Позади меня мама открыла входную дверь и встала в проходе.

– Заходи. Уже играют рождественские песни, и сахарное печенье ждет в духовке.

С тех пор как мама забрала меня из Шеридана, она вжилась в роль заботливого родителя. Летом я обычно подолгу проводила время с отцом и его второй женой Рондой во Флориде, поэтому время, проведенное в исправительной школе, было не самым долгим временем вне дома. Но на этот раз разлука была особенно тяжела для нас обеих, так как мы ее не ожидали. Мама нарядила рождественскую елку к моему приезду, а я попыталась изобразить восторг.

Я разулась при входе, трясясь от радости: Трей был в своем доме, всего в нескольких метрах от меня.

– Мы разговаривали с Мэри Джейн и подумали, что вам с Треем лучше было бы не видеться на каникулах. Возможно, летом все будет по-другому. Но пока…

Мама замолчала, показав, к какому разговору она подготавливалась последние два дня.

Моя мать не была глупа. Она, несмотря на праздничное настроение, была все еще зла на меня за то, что я не объяснила ей, зачем мы с Треем ввязались в неприятности в ноябре. Всем, кто не знал подробностей, казалось, что мы издевались над новенькой одиннадцатиклассницей Вайолет, приехавшей из пригорода Чикаго. Они считали, я напала на нее в школьном коридоре во время баскетбольного матча против старшей школы «Анжелика» и преследовала по всей школе, сбила ее с ног и украла семейную реликвию – медальон, доставшийся от бабушки.

– Я понимаю, мама, – мягко ответила я. – Я не ищу неприятностей. Просто хотела поздороваться с ним. Вот и все. Привет.

Реакция людей на то, что Кэндис рассказала об игре с Вайолет, послужила мне предупреждением – школьная администрация забеспокоилась о ее психическом здоровье, а мать Кэндис поместила ее в психиатрическое отделение больницы. Хотя мама относилась к моим словам серьезно, ни один взрослый не поверил бы, что Вайолет вынесла смертные приговоры Оливии и Кэндис. Линия рта моей матери выдавала ее недовольство.

– Ну, так вот обстоят дела. Я уже начала думать, что ты выносишь себе смертный приговор, надеясь встретить его дома.

«Но моя смерть уже застала меня. По предсказаниям Вайолет, я уже мертва», – погрузилась я в мрачные мысли.

– Я подумала, что будет весело печь весь полдень. Ты сможешь взять угощения с собой в школу, – сказала мама с таким воодушевлением от того, что проведет со мной весь день, что у меня заболел живот. При любых других обстоятельствах я бы с удовольствием осталась дома. Выпечка была бы прекрасным способом растопить мамино сердце, чтобы потом она позволила мне увидеться с Треем; она никогда бы не отказала мне в том, чтобы навестить соседей, семью Эмори, с коробкой печенья. Но поездка в магазин не могла ждать, и я чувствовала себя паршиво из-за вранья.

– Вообще, – начала я, – ты не будешь против того, если я сегодня поеду с Мишей на шопинг? Я хочу найти тебе подарок получше, чем та паршивая прихватка, которую сделала для тебя в школе.

Мама игриво взъерошила мне волосы.

– Забавно, но та паршивая прихватка – это то, что я действительно хотела на Рождество.

– Мам.

– МакКенна, тебе не нужно мне ничего дарить. Мне хочется, чтобы ты побыла со мной на этой неделе.

Мама не оставила мне выбора, пришлось лгать еще больше. Неудивительно, что она мягко мне отказала, но я должна была настоять на своем.

– Мам, ну пожалуйста. После всего, через что тебе пришлось пройти в этом году из-за меня, ты заслуживаешь большего. – Затем я использовала козырь – я знала, что мама больше всего терпеть не могла тратить деньги.

– К тому же, я не хотела тебе об этом говорить, но Миша помогла мне заранее купить кое-что на деньги с ее кредитной карты. Мы должны встретиться в магазине, так как мы, конечно, не могли встретиться в школе.

Мама возразила, сказав, что мне действительно не стоило ничего ей дарить, но в конце концов отпустила. Предвкушая поездку в снегопад, я не упомянула, что вряд ли вернусь раньше девяти или десяти часов вечера. Мама бы расстроилась, а я сгорела бы от стыда, хотя это было неизбежно. Так что я обещала маме, что мы с Мишей поедем аккуратно и будем держать безопасную дистанцию от студентов Уиллоу, чтобы смягчить ее гнев, когда вернусь поздно вечером.

