Воздух устава показался нам приторным.

Глава 3

Молча.

Вечером наши командиры ходили на совещания, никаких построений, перед нами же стояли следующие задачи: проверка имущества, распределение его по взводам, чистка оружия, проверка средств связи и наблюдения, ну и разумеется соблюдение личной гигиены. Стираться и мыться было более чем удобно, поэтому, закончив наводить марафет после перелета и ужина, мы легли в палатку. Смех, шутки сослуживцев в палатке на пятьдесят человек – из каждого угла доносился свой разговор, в который всегда можно было вклиниться, похохотать или порассуждать о политике, армии или просто о вечном.

Стемнело. Я вышел покурить. Горы и холмы, судя по всему, заселены – они были усеяны огоньками, что придавало темной как смоль ночи живости и красоты. Играли огоньками и бесконечно пролетающие самолеты, иной раз шумя так, что проще было прервать разговор, чем пытаться переорать турбину; очевидно, уснуть будет не просто.

Пришел командир, все моментально замолчали. Он посмотрел на нас в свете тусклых лампочек и усмехнулся:

– Ебать, че за вытрезвитель, на кого вы похожи?

– Ну? Командир, не томи, че говорят?

– Да ничего не говорят, ждем. Пока документы наши ушли в штаб, будет распределение. Завтра подъем в 6 утра, собираемся на завтрак, потом занимаемся имуществом.

Это дало нам новую пищу для обсуждения. Хотя, по факту, обсуждать было нечего, но желание поделиться догадками и слухами переполняло.

Я лег. Машинально хлопнул по карманам в поисках телефона, которого, конечно же, не обнаружил, и только сейчас осознал, что буду жить без соцсетей, музыки и новостей из привычных мне каналов и источников. Значит пора спать. Деревянные нары были великолепны, а вместо подушки – небольшой вещевой рюкзак. Заснул я мгновенно, ни один самолет мне не помешал.

По команде командира мы встали и начали готовиться на завтрак.

Наш лагерь – это легкий островок свободы в океане устава: сюда не заходила военная полиция без особой надобности – команды тут не задерживаются долго, а условия проживания не позволяют держать воинскую дисциплину. Тут царил командирский закон и договорные взаимоотношения – можно было в тельняшке, шортах и сланцах пойти покурить, в этом же работать. Построений, кроме обеденных, почти нет, прямое командование батальона сразу было определено на территорию базы и почти не появлялось.

После ужина, когда пришла вторая часть нашего батальона, ребята живо сообщили, что видели нашего парня с бригады, Серегу (имя изменено), который поехал специалистом один, гораздо раньше нас, и уже через месяц его командировка должна была завершиться. Позже, он очень просил командование о продлении командировки, чтобы вернуться вместе с нами. Не вернулся.

Погиб.

Найдя наших в столовой, он просил передать, что зайдет к нам к вечеру. Его мы ждали даже, наверное, сильнее, чем командира с совещания. Он знал все.

Пришел командир и повторил вчерашнюю информацию: ждем.

Пришел Серега, и мы забросали его вопросами:

– Ну че тут, как? – примерно вопросы были одни и те же.

– Да тут нормально. Вас скорее всего раскидают по всей территории мелкими группами. Так тут везде делают с разведчиками.

– А где лучше всего?

– Ну везде плюс-минус нормально, главное не попадать в Дейр-эз-Зор, Идлиб и чуть дальше Дамаска. А так, в целом, жить можно.

– А там что?

– А там только авиация отбомбила, там пидорасов (врагов – прим. автора) – тьма. Наши только зашли, у садыков каждый день потери.

– А Алеппо? А Хомс? А Хама….

– Ну везде свои нюансы.

Потом пошли более приземленные вопросы:

– Тут есть где сигарет купить?

– Да, завтра, если не улечу, свожу вас. Только ходить, пацаны, строем, – сказала Серега и усмехнулся.

– Да мы, блядь, поняли, – загудела палатка.

