Я оглядела комнату и обратила внимание на мигающую красным огоньком лампочку автоответчика. Мне было совершенно безразлично кто и какое сообщение мог оставить, но этот красный огонек действовал на нервы. Посему, протянув руку, я нажала на «play».

–Арина Аркадьевна, – позвал мужской голос из динамика. – Это Молохов Николай Сергеевич, мы общались по поводу вашего мужа. Он нашелся, то есть, возможно, это он… Нужно будет опознать… тело… Свяжитесь со мной сразу, как прослушаете сообщение.

Утро началось довольно паршиво. Попеременно, сменяя друг друга, звенели домашний и мобильный телефоны, и, словно подпевая им, гремел дверной звонок.

Завернувшись в одеяло, я слушала эту какофонию и со злостью наблюдала за солнечными лучиками, прокравшимися в комнату сквозь занавеску. Они плясали на мебели, кружились в воздухе, ложились на щеки, и совершенно не вписывались в мою сегодняшнюю картину мира: в ней было место только черным краскам.

Я не торопилась открывать дверь и не пыталась угадать кто за ней, мне было не интересно, да и лень, если честно. Под дуэт дверного звонка и рок-н-ролл мобильника, я не спеша направилась в ванную, приняла душ. Затем оделась и, подойдя к зеркалу, стала тщательно, прядь за прядью расчесывать волосы. Мне не нравилось мое отражение, а мысли еще меньше.

Сварив крепкий кофе, я маленьким глотками выпила две чашки. Прошлась по квартире, заправила кровать, отправила вещи в стирку. Моя фантазия иссякла, придумать хотя бы еще одно занятие не удалось и, вздохнув, я пошла встречать непрошенных гостей.

– Какого дьявола ты не открываешь и трубку не берешь, я тебе обзвонился, – прорычал стоявший за дверью Павел.

– Я заметила, – равнодушно пожала плечами. Он явно хотел высказать наболевшее, но от чего-то передумал, долго всматривался в мое лицо. Я поплелась на кухню, он за мной, оседлал стул и буркнул:

– Нормальные люди на телефонные звонки отвечают.

– Так-то нормальные, – пожала я плечами и поставила перед его носом чашку.

Он пил свой кофе, попеременно посматривая то на меня, то в чашку и молчал. Очевидно, что он хотел о чем-то спросить или поведать, но сдерживался. Я же ничем помогать ему не спешила. Наконец, он заговорил.

– Ты уже знаешь?

– О чем? – спросила я довольно холодно и пожала плечами. – О том, что сегодня четверг, что на улице июнь, или о том, что мой муж в морге, и мне придется опознать его?

– Тебе Молохов сообщил?

– Не мне, автоответчику.

Павел чертыхнулся. Прошелся по кухне, замер у окна, повернувшись ко мне спиной. Его плечи напряжены, лучики солнца путались в волосах. Я разглядывала его профиль, он же, помолчав, сказал:

– Я еду с тобой.

– Без надобности. Если хочешь убедиться, что это Лев, вполне можешь навестить морг самостоятельно.

– Нужно решить, что будешь говорить следователю, – проигнорировав мои слова, продолжил он. – Излишнее внимание ментов нам без надобности.

– Не думаю, что они будут сильно стараться.

– Не будут, – кивнул он. – Но общение надо свести к минимуму.

– Кому надо? – хмыкнула я.

В одно мгновение он преодолел разделявшее нас расстояние и, ухватив меня за плечи, поднял со стула. В глазах его сталь, голос же спокоен до дрожи.

– Льва больше нет и под ударом теперь ты, его жена. Он исчез при очень странных обстоятельствах и у многих людей остались к нему вопросы. А задать их больше некому и ты единственный человек, который, по мнению многих, может знать что-то полезное. Так что бояться нужно вовсе не ментов.

– Может тебя? – спокойно спросила я.

– Может.

– Считай, боюсь. Что дальше?

Ответить Павел не пожелал. Отпустил меня, сел на свое место и долго сверлил меня взглядом. Мне было не куда спешить, эмоции Павла трогали мало, посему я спокойно допивала кофе и старалась не провоцировать его излишними движениями. Наконец молчать ему надоело, и он сказал:

– Во сколько ты должна встретиться с Молоховым?

– Ни во сколько.

– Ты ему звонила?

– Нет.