Без пяти час я была удивлена, увидев «Мерседес», подъезжающий к нашему дому, вместо серебряного «Гольфа Джи-Ти-Ай», который Миша делила со старшей сестрой. Мама стояла сзади и в тысячный раз напоминала избегать неприятностей и надеть шапку, чтобы не заболеть, но я ее не слушала. Мое сердце бешено колотилось: Миша сидела на пассажирском сиденье «Мерседеса»…

…А за рулем был Генри Ричмонд.

Генри, сексуальный старший брат Оливии, звезда тенниса. Генри был бы моим спутником на Осеннем балу, если бы Оливия не погибла в ужасной автокатастрофе в ночь большого футбольного матча в Кеноше.

Будучи девятиклассницей, я наблюдала за ним в коридоре, как будто он был звездой мыльной оперы. Его обожали учителя, им восхищались другие парни, и его преследовали девушки из всех социальных кругов. В сентябре, когда он спросил меня, хочу ли я пойти с ним на Осенний бал, это было чуть ли не самым прекрасным событием за всю мою жизнь.

Я не видела его с фестиваля «Дни Виннебаго», когда постеснялась даже поздороваться с ним, мы никому не рассказывали, что собирались пойти вместе на танцы. Мы ведь не встречались; он пригласил меня на танцы, чтобы насолить Оливии. Это раньше у меня могла быть наивная надежда на большее… ну, до того, как начался весь этот кошмар.

С тех пор я успела влюбиться в Трея.

– Хорошо, мама, люблю тебя! – крикнула я через плечо, выбегая из дома.

Удивление, вызванное появлением «Мерседеса» на подъездной дорожке, заставило меня на мгновение забыть, что я попросила Трея встретиться со мной на улице. Я забралась на заднее сиденье, трясясь от страха. Не терпелось уехать подальше от дома, пока мама не выглянула в окно и не заметила машину мистера Ричмонда. Одним из минусов жизни в маленьком городке было то, что все родители знали друг друга и каждого ребенка, обучающегося в государственной школе. Если бы мама увидела меня и Мишу с Генри, она бы сразу поняла, что мы собирались сделать что-то, связанное с Вайолет Симмонс, – именно то, что судья Робертс запретил мне.

– Мм, привет, – сказала я, оказавшись в теплой машине. Я сидела на заднем сиденье этого «Мерседеса» и раньше, когда отец Генри нанял меня для уборки в их дворе во время благотворительного сбора средств. Это мероприятие было организовано, чтобы собрать деньги на лыжную поездку для одиннадцатиклассников. Ее пообещала Вайолет в своей речи, когда баллотировалась в ученический совет.

– Ого. Генри. Я совсем не ожидала увидеть тебя сегодня.

Я преодолела нервозность из-за того, что увидела парня, в которого была раньше влюблена, как только я поняла, что Миша, должно быть, рассказала Генри обо всех подозрительных вещах, которые мы затевали, чтобы он к нам присоединился. Наверное, она рассказала ему об игре, в которую мы играли с Вайолет, возможно, Миша поведала Генри и о проклятии, о призраке его мертвой сестры, наведывающемся в мою спальню… И о множестве других вещей, которые были настолько жуткими и странными, что не хотелось, чтобы парень, по которому я сходила с ума с шестого класса и до середины сентября, знал, чем мы занимались.

Желая дать подруге понять, что несколько раздражена, я недовольным тоном спросила:

– Миша, что происходит?

Миша с оттенком бодрости в голосе поставила меня перед фактом:

– Послушай, Генри хочет помочь, хорошо? И поскольку мы понятия не имеем, что делаем, я подумала, что наличие еще одного мозга в нашей команде не повредит.

Я сдержала себя и спокойно спросила:

– Можно проехать немного дальше по кварталу, чтобы моя мама не увидела твою машину на подъездной дорожке, а затем притормозить?

– Э, конечно, – ответил Генри и поехал задним ходом. Мы проехали половину Марта-роуд, прежде чем он остановился на обочине дороги и заглушил машину.