Только вот талые следы на половике так и остались. Словно и настоящий снег-то был.
А после праздников позвонила Катя, та самая председателева дочка из деревни. Так и так говорит - мама твоя убилась насмерть. "Как?!" - Удивилась Валентина, и быстро, сыну в дверь записку воткнула и первым же частником - в деревню, по снегу. Ещё застряли по дороге, на пару с мужиком толкали иномарку из сугробов. Пришла - в мамином доме чужие люди, мама в гробу. Фельдшер сказала: " Упала с лестницы, ступеньку в руках нашли". У Валентины шок: "Какую ступеньку?!" Показывают ступеньку, показывают лестницу - а Валентина в ужасе, не могла сломаться эта ступенька, её двадцать пять лет не было, с тех пор как она же её во время родов, дома, и выломала. А она вот тут - разжали пальцы у уже мёртвой матери. Следователь из райцентра так и записала: "Приступ стенокардии на лестнице" - мол, сердце схватило, и не сумела удержаться, когда на чердак лезла...
Валентина сразу, как всё закончилось - к той рябине, где младенец был закопан. Нет. Всё чисто, если и были какие следы - то замело давно, да и рябина разрослась так, что могилка, наверное, вся под корнями... Только одна вещь её удивила - сугроб. Прямо пред рябиной заметён снегом, но со стороны дома - как по линейке обрезан. Лопатой что ли... Обошла его Валентина, ничего не поняла, поднялась на сугроб - а смотрит - там дверь. Прямо в чистом поле. И звонок телефонный из-за неё доносится, такой же, как дома. Она дверь толкнула - за ней её прихожая, половики, не просохшие с того раза, и телефон звонит. Взяла трубку - там сын спрашивает, вернулась ли мама уже. Она говорит: "Нет, не вернулась, приезжай хоронить бабушку" - и как во сне назад и сквозь открытую дверь снова на снег перед рябиною.
Мистика какая-то... А телефон всё звонит и звонит, хоть двери-то нет. Наконец до неё дошло - это же её сотовый. Там переадресация. Наверное, звонок услышала и психика испортилась, вот и подумала, что домой попала...
Маму хоронили всей деревеней. Хоть её там любили меньше, чем отца-ветерана (были живы завистницы, строившие ей гадости за то, что после войны красавца-героя увела у них), но из уважения к нему, собрались все. Тем более и деревня уже не та, что прежде... Говорили много, много сына нахваливали, Валентину пожалели - надо же - столько несчастий: в один год - и отца, и мать, и дочку.... Жутко стало Валентине - а вдруг и сына так же заберут? - после этих жалостливых речей. Поэтому ещё по дороге в город условились, что она сейчас переезжает к нему, а квартиру... квартиру сдадут, будет приработок... Заодно, и если у Валентины начались опять эти видения прошлого, теперь сын поможет.
А дом мать завещала внуку, так что сын Валентины теперь богатый жених. Только вот продать бы кому не ближний же свет... а фермеры - та же Катя председателева и не хотят - земли-то там хорошей только сад, а им пахать надо...
Весна у них прошла спокойно, ни сноха Светочка, ни призрак Светочка Валентину больше не донимали. Брак сын не расторгал - ведь любил её, дуру непутёвую, даже под уговорами матери, верил, что вернётся... Так что весной, перед майскими праздниками, Светочка подала на развод сама.
Неизвестно, она ли додумалась, или кто подсказал - но из-за того, что сын жалел эту дуру, бабушкин деревенский дом проходил как "совместно нажитое имущество". Так Светочка по телефону сказала. И теперь требовала этот дом себе (ей жить негде было, отовсюду выгнали), а это такие деньги! Откуда узнала - неизвестно, может сын, добрая душа, сам и рассказал. Валентина, пока суд да дело, решила подстраховаться - попросила деревенских за домом проследить, чтоб не залезла та, и вот, на первое мая ей и говорят: "Там она, болезная, прикатила" - кажись, отцовский однополчанин был. Голос на отца похож. Сорвалась Валентина и поспешила в деревню...
Весна в том году была поздняя, только в мае всё и зазеленело. За околицей, в лесах - снег вовсю и лежал. Валентина вышла из автобуса, и тут к ней подскочил какой-то мальчишка - косоглазенький такой, чумазый, в старой шапочке-"петушке", такие ещё в Перестройку носили. Кричит: "Тетя Валя, Тетя Валя, Светочка дома, ждёт вас!" - громко так на всю улицу. Взрослые смеются. А Валентина взяла на заметку: "Вот как её. Даже дети не Светланой, а Светочкой кличут" - и поспешила к маминому дому.
Ворота были заперты, "Чрез забор, что ли перелезла?" - подумала она, отпирая калитку. В доме, слава богу, никто не похозяйничал, только дверь из гаража на улицу открыта - та, что со двора. "Наверное, осматривается" - решила Валентина. "А может, и сбежала, струсила" - мстительно подумала она, проверяя всё ли на месте в горнице. И из горницы в окна и увидела - стоит. Там, за домом, под рябиной отцовской. В небо смотрит...
Валентина посидела, отдохнула, собралась с мыслями и вышла поговорить. Надо всё-таки по-доброму всё решить. Ладно, она зла на неё сама - но ведь девка всё-таки сирота, негоже так бросать её, пусть и пьянь и шлюха последняя. Поговорит, что-нибудь предложит ей - может, удастся и добром договориться...
Светочка, улыбаясь, ждала ей. Сразу из-за веток рябины Валентина и не разглядела - распустила сноха свою черную косу... и покрасилась в белый... Точь-в-точь как призрак тот... и волосы тоже до щиколоток, и цвет - чистая белизна, как у неё, у самой Валентины, когда-то, до седых лет был...
Ущипнула себя Валентина за руку - может и не Светочка это, а наваждение, - но нет - та осталась, и стоит, улыбается. Даже духами пахнет...
Подошла.
- Здравствуй мама, - первой начала та: - Ну, вот мы, наконец, и встретились тут, где и расстались.
Валентину таким не проведёшь:
- Не мама я тебе более. А расставались мы не тут - нечего зубы заговаривать.
И правда - не ездила Светочка никогда в деревню. Не до этого ей было.
- Как - не тут? Тут ты меня и закопала, вместе с бабушкой и дедушкой. Али не узнаешь, слишком взрослая стала? - она засмеялась и тряхнула кудрями. И на миг, на миг Валентине показалось - что и правда похожа же на неё, вернее на отца - те же глаза большие, те же веснушки отцовские... но хватит.
