========== Искры в твоих глазах ==========
Блеклый золотистый свет от самодельной лампадки лёгким полотном окутывал пространство почти пустой кухни, в которой кроме нескольких шкафов и обеденной группы можно было найти лишь смутные напоминания о прошлой, возможно, далёкой жизни этого дома. И одним из них был пыльный чайный сервиз, надёжно сокрытый от посторонних глаз в одном из дальних настенных шкафов. Имея простые формы, сочетающие в себе прямые линии и изогнутые, он заставлял восхищаться искусной и кропотливой работой мастера, создавшего его. Тонкие золотые завитки на корпусе сверкали в тусклом свете, окружённые бирюзовой глазурью, словно океаном.
А за окном дрожащей поступью накрапывал дождь, и холодные прозрачные капли поспешно сбегали вниз по стеклу, сверкая, словно алмазы. Пожалуй, это была самая подходящая погода для кружки горячего терпкого чая, с удивительным ароматом, напоминающим запах добротного выстоянного ликера. Такое мнение сложилось у капитана Леви с того самого момента, когда в их временном убежище был дан отбой и всё в этом доме стало тихим и беззвучным. Однако, это совершенно не коснулось мыслей Аккермана, которые стремительным потоком проносились в голове, не давая ни единой возможности заснуть.
Слишком много произошло за прошедшие несколько дней, и новость, а если быть точнее — встреча, минувшего дня, касающаяся его прошлой и сугубо личной жизни, стала крайне серьезным поводом для беспокойства и раздумий. Кенни— человек, который в самый нужный момент появился в его жизни и исчез так же внезапно. И странным, непредсказуемым путём судьба свела их вновь через столько лет, поставив по разные стороны баррикады. Во-первых, размышлял Аккерман, это ставило его самого и подчинённых ему людей в ещё более трудное положение, ведь Кенни знал каждый его шаг наперед, он был тем, кто дал Аккерману основы выживания в этом мире, поставил ход его мыслей в этом направлении, и, соответственно, мог заранее предугадать даже незначительные действия. Более того, Кенни, действующий на стороне Военной полиции, был непредсказуем, так как отличался от них тактикой и, что было очевидно, преследовал свои собственные цели во всей этой истории.
Из бурного водоворота мыслей и рассуждений Аккермана цепко вырвал и вернул в реальность приглушённый свист закипевшей воды. Он окинул хмурым взглядом ранее приготовленный заварочный чайник с насыпанной в него чайной смесью и едва заметно улыбнулся. Все, что касалось чая, отчего-то приносило неподдельную радость и наслаждение, начиная с важного процесса его заваривания, заканчивая употреблением этого дивного напитка. Вскоре чайник наполнился кипячёной водой, а сухие чайные листья плотной шапочкой поднялись на её поверхность.
Капитан аккуратно поставил чайник на огонь и, к своему удивлению, заметил лёгкую дрожь в руках. Это так сказывалась усталость? Или может быть напряжение взяло над ним верх? Ответа на этот вопрос он не знал, да и искать его особого желания не было. Проигрывать собственному телу или необузданным эмоциям было далеко не в его стиле, тем более принимая во внимание непростые обстоятельства, в которых они оказались и которые требовали привычного мужества и стойкости.
Глухой, но до скрежета в зубах отчётливый звук ворвался, словно из другой Вселенной, в это царство тишины. За ним последовал ещё один хлопок, и ещё один… Так продолжалось некоторое время, очередь приглушённых ударов острым копьём вонзалась в плоть сонливого спокойствия, и в один момент всё затихло. Понимание того, что это были именно удары пришло к Леви почти с самого начала, но он по-прежнему стоял, облокотившись о стол, и внимательно прислушивался к ним. Учитывая частоту и периодичность звуков, возникала лишь одна ассоциация — тренировки ближнего боя, во время которых можно услышать подобные хлопки. Кому-то, так же как и ему самому, явно было не до сна, и этот полуночник нашёл для себя увлекательное занятие, чтобы скоротать время до утра.
