Танец заканчивается, и Тил, взяв меня за руку, уводит в сторону от танцующих. Мы выходим подышать и насладиться вечерней прохладой на террасу, освещённую гирляндами на деревьях, а также свечами и фонарями на каждом этаже.

— Свежий воздух, — вздыхает Тил. — С ним ничто не сравнится. Переехав на Куоре, я не осознавал, как мне этого не хватает. Здесь красиво. Этот дворец, эти сады — всё просто волшебное.

Он тянется к цветку, к одному из тех, что окрашены сразу несколькими яркими красками: белый, сиреневый и зелёный — все соединены вместе. Своими изящными пальцами он нежно берёт бутон и подтягивает ко мне, не отрывая от стебля. Я смотрю на цветок. Тил хочет, чтобы я его понюхала или ещё что. Но это совсем не в моём стиле. Тил просто улыбается и сам наклоняется к бутону, закрывает глаза и вдыхает аромат.

— Чувствоцветы. Я знаю не так много миров, где они растут так же хорошо, как здесь.

— Я думала, ты родился на Куоре.

Он выпускает цветок из пальцев. И тот, брошенный, возвращается к буйной поросли вокруг колонны.

— О нет, я родом из Первомира.

Я внимательно смотрю на него, пытаясь понять, пытается ли он меня надуть. Никто из ныне живущих не был рождён в Первомире. Это мёртвая планета. Я даже не знаю, где она находится.

— Правда? А я думала…

Тил ухмыляется.

— Что там никто не живёт? Мои родители были учёными. Их отправили туда, чтобы попытаться возродить планету. Местами идеальное место. Но в основном… — пожимает плечами. — Не очень.

Я не могу сдержать любопытство.

— И где же он находится?

Тил наклоняет голову.

— Это секрет Империи, — дразнит он. — Только Императрица и её приближённые знают местонахождение Первомира. Я даже не уверен, что мои родители знали. Их просто перевезли туда, когда я ещё был в утробе матери.

— Беременную? Разве это не опасно?

— Ты просто не знаешь мою мать. Она уверяет, что ничего не знала. Но я подозреваю обратное. Тем не менее, её работа была её смыслом жизни, — он искренне улыбается, с теплом говоря о ней. — Я думаю, вы бы поладили. Ты бы ей понравилась.

Смущённая, я смотрю вверх, на россыпь звёзд на ночном небе, и гадаю, на орбите которой из них он родился. И как далеко это отсюда.

Тил наклоняется ко мне, от его тела исходит тепло, а приятный аромат обволакивает меня. Он поднимает руку рядом со мной, указывая в небо, и я чувствую себя так, будто он окружил меня со всех сторон. Это не плохое чувство. Совсем нет.

— Видишь вон там маленький огонёк? — тихо спрашивает он, словно любовник, шепчущий приятности. Он указывает пальцем на небо. — Вот оттуда мы родом. Мы все. Это солнце Первомира.

Я не совсем понимаю, на какую именно звезду он показывает, просто смотрю в нужном направлении, вглядываясь в темноту, где звёзды — и яркие, и тусклые — смотрят на нас в ответ, мерцая, сияя, сверкая, как бриллианты. Улыбаюсь. Не могу ничего с собой поделать.

— Так далеко, — шепчу, отстраняясь от него. Так надо. Искушение остаться рядом слишком велико. Что я творю?

— Давай я принесу что-нибудь попить? — предлагает он. Алкоголь — это последнее, что мне сейчас нужно. Но было бы неплохо, если бы он отошёл хоть ненадолго, чтобы я могла вернуть себе ясность мыслей. Поэтому я киваю ему, и он слова отвечает той же самой обезоруживающей улыбкой. — Оставайся здесь. Никуда не уходи. Ты так прекрасно выглядишь сегодня.

А что мне ещё остаётся? К тому же здесь хорошо, не так шумно и душно, как в бальном зале. Стоит Тилу уйти, как я замечаю, что стою здесь не одна. Из кустов слева доносится какое-то хихиканье, и я резко разворачиваюсь на источник звука, одной рукой потянувшись к ножу, а другой — к коммуникатору на запястье. Ко мне выходит молодая парочка. Девушка вся раскрасневшаяся, но счастливая, а парень похож на безнадёжно влюблённого. Они замечают меня, замирают на секунду и, смеясь, бросаются обратно в зал, даже не потрудившись поправить одежду.

