Мне не нужно смотреться карикатурой, чтобы его отвадить. Мне просто нужно твердо стоять на своем.

Не то чтобы Макс не давал ясно понять, что уважает границы. Мне просто нужно их установить.

Уголок его губ приподнимается в ленивой улыбке, и он поднимает руку. В ней коричневый бумажный пакет из итальянского ресторана в нескольких кварталах отсюда.

Нет. Я вскидываю руку, словно это его остановит.

— Что это?

— Ужин.

— Я же сказала — никакого ужина.

— Ты сказала, что не пойдешь на ужин. Но ничего не говорила о том, что я не могу принести ужин сюда.

Жар поднимается вверх по шее и голова кружится от гнева.

— Я сказала…

— Шесть тридцать. Время ужина. — Он подходит ближе. — И я умираю с голоду.

— Тогда мы ускоримся, и вы сможете забрать его домой.

— Здесь много. Хватит на двоих. — Он встречается со мной взглядом. — Конечно, мы найдем что-нибудь по твоему вкусу.

Как он мог не заметить, что я одета как синий чулок? Все идет не по сценарию.

Нужно сменить тактику.

— Проходите в мой кабинет, доктор Донован.

Он усмехается.

Я закатываю глаза и иду впереди, как только мы добираемся до места, обхожу свой стол. Он закрывает за собой дверь, но я не заставляю его открыть ее, так как существует большая вероятность, что я начну кричать, а я не уверена, что мы единственные, кто остался на этаже.

— Позвольте мне выразиться предельно ясно, — твердо заявляю, постукивая по столу и свирепо на него глядя. — В меню ничего личного.

Он смеется.

— Конечно, нет.

— Я не шучу.

— Ужин, еда, меню… умно.

— Вы сделали это намеренно.

— Следовательно… весело.

— Прекратите.

— Прекратить, что?

— Прекратите игнорировать мою злость! — Ладно, мне не потребовалось много времени, чтобы перейти на крик.

— Я ее не игнорирую, Вайолет, — говорит он непринужденно, начиная доставать контейнеры с едой. — Я пытаюсь перефразировать разговор, учитывая наши новые обстоятельства.

Прищурившись, смотрю на него, как на любого другого оппонента, пытающегося проделать тот же трюк.

— «Пытаюсь» — ключевое слово. Пытаться и потерпеть неудачу, потому что реальность не может быть перефразирована.

— И что же это за реальность? Что у нас была ночь невероятного секса задолго до того, как я стал твоим клиентом?

Три месяца — не такой уж долгий срок, особенно для моей личной жизни. Но сейчас это не главное.

— Реальность такова, что вы — мой клиент, и любая затруднительная ситуация, произошедшая до этого, должна остаться в прошлом, как гарантия того, что в будущем я смогу наилучшим образом оказать вам юридические услуги.

— Уверен, ты сможешь это сделать, пока мы будем предаваться воспоминаниям. Тебе бы пошло на пользу.

Да, пошло, но дело не в этом.

— Кроме того, нельзя игнорировать обстоятельства, в которых проходил тот вечер.

— Обстоятельства? — Его челюсть дергается.

— Вы, конечно, не удивитесь, что я была ошеломлена, поняв, что вы приняли меня за…

— Девушку по вызову. — Он снимает крышку с тарелки с закуской. — Оливку?

Я скрещиваю руки. Не надо сбивать меня с толку.

— Хочешь узнать обстоятельства, Вайолет? — Он подается вперед, челюсть плотно сжата, глаза внезапно вспыхивают. — С той ночи у меня не было другой женщины, потому что все, о чем я могу думать, это твой рот, твои глаза, твой голос. И я не знал, увижу ли тебя когда-нибудь снова.

— Очень жаль, что твой сутенер не смог все запросто устроить. — Это уродливые слова, и я хотела бы взять их обратно. Я закрываю глаза, чтобы не видеть его реакции. — Больше мне нечего сказать. Мне не понравился тот момент, Макс. Даже если все остальное было потрясающе…

— Если? — Он открывает еще один контейнер, и я невольно моргаю, потому что пахнет невероятно. Куриные медальоны и зеленая фасоль под чем-то, что выглядит и пахнет как перец с лимоном.

У меня текут слюнки. Я крепко сжимаю руки в кулаки.

