Впрочем, не стоило исключать и вариант, при котором питомцы видели самих себя танцорами в некой музыкальной смертельной королевской битве в гигантском доме для престарелых. Но подобная идея выглядела настолько нелепо, что Жон поспешил ее от себя отогнать. Ему вообще не стоило отвлекаться на посторонние размышления в ситуации, когда он сидел на стуле напротив миллиона Гриммов, и из потенциальных средств защиты в руках была только вторая часть “Психотерапии для душевнобольных преступников”.
Жон всё же решил сделать ставку на то, что его предположение окажется верным. Запертый в бессмертном теле человек, глядя на стареющий и разрушающийся вокруг него мир, волей-неволей начнет желать смерти. И к счастью, разум Салем по большей части оставался именно человеческим.
Но да, Жон предпочел бы работать с чем-нибудь более существенным, чем собственные теории. Как говорил Николас: “Очень уж часто смелые предположения заканчиваются чьим-нибудь положением в гроб”. В данном конкретном случае малейшая ошибка не оставила бы от него даже тела, которое можно было бы похоронить.
Жон поправил воротник, нацепив на лицо выражение крайнего ужаса, которое окружающие почему-то упорно принимали за непоколебимое спокойствие и невозмутимость. Салем остановилась в десятке футов от стола, немного склонив голову набок и вопросительно на него уставившись.
— Жон из рода Арков?
— Просто Жон Арк. Или в древности было принято обращаться именно так?
— Ты имеешь в виду “из рода”? – уточнила Салем. – Тогда да, “из рода”, “из дома”. Если происхождение оказывалось сложно проследить, то добавляли “из города” или “из поселения”. Так что в твоем случае это “Жон из дома Арков”, “Жон из Вейла”, “Жон из Бикона”… прошу прощения, “Жон из Академии ‘Озпин – отстой’ “. Ну, или “Жон из Анселя”.
Он ощутил, как по виску скатилась капля пота.
— Не припоминаю, чтобы говорил тебе, откуда я родом.
— Ты не говорил, но Синдер говорила. Что за девчонка, – улыбнулась Салем. – Утверждала, что проводила некие “исследования”, но как по мне, это была уже какая-то одержимость. Я даже о погоде ничего не могла сказать, чтобы она не начала винить во всём тебя или подозревать наличие чересчур сложной схемы. Какое же впечатление ты должен был на нее произвести, если Синдер не сомневалась даже в том, что дожди так или иначе способствовали исполнению твоих планов?
Жон нервно рассмеялся.
— Ага. А ты, получается, Салем из…
— Меня слишком долго называли “Салем из Одинокой башни”, – ответила она, протянув руку к ближайшей чашке. – Не возражаешь?
— Бери. И садись, кстати, – произнес Жон, указав на кресло, которое встречалось в любом фильме, где имелась сцена в кабинете психотерапевта.
Честно говоря, он не знал, для чего конкретно подобная мебель предназначалась, поскольку его студенты расслабляться на этом самом кресле категорически отказывались. С другой стороны, на нем очень удобно было спать. Возможно, в том-то и заключался весь смысл – размеренно говорить, пока клиент не уснет, а потом выставить ему счет за каждый час его сна. Гениальная идея.
— Я подумал, что нам ничего не мешает немного пообщаться.
— Хм-м… – пробормотала Салем, пережевывая пирожок с клубничной начинкой.
Жон надеялся на то, что достать сладости в Землях Гриммов было для нее довольно затруднительно.
— Неплохо, – наконец сказала она. – Слегка перебрали с сахарной пудрой, на мой взгляд, но вполне приемлемо. Не слишком-то и отличается от моих собственных.
— Ты умеешь готовить?..
— Думаю, все, кто живут в одиночестве, рано или поздно учатся готовить.
“Ну да, вряд ли в Землях Гриммов существует доставка еды из ресторанов”.
Жон еще раз жестом предложил Салем сесть и проследил за тем, как она опустилась в кресло и аккуратно придержала подол платья, не дав тому задраться или помяться.
— Довольно удобно. Хотя странно полулежать во время разговора с кем-либо. Не очень вежливо.
