– Уверена в этом? – с вызовом бросил он.

– Нет, – она пожала плечами. – Но проверять утверждение не стану. Не хочу больше проверять… …понимаешь?

Он все понял. Это было написано на его лице. Читалось в его светящихся синих глазах.

– Ладно, – Роден махнула рукой, давая понять, что тема закрыта. – Так для чего ты меня сюда привел?

– Расслабься и смотри, – призвал Зафир.

– Ты любишь, когда на тебя смотрят? – не скрывая удивления, спросила она.

Зафир глядел на нее с сомнением, а затем захохотал. Впервые за долгое, долгое, очень долгое время он искренне рассмеялся. И от этого стало вдруг так легко! Он взглянул на нее, присевшую на его кровать и скромно сложившую руки на коленях. Неопытная девочка в комнате у похотливого парня. Она изображала ее с той же легкостью, с которой язвила. Он бы мог влюбиться в нее… Только вот не способен он больше никого любить…

Зафир остановился на ковре в центре каюты.

– Смотри и не пытайся запомнить! Просто смотри!

– Обычно это говорю я! – засмеялась Роден.

– Как скажешь, – он подмигнул ей и начал выполнять фигуру.

Роден молча подождала, пока он закончит, а затем встала и направилась к двери.

– Ты куда? – не понял Зафир.

– Сомери показывает «суирский дред» только лучшим из своих учеников, – буркнула она.

– Подожди! – он схватил ее за руку. – Постой!

Она одернула ладонь.

– Давно в ученики к ней подался?

– Три года назад.

– Ромери знал об этом?

– Безусловно.

– Спал с ней? – Роден заглянула ему в глаза, зная, что выражению синих озер без труда поймет врет он ей или нет.

– Это ревность? – он был искренне удивлен.

– В день, когда я заревную мужика, не забудь врезать мне по лицу и дружески напомнить, кто я такая.

– Я никогда не спал с Сомери, – серьезно ответил он.

– Она всегда предпочитала общество красивых мужчин. Если это были ее ученики, Сомери это нисколько не смущало.

– Откуда такая осведомленность закулисной жизнью Президента Суи?

– Я же суирянка, – она улыбнулась ему искусственной улыбкой. – Мы лучше знаем своего Президента, чем олманцы Императора.

– Роден Кенигстен – человек без прошлого, – Зафир поднес ладонь и погладил ее по щеке. – Как тебя на самом деле зовут?

– Роден – мое настоящее имя, Темный. Остальное узнаешь позже.

– Я могу обучить тебя «суирскому дреду».

Она поджала губы.

– Сомери из шкуры выпрыгнет, если узнает, что ты показал мне эту технику.

– Тогда, не говори ей, – он потянул ее за собой на ковер и встал в стойку.

Роден ее скопировала.

– Хорошо! Следующий элемент.

Роден повторила.

– Отлично! Следующий. Нет! Плечо «уехало». Нет, – он схватил ее за плечо и зафиксировал. – Зажми. Да. Теперь вверх. Ладонь не опускай. Да. Вот так.

Спустя час Зафир сидел на полу, а Роден повторяла фигуры без подсказок.

– Неплохо для первого раза, – он улыбнулся, давая понять, что урок окончен.

Роден, в поту с головы до пят, выдохнула.

– Спасибо! Я в душ!

Она засеменила к выдоху.

– Почему Сомери не обучила тебя этому? – бросил он ей в спину.

Роден остановилась на полпути.

– Потому что ни один из ее учеников не должен превзойти учителя, – ответила она и покинула каюту.

Она не явилась на ужин. Зафир решил не тревожить ее покой и отправился спать пораньше. Он проснулся посреди цикла ночи сам. Весь в поту, он вновь слабо помнил, что ему снилось. Внутри как всегда пусто. Зафир принял душ, переоделся и накинул халат. Он хотел пойти на кухню и провести ревизию холодильника, как всегда делал в такие ночи, но проходя мимо каюты Роден остановился.

– Мама… Мамочка… Помоги… Помоги мне… Мама…

– Роден? – он постучал в дверь. – Роден, это я, Зафир. С тобой все в порядке?

– Мама…

Зафир разблокировал замок и влетел в каюту. Она металась по кровати и звала на помощь. Но вокруг… Вокруг нее простиралась Тьма, пожирая пространство и вбирая его в себя.

– Роден! – гаркнул Зафир, боясь сделать шаг навстречу этой Тьме.