— Я явно не та, за кого ты меня принял. Произошедшее было случайностью. Лучше все забыть. Это неловко, но со временем мы начнем двигаться дальше.

— Ты тоже еще не начала двигаться.

Это прозвучало как утверждение, не вопрос, вот ведь самоуверенный ублюдок.

— Для меня это не стало такой уж резкой переменой, — говорю, снова глядя на него, на этот раз сдерживая гнев. Да пошел он. — До тебя я долго ни с кем не спала, так что вернуться в исходное состояние было не так уж и сложно.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он низким голосом, его взгляд сосредоточен на моих губах, даже когда он разворачивает буханку хлеба. — Чего не можешь забыть?

Как он вонзался мне в горло. Полнота, давление и невероятное облегчение от того, что я доверяю ему подталкивать меня к пределу, но не дальше.

— Ничего, — вру я. — Это был просто отличный секс. Неважно.

Звонит мой сотовый. Я смотрю на него, зная, что это Мэтью. Мой умный ход выбраться из всего этого, именно так, как я и планировала.

Я отключаю звонок. Меня не нужно спасать.

Макс следит за моими движениями. Сначала я выключила телефон, потом прижала пальцы к основанию шеи, где бьется вышедший из-под контроля пульс.

Он целовал меня там? Не могу вспомнить.

— Ты не была ошибкой.

Мой телефон звонит снова. Экран бесшумно загорается, и хотя я выключила звонок, потому что не хотела отвечать, я не желаю, чтобы Макс продолжил развивать тему. Поэтому игнорирую его и отвечаю на звонок, от которого только что отмахнулась.

— Алло?

— Это твой совершенно незрелый призыв к спасению, — говорит Мэтью. На заднем плане слышны звуки фильма, который он смотрит. — Я почти не хотел пытаться во второй раз, но потом испугался, что ты, возможно, мертва.

— Я не мертва, — Макс бросает на меня удивленный взгляд, выгнув бровь от странного разговора.

— К чему тебе спасательный звонок, если ты можешь сказать такое в присутствии того, от кого я тебя спасаю?

Я прочищаю горло и отвожу взгляд от Макса, который определенно задается тем же вопросом.

— Все очень сложно.

— Могу поспорить. Придешь домой позже?

— Определенно.

— Гарет испек мне шоколадное печенье. Приди и спаси меня от самого себя.

— Звучит как план.

— Знаешь, я ожидал слез.

Я колеблюсь.

— Да. И я тоже.

— Все любопытнее и любопытнее.

Не ответив, я отключаюсь.

Макс смотрит на меня.

— Осложнения в запланированной смерти? — Он протягивает мне бумажную тарелку, и я ловлю себя на том, что беру ее. — Кто это был?

Я вздыхаю.

— Не твое дело.

На секунду его глаза вспыхивают, прежде чем он переводит взгляд на еду.

— Умираю с голоду. — Мой желудок урчит в знак согласия, и он кивает, но по-прежнему не смотрит на меня. — И ты тоже. Ешь.

Я тянусь за хлебом, хоть и пытаюсь спорить.

— Нам нужно поговорить о работе.

— Я бы предпочел поговорить об удивительном, не ошибочном сексе, который у нас был, но ладно. Давай обсудим мою корпорацию, пока будешь есть.

Полагаю, он со мной играет, но так как я выставлю ему счет за каждую секунду, даю ему полный расклад. Он удивляет меня внимательным отношением и умными вопросами. Проглотив первый кусок хлеба и немного сыра, хватаю блокнот и начинаю делать заметки. В конце концов, я расслабляюсь, откидываюсь на спинку кресла, скрещиваю ноги, и моя туфля на высоком каблуке соскальзывает на пол, катится по нему, и Макс ее поднимает.

На секунду мне кажется, что он попытается надеть ее обратно, и у меня перехватывает дыхание, но он просто ставит ее на пол достаточно близко, чтобы я смогла дотянуться.

А потом спрашивает меня о регистрационных сборах, и мы возвращаемся в прежнее русло.

Это не совсем уютный разговор, но профессиональный, именно то, о чем я его просила.

Но он затянулся, потому что, честно говоря, его дело не такое уж и сложное, и мы только приступили к тому, что нам предстоит сделать. Совесть не позволяет мне растягивать разговор о работе дольше, чем время, которое у нас уходит на еду. И Макс это прекрасно понимает.