– А ты чем тут сам занимаешься? Как тут вообще? – посыпались вопросы, но уже в этой каше я не разбирался. Я лег и моментально забыл названия, куда ехать не стоит ехать. Решать это буду, разумеется, не я, а решается это прямо сейчас в штабах. Я же, скучно смотрел в плотный тканевый потолок палатки, изредка отвлекаясь на беседы соседей.

– Я храплю? – неожиданно спросил меня сосед по койке.

– Неа. А я? – не зная, как продолжить этот диалог, спросил я.

– И ты нет.

Молчим.

Заснул.

На следующий вечер командир пришел и сказал:

– Вторая рота летит в Алеппо, вторая – Хомс, третья остается тут.

– А первая?..

– А первая – на то и первая. Дейр-эз-зор.

Я был в составе первой группы и мне срочно захотелось еще раз увидеть Серегу, выудить все подробности. Может, не все так плохо? А если плохо – то на сколько? Но Серега не появился, зато появился пропащий наш комбат, который лихо раздал задачи: проверить и пересортировать оружие, личные вещи, замерить объем и примерный вес.

Радостная новость – сраные ящики средств связи мы оставляем тут. И сразу же мы оставляем вопрос «а нахуя мы их тащили?!» – на этот вопрос прямо тут тебе никто не ответит.

Отсортировав имущество нашей роты и отложив его в сторонку, мы стали ждать следующего дня – дня отправки.

Наконец-то в палатку, под уже самый сон, зашел Серега. На него сразу налетели с вопросами:

– А че там в Дейр-эз-зор? Как там? Стреляют?

– Ну да, это щас передок. Но вроде как пидорасов (врагов) погнали за Евфрат, в самом городе добивают ячейки, активных боёв нет.

– А потерь с бригады, которую мы заменяем – много?

– Этого не знаю. Если ты не там – то тут не скажут, – с видом знающего человека ответил Серега.

– Как же туда ехать, если никто ничего не знает? – спросил мой сосед, отметившись вторым фатальным вопросом.

– МОЛЧА! – убил зашедшего в палатку комбата прозвучавший вопрос. Мы замолчали. Комбат продолжил:

– Завтра подъем первой роты в 6 утра. Завтрак, затем убытие на самолете.

Молча я закончил этот день.

На следующий день погода была пасмурная, намеревался дождь. Зима в тех краях очень условная, похожа на наш апрель/май, температура примерно 17-20 градусов, ветрено; если и выпадают осадки, то минимум на день дождя стеной. Разумеется, в проливной дождь полет не состоится, и мы загружали машину так, «на всякий случай». Машину в любом случае надо загрузить, чтобы потом перегрузить в самолет, что бы потом выгрузить, перезагрузить в машину и уже в завершении разгрузить в месте дислокации.

Ехать было недалеко, полкилометра, в самый край взлетной полосы, самый отшиб. Вероятно, в мирное время тут просто была стоянка самолетов или что-то вроде этого, потому что даже разметки не было и каких-либо сигнальных систем. Судя по наличию самолетов, я было подумал, что это музей. Мятые и побитые жизнью машины сами собой в голове вызывали песню «Смуглянка» и залихватские кадры из «В бой идут одни старики». Но почему-то верилось, что этот экспонат долетит куда угодно, потому что он – добрый. Добрый самолёт.

Мы стояли, курили. Любопытно было то, что я не знал, куда девать окурки. Выкидывать на землю я не обучен; к тому же окружавшие пальмы и зелень, и маниакальная воинская аккуратность меня стесняли вдвойне. Но урн не было на взлетной полосе, так что прости, Латакия.

Прилетел наш самолет и моментально вызвал изумление. Кратко говоря, это была летающая «ГАЗель» – маленький такой самолетик, который должен был увезти сорок человек и целую машину имущества роты. Назывался он Ан-26, он был по-своему добрый, но все же не такой винтажный. Перед загрузкой построились. Аппарель, лавки по бокам, инструкции пилота.

Загружались очень плотно. До конца не верилось, что все влезет. Загрузились практически под крышу – все в ящиках и рюкзаках и мы сами. Жвачка уже во рту, я готов.