Бесшумным и быстрым шагом миновав коридор и лестницу, капитан оказался у массивной деревянной двери, за которой находился нарушитель спокойствия. Леви был почти уверен в том, что знает личность этого человека, отчего его тонкие брови постепенно опускались, и глаза становились уже и сердитее. Будто предупреждая о своём настрое, он внезапным напористым рывком распахнул дверь и замер в проёме, неодобрительно скрестив руки на груди. Пристальный и до мурашек прямолинейный взгляд мгновенно сфокусировался на женской фигуре и, проскользив по её жилистой, вытянутой к стене оголённой руке, наткнулся на сверкающие недовольством и дерзостью тёмные глаза, всю эмоциональность которых скрывала растрёпаная смоляная чёлка.
Озадаченность от подобного приветствия скромно отразилась на лице капрала в виде едва вскинутой брови, зато внутри бушевал ураган возмущения. Эта девчонка, наглая и самоуверенная, постоянно позволяет себе не подчиняться приказам, делать то, что сама считает нужным, и не ставить ни во что слова старших, если они противоречат её собственному мнению.
— Аккерман,— его стальной голос прозвучал ещё твёрже в звенящей тишине,— на тебя команда «отбой» не распространяется? — после его слов она с безучастным видом опустила голову, скрыв лицо за прядями сверкающих чёрных волос.
— Распространяется, сэр,— прозвучал вынужденный ответ.
Снова наигранное повиновение, которое, по наблюдениям капрала, отчего-то проявлялось больше всего именно по отношению к нему, отразилось во всём её существе. Отчасти он признавался сам себе, что уважает её именно за эту черту характера. Даже если приказы или чьи-либо слова полностью отрицали её взгляды и мнение, она не бралась затевать бурные разборки и споры по этому поводу. Напротив, молча выслушав до конца, уверенно, в своей истинной манере делала так, как этого требовал её внутренний долг, ответственность, которую эта волевая особа зачастую самовольно взваливала на свои плечи. Возможно, уважение и симпатия с его стороны были вызваны тем, что подобное он наблюдал и за собой, ведь сколько он себя помнил, девиз «меньше слов — больше дела» был его путеводной звездой по жизни.
— Думаю, что путного ответа, на вопрос, почему ты её нарушаешь, я не услышу. Да? — хмурость, осевшая в глазах капрала, постепенно сменялась живым возмущением.
— Не знаю, смотря, что вы хотите услышать,— её звонкий и чёткий голос на секунду выбил его из равновесия. За время совместной службы по многим причинам он стал к ней более лояльным, но дерзость этой девчонки сейчас явно выходила за рамки, и исправить это было его обязанностью.
— Вот как… Ну скажи мне, отродье, что я хочу услышать от тебя. Опять вся голова Эреном забита?! —колкости, несмотря на привычность, особенно в их общении, по-прежнему успешно выполняли своё предназначение. Аккерман снова посмотрела ему в глаза, прямо, дерзко и агрессивно, её тёмные, серые радужки сверкали предупреждением из-под нависающих смоляных локонов.
— Я должна быть в форме для нашей операции, я должна его спасти,— эти слова стали первой ассоциацией у капрала, когда мысли касались Аккерман. Они въелись в его головную кору почти с такой же силой, как она цеплялась за них, но причины на то были совершенно иные. Грустное холодное ощущение неожиданно окутало его мысли и сердце, но капрал старательно это скрыл. Он озадаченно смотрел на Аккерман, внутренне разгадывая её сложный, но до боли знакомый кроссворд, и ничего не говорил в ответ. А она с долей удивления продолжала выглядывать на него из-под своей чёлки, и не могла понять, что вдруг изменилось, почему он как обычно не начал свои проповеди по поводу её нездоровой реакции и привязанности, а стоит молча, весь такой странный и загадочный.
— Что же, как скажешь,— неожиданно расслабленный тон окончательно сбил её с толку, и то, что последовало за тем, вызвало на лице Микасы ярое удивление. Глаза заметно округлились и увеличились в размерах, а брови медленно поползли вверх в тот момент, когда капрал неспеша снял хлопковую рубашку и встал перед ней в стойку со сжатыми до такой степени кулаками, что она могла видеть, как жилы и мышцы напряглись на его руках.
