние пройдут, а потом собираемся возле сцены на вручение призов.

– А можно я туда не пойду? Пожалуйста! – сложив меховые ладони, взмолился Лунтик. – Я правда уже всё. Я вообще не с театрального.

Алиса задумалась, критично поджав губы, но видимо всё-таки сочувствие и ей было не чуждо.

– Ладно, отпускаю. Обоих.

– А душ тут есть?

– Туалет же есть. Умоешься в раковине.

– Ну, зашибись! В раковине, – сердито пробухтел Лунтик. – А чего не в… – дальше прозвучало не слишком разборчиво, а потом опять пояснее: – А вытираться? Туалетной бумагой?

– Полотенце принесу, – уверенно пообещала Алиса. – Должно быть. Но чуть позже. Заканчивайте тут и идите.

На этот раз Лакшин даже по дороге раздеваться не стал, добрёл до раздевалки и только там стянул меховые перчатки, швырнул на диван, потом снял голову, с упрёком заглянул в большие круглые глаза. На лбу капли, волосы совсем мокрые, слиплись сосульками, как будто всё это время внутри Лунтика шёл дождь. Совсем не похож на себя обычного, и Даше захотелось сказать что-нибудь ободряющее и поддерживающее.