– Мама… Помоги…

Зафир ступил вперед. Вокруг ничего. Одна пустота. Он в центре ее Тьмы. Зафир протянул руку и коснулся плеча Роден. От прикосновения ее кожа засветилась. Зафир одернул руку.

– Мама… – продолжала шептать Роден в бреду. – Мамочка, помоги…

Зафир вновь коснулся ее плеча. Кожа засветилась. Он провел по ней пальцами и следы света последовали за ними.

– А-а-а!!! – закричала Роден и вспыхнула на его глазах.

Зафир одернул руку и отступил на шаг.

Она лежала на кровати и смотрела на него в темноте. Ее кожа. Она вся светилась, будто кто-то зажег под ней сотни золотых огоньков.

– Что… – прошептала Роден и присела в кровати, – что ты тут делаешь? – она натянула одеяло, прикрыв обнаженную грудь.

– Извини. Тебе кошмар приснился. Ты кричала. Я не мог тебя разбудить.

Свечение заволокла Тьма. Все погасло. Все стало как прежде.

Роден щелкнула пальцами. Загорелся тусклый свет. Она потянулась к пачке с елотками на тумбочке. Закурила.

– Спасибо, что разбудил, – она выдохнула дым. – Так бы и металась всю ночь.

– Ты всегда голой спишь? – решил напоследок поинтересоваться Зафир.

– Какие-то проблемы? – Роден потерла взмокший лоб.

– Никаких проблем, – он улыбнулся и поспешил покинуть ее каюту.

Он пил кофе на кухне, когда она вошла, замотанная в махровый халат.

– И мне налей, пожалуйста.

– Спасть ложиться больше не собираешься?

– Попью кофе и пойду спать. А это что? – она потянулась к тарелке с нарезанным мясом и взяла кусочек. – М-м-м… И хлеб передай. Ага. Спасибо!

– Любишь есть по ночам? – спросил Зафир, вгрызаясь в очередной бутерброд.

– В Космосе не бывает дня и ночи. Только циклы, запрограммированные системой, чтобы такие, как мы, с катушек не съехали. Так что, сейчас ни ночь и не день. А я ем тогда, когда хочу есть.

– Твой кофе, – он передал ей кружку.

– Спасибо, – она пригубила кофе. – Ну а ты чего не спишь?

– Покой твой стерегу, – отшутился Зафир.

– Раз уж мы решили позавтракать посреди ночного цикла, может, обсудим дело, ради которого я лечу на Олманию?

– Не на этом корабле. И не во время полета. Извини, – Зафир откусил кусок бутерброда и пожал плечами.

– Не доверяешь, значит, – хмыкнула она.

– Мы, олманцы, вообще народ странный.

– Ладно, – согласилась Роден. – Не хочешь о деле, давай о семье твоей поговорим. Родители живы?

– Не знаю, – Зафир глотнул кофе. – Я приемный ребенок. Меня к дверям приюта в корзине принесли. Приемная мама пыталась найти сведения о них, но тщетно.

– Она жива?

– Нет. Их с отцом уже давно нет.

– Ясно, – вздохнула Роден, доедая бутерброд. – А сестра твоя? Она тоже приемный ребенок?

– Нет. Она – родной ребенок.

– Понятно, – кивнула Роден. – Поздний и долгожданный сюрприз?

– Чудо, – улыбнулся Зафир. – Назефри – настоящее чудо.

– Тогда все еще сложней, чем я себе представляла, – она глотнула кофе и закурила.

– Почему ты думаешь, что все так сложно?

– Ревность в семье приемного ребенка к родному всегда оставляет более грубые деформации. Но ты, судя по всему, сестру любишь. Так что вряд ли здесь будут скрываться какие-то большие подводные камни. Хотя, с женщинами проблемы могут быть серьезные. Ты, случаем, не гей?

Зафир подавился.

– Не гей, – кивнула Роден. – Ну, тогда я всецело была права. Ты инициативу в отношениях никогда не проявляешь. Так, можешь немного поиграть и потом в кусты. Если женщина настойчива – она тебя добивается. После секса интерес к женщине пропадает. Ты сравниваешь всех их со своей приемной матерью или сестрой, и когда понимаешь, что они им в подметки не годятся, разочаровываешься.

– Что-то мы все обо мне, да обо мне, – Зафир допил кофе и поставил кружку на стол. – Может, про себя что-нибудь расскажешь?

– Да ты и так уже все рассказал. Люблю красивых, властных и жестоких мужчин. Любила, – Роден усмехнулась. – Теперь они меня с другой точки зрения интересуют.