– И когда собираешься?

– Не собираюсь. Льву спешить не куда.

– Я договорюсь с Молоховым, – скрипнув зубами, сказал Павел. – И позвоню Нечаеву. Адвокат тебе понадобиться.

– Без надобности. Я никого не убивала.

– Да? – спросил Павел и издевку спрятать не сумел. Я подняла на него глаза и спокойно ответила:

– Да.

Чтобы я не сказала ему, он не поверит в любом случае. Но и доказывать ему или кому-либо еще свою невиновность я не стану. У полиции не найдется против меня улик, а подозрения они могут оставить себе.

Павел взялся за телефон и в считанные минуты условился о встрече. Через два часа нас ждали в морге Молохов и Нечаев. Этого времени как раз должно хватить, чтобы по нынешним пробкам добраться до места.

В путь мы отправились на «Эскалейде» Павла, за рулем которого сидел его водитель, Кирилл. Парень лет тридцати-пяти смотрел на меня с большой печалью, а стоило нашим взглядам встретиться, опускал глаза. Видимо, горе мое принял слишком близко к сердцу, но будучи от природы любопытным устоять, не мог и рассматривал меня будто птицу дивную. Павел всю дорогу молчал и мне чертовски это нравилось.

Нечаев и Молохов уже были на месте. Тихо переговариваясь, они терпеливо ждали, пока мы припаркуемся и подойдем. А стоило мне приблизиться, разговор оборвался, и никто не решался заговорить вновь.

Молохов устал и небрит. В том, что происходило, он не видел ничего нового, подобные обязательные процедуры давно вошли в привычку. Если чего он и опасался, так это слишком юркого адвоката, да еще сцены, которую может закатить новоиспеченная вдова. Все это явственно читалось на его лице, но не вызывало удивления.

Нечаев хорошо держался, лишь непривычная бледность намекала на нелегкое бремя, что легло на его плечи. Они со Львом старые друзья. Вместе учились в университете, вместе строили свой бизнес. И гибель Льва должна сильно ранить его.

– Ну что ж, приступим, – нарушил молчание Молохов. – Арина Аркадьевна, задача ваша в следующем: мы сейчас пройдем в кабинет, вам покажут вещи, найденные при покойном. Вы уж, определите: вашему мужу они принадлежали или нет.

– Вещи? – не поняла я.

– Видите ли в чем дело, – замялся Молохов и кашлянув продолжил. – Супруга вашего нашли случайно и не его даже, а машину. Все это время она стояла на пустыре в новостройках. Погода сейчас жаркая, машина несколько дней на открытом солнце простояла. Тело, как бы это сказать… попортилось… Опознавать будем по вещам.

– Как это произошло? – сжав пальцы в кулаки, но старая удержать голос ровным, спросила я.

– Убили его в пятницу, в этом сомнений нет. Неизвестный подошел сзади, накинул удавку… Тело спрятали в багажник и вывезли на пустырь, где его и обнаружили.

Все трое внимательно следили за моей реакцией на сказанное. Не знаю, чего они ждали: сцены, истерики, внезапного раскаяния и признания в преступлении, но порадовать их я ничем не смогла. Кивнула и сухо спросила:

– Куда идти?

Гулкими длинными коридорами мы долго куда-то шли. Один коридор сменял другой, их меняли лестницы, этажи, и повсюду преследовал отвратительный удушающий запах. Он забил легкие и горло, и невозможно стало дышать, и в какой-то момент даже стены стали пошатываться. Но вдруг кто-то взял меня за руку и, склонившись к щеке, тихо сказал:

– Держись.

Я вздрогнула и непонимающе посмотрела на Илью. Я не смогла ответить ему, лишь слабо кивнула головой. Сжав мою ладонь, он больше не отпускал ее, пока мы не пришли.

Все происходило в неприютной комнате с казенной мебелью. Незнакомый человек, чье имя я не смогла запомнить, разложил передо мной вещи и велел сказать, видела ли я их раньше.

Портмоне из тонкой кожи цвета молочного шоколада мы выбирали вместе прошедшей зимой, а к нему купили перчатки из той же кожи, чтобы руки его не мерзли в мороз.

Связка ключей с брелком в виде улыбающегося льва. Я привезла его из Лиссабона, и он так нравился ему. Муж говорил, такая улыба поднимет настроение в любую бурю.