Я хмурюсь, а затем ловлю себя на этом. Никогда ещё не чувствовала себя ворчливой старухой, как в этот самый момент.

А ведь они не сильно моложе меня. Возможно, я правда стара. Не телом, а душой. За всю жизнь я только однажды была такой же, как они: беззаботной, безрассудной, потерявшей голову от любви. Или от страсти — разница не так уж велика…

Чёрт, мои мысли как будто призвали его каким-то образом.

Зендер выходит на террасу, стражники, приставленные к нему на этот вечер, тенью следуют за ним. Увидев меня, он застывает. Стражники занимают места по обе стороны двери. Я ничего не говорю, отмечая, как они стоят начеку, наблюдают за обстановкой, при этом сами не привлекая внимания. Дария хорошо их натренировала. Сама она, возможно, тоже где-то поблизости, наблюдает. Осуждает.

— Петра, — произносит он, и я больше не могу думать ни о чём другом. Есть в его голосе что-то такое… полное тоски. И зачем я только начала вспоминать прошлое?

— Зендер.

Он тяжело сглатывает. Я вижу, как дёргается его кадык.

— Я хотел сказать… — на его лице отражается неловкость, нежелание говорить. Мне хорошо знакомо это выражение. — Прости меня.

Не знаю, что на это ответить. Прежняя Петра бы просто рассмеялась и перевела всё в шутку. Мы бы пошли выпивать с остальными и замяли бы неприятную ситуацию. И я бы ещё потом год дразнила его, что он уступил первым.

Но это всё было в прошлой жизни.

А теперь это так много значит. Я должна была оттолкнуть его тогда. И сейчас тоже. Но это… не пустой звук для меня. Это нечто особенное.

— Спасибо, — отвечаю ему и говорю это искренне. Зендеру всегда было сложно извиняться. Мужская гордость, королевская гордость и ещё минимум семь видов гордости, мешающие ему.

— Ах, вы оба тут, — восклицает Вел Тил, распахивая двойные двери с напитками в руках. Стражники едва удерживаются, чтобы не кинуться на него, но тренировки приносят свои плоды. Они знают, кто он. Их уведомили в полной мере. Вел замирает на мгновение, чтобы убедиться, что на него никто не нападёт, а затем продолжает путь как ни в чём не бывало. — Два моих самых дорогих человека. Пришёл увести её у меня, Зендер? Разве она не прекрасна сегодня?

Я жду какую-нибудь колкость в ответ, но Зендер просто разглядывает меня несколько долгих секунд.

— Петра всегда прекрасна, Вел, — отвечает он. — Но если ты узнаешь её получше, то поймёшь, что это лишь верхушка айсберга. А теперь прошу меня извинить. Я должен вернуться внутрь.

Скажи он что-нибудь едкое и обидное, было бы проще. А теперь я стою, оцепеневшая, а в мыслях вихрь.

Тил прислоняется спиной к перилам, вытягивая перед собой длинные ноги — прямо в сторону Зендера, словно так он может удержать его на месте. Тил тонкий и изящный по сравнению с высоким и широкоплечим Зендером.

— Останься с нами, — мягко уговаривает Тил. — Мы лучшая компания, какую ты только сможешь здесь найти.

Зендер хмуро смотрит на него, но в его взгляде я замечаю ещё кое-что. Ему нравится Тил. Я чётко вижу это. По-настоящему нравится.

— Надеюсь, Кейда этого не услышит.

Тил смеётся.

— Никто из нас никогда не будет достаточно хорош для леди Кейды. Останься, Зендер. Пусть плетёт свои интриги в одиночку.

И похлопывает по перилам рядом с собой. В его глазах озорной блеск. Мне безумно хочется подойти к нему, и я вижу то же самое желание на лице Зендера. А кто бы устоял?

— Не могу, — произносит кронпринц так, будто отказывает на что-то большее, чем просто предложение задержаться на террасе. Но при этом не двигается с места. Словно хочет уйти и в то же время не хочет. Или, может быть, не хочет оставлять нас двоих. Какая бы ни была причина, он не может тянуть так вечно. — Пожалуйста, — добавляет он, глядя на меня с выражением, которое я не могу разгадать. Оно пронизывает меня, и внезапно я чувствую тревогу за него. Почему? — Прошу меня извинить.

Он отступает к дверям, как вдруг сама Кейда вылетает на террасу, явно в поисках Зендера. Её глаза загораются при виде него.