Похоже, Салем тоже понятия не имела о предназначении такого рода кресел, что было просто замечательно. Жона не покидало ощущение, что если бы она об этом знала, то догадалась бы о его дальнейших намерениях, посмеялась бы над ним и отправила бы обратно в Вейл при помощи Гриммо-пульты.
— Да еще и во время осады, – продолжила Салем. – Мне всегда было интересно, о чем Озма разговаривал с вражескими командирами.
— И часто такое случалось?
— Постоянно. Особенно перед сдачей или – гораздо реже – обреченной обороной до самого конца. Никогда не понимала этих людей. Неужели до них не доходило, что Озма просто не стал бы нападать, если бы на все сто процентов не был уверен в собственной победе? Глупая трата людских жизней.
“А сама-то ты прямо сейчас что делаешь?!”
Впрочем, вслух Жон ничего говорить не стал, поскольку первое правило психотерапии… Хотя кого он обманывал? Не были ему известны никакие правила. У него и образования соответствующего не имелось.
Но исходя из своего опыта общения со студентами, Жон понимал, что попытка что-либо возразить приведет лишь к прекращению диалога. Ну, либо к тому, что собеседник замкнется и уже не столь охотно пойдет на контакт. В конце концов, люди приходили к нему за помощью, а вовсе не для того, чтобы слушать критику в свой адрес, пусть даже удержаться от нее иногда бывало крайне сложно.
Салем его помощь или советы, разумеется, не требовались. По крайней мере, она сама считала именно так. Но даже если Жон и мог ей что-либо посоветовать, то ему следовало для начала разобраться в проблеме, а не оскорблять ее в первые же пять минут диалога. Проще говоря, нужно было дать ей расслабиться, и прошлое в качестве темы общения казалось ему гораздо безопаснее настоящего или будущего.
— Озпин в разговорах крайне редко затрагивает те времена…
— Называй его Озмой. У меня нет желания вспоминать, под каким именем он известен среди нынешнего поколения: Освальд, Озимид, Осборн, Озпин, Оскар… Иногда начинает казаться, что проклятье как раз по критерию схожести имён и выбирает для него новое тело.
— Ладно, пусть будет Озма. О своем прошлом он стал говорить с нами лишь совсем недавно. Я знаю, что Озма был рыцарем, но вот о том, что он еще и войсками командовал, даже не подозревал.
— Большинство рыцарей имело собственные отряды. Само это звание подразумевает благородное происхождение и обычно наличие земельных владений, которые рыцарь обязан защищать. Как и живущих на его землях людей, к слову. Чтобы соответствовать подобным требованиям, необходимо уметь сражаться, а также обладать качественными доспехами и хорошим скакуном, дабы не сложить голову раньше времени, – пояснила Салем. – Через пару поколений после формулирования основных принципов вся человеческая культура крутилась вокруг рыцарства, причем с весьма избирательным подходом к вопросам галантности. Но в большинстве своем они были жирными, ленивыми и невероятно жадными ублюдками, предпочитая просто платить менестрелям за то, чтобы те пели им хвалебные оды. Собственно, именно так и появился миф о рыцарстве.
— Озма тоже был жирным, ленивым и жадным ублюдком? – поинтересовался Жон.
— Нет, конечно! – рассмеялась Салем. – Озма от них, само собой, отличался. Он был молод, добр, подтянут и к тому же вырос на историях о рыцарях. С чего бы еще ему потребовалось искать башню с заточенной в нее девой?
— Вот, кстати, очень хороший вопрос… Если все знали, что ты сидела в этой башне, то почему никто не помог оттуда выбраться? И зачем тебя туда вообще заточили?
Чем больше Жон обдумывал их с Озмой историю, тем меньше находил в ней логики.
Если отец посадил в башню свою дочь, то зачем? И почему никто ему в этом не помешал? Или просто не знали? Ну, в том смысле, что про Салем. Смотрели на одинокую башню где-нибудь на окраине их государства и думали: “Наверное, там кто-то сидит”.
— Дело заключалось в наследстве, – сказала она. – У правителей очень часто имеется больше одного ребенка. Королевство моего отца должен был унаследовать брат, а мне хотели оставить герцогство.
