Она тогда стояла перед множеством Охотников и в прицеле артиллерии Атласа, не испытывая ни малейшего волнения. И разговаривать с ними Салем начала вовсе не по собственному желанию, а из-за того, что так требовали поступить ее напрочь устаревшие представления о ведении боевых действий.
— Мы для Салем являемся незначительным раздражителем, – продолжил Жон. – Пожалуй, еще меньше. Она пришла сюда и предложила нам быструю смерть. Наверное, это может показаться обычной угрозой, но для нее всё уже решено. Салем просто предоставила вариант, при котором никто не стал бы терять время зря.
— А разве это не самоуверенность? – поинтересовался Айронвуд.
— Нет. Самоуверенность предполагает хвастовство и глупый риск. Салем же… Я не знаю, что конкретно она делает, но больше всего это напоминает мне скуку.
— Напоминает? – усмехнулся Роман. – Поживи пару тысяч лет и еще не так заскучаешь.
— Нет, – покачал головой Озпин. – Я согласен с тем, что тут кроется нечто большее, но Салем вела со мной войну с тех самых пор, как мы расстались. Если бы ей вдруг стало скучно, то она наверняка бы попыталась попробовать что-то новое, а не занималась бы одним и тем же из века в век.
— Замаскироваться под человека и прожить нормальную человеческую жизнь, – сказала Глинда, задумчиво потерев подбородок. – Или сделать что-нибудь еще такое, что не было бы для нее привычно. Озпин прав. Пусть ее нынешние поступки нехарактерно прямолинейны, но они всё равно сводятся к противостоянию Гриммов и людей. Никакой существенной разницы с тем, что было всегда, тут не появилось.
— Значит, ей движет не скука, а что-то другое, – кивнул Жон. – Ты лучше всех знаешь Салем, Озпин. Какой она была? Ну, раньше…
— Милой. Милой и любящей. А еще доброй, дружелюбной и веселой. Иногда назойливой и раздражающей, – признался он. – Но кто бы стал ее в этом винить после стольких лет заточения в башне? Салем была для меня лучиком света, заставляла смеяться, когда хотелось плакать, и лишала слов одной своей улыбкой. И всё это мимоходом, даже не имея подобной цели. Кроме того, могу отметить ее невероятное любопытство. Салем желала увидеть мир собственными глазами, испытать новые ощущения. Она всегда просила меня взять ее с собой в любое путешествие.
— И ты эту просьбу выполнял? – тихо спросил Айронвуд, явно испытывая точно такие же противоречивые чувства, как и все остальные.
— Конечно. Я даже дал ей обещание, которое никогда не нарушал и об исполнении которого ни разу не пожалел. Она вела себя как ребенок, восхищаясь каждой мелочью, чем вызывала у меня умиление и, честно сказать, смущение. Иногда Салем не понимала простейших вещей, из-за чего возникали различные неловкие ситуации. Но она всегда очень быстро училась. Хорошие были времена. Счастливые…
— И что пошло не так?
— Я погиб, – печально улыбнулся Озпин. – Был убит. Близкий друг… или тот, кого я считал таковым, пригласил меня на охоту в честь нашей совместной победы. Я воткнул копье в кабана, и прежде чем успел убедиться в смерти зверя, мой напарник воткнул копье мне в спину. Так я и умер, не в силах вымолвить ни единого слова и слишком шокированный свершившимся предательством.
Он покачал головой, сделав глоток из своей чашки.
— Иногда я думаю о том, что бы произошло, если бы ничего такого не случилось. Если бы я умер в собственной постели, держа ее за руку. Если бы я успел сказать напоследок, что люблю ее, и Салем не пришлось бы узнавать о моей смерти от “друга”. У этого идиота хватило наглости заявить, что я погиб из-за собственной ошибки. Возможно, тогда она не отправилась бы к Богам просить о моем воскрешении…
— Возможно, – всё так же тихо произнес Айронвуд. – Твоей вины в произошедшем нет, но потерю было бы гораздо легче принять, если бы у вас нашлось время попрощаться друг с другом. Недаром врач приглашает членов семьи к больному, если думает, что тот умирает.
— А что случилось с тем уродом, который тебя убил? – спросил Роман. – Ты ему отомстил?
Озпин ухмыльнулся.
— В некотором роде. Он попытался соблазнить мою вдову. Разумеется, подобное предложение ее ничуть не заинтересовало. Пусть Боги позволили мне воскреснуть лишь на пару минут, но я успел рассказать Салем правду о том, что произошло во время злополучной охоты. Когда меня вновь вернули в небытие, она отправилась собирать армию, а заодно пригласила ублюдка к себе в спальню, где и воткнула кинжал в сердце, пока он снимал с себя одежду.
— Туда ему и дорога.
— Полностью согласен. Но как бы то ни было, снова в мире живых я появился уже после того, как Боги прокляли нас с Салем, а затем покинули Ремнант. Остальное вы и так знаете. Некоторое время мы жили счастливо, пока разногласия не привели к конфликту, в ходе которого случайно погибли наши дети. С тех пор я и работаю над выполнением задания Бога Света, причем вовсе не потому, что ненавижу Салем. Просто я хочу освободить нас обоих от проклятья. Вопросы?
Роман тут же поднял руку.
— Как там в мире мертвых?
— Хм, – пожал плечами Озпин. – Нормально.
— Нет, так просто ты от нас не отделаешься! – возмутился Роман. – Передо мной сидит живое доказательство того, что существует загробная жизнь, и я желаю получить подробности!
— Ну, многого ты от меня вряд ли добьешься. Я был убит подлым ударом в спину и ощущал определенную горечь от того, что мой убийца пытался переспать с моей же женой. Извини, конечно, но остальное меня тогда не интересовало, и уходить куда-либо без нее я не собирался, – вздохнул Озпин. – Надеялся дождаться того момента, когда Салем умрет от старости, но вмешались ублюдочные Боги, и ничего подобного так и не произошло.
— Ты хочешь сказать, что желаешь умереть? – переспросил Жон.
— Сейчас? – уточнил Озпин. – Да, желаю. Возможно, вас, молодых, это шокирует, но именно из-за вашей молодости. Чем старше становишься, тем больше знакомых уходит на тот свет, в лучшем случае оставаясь где-нибудь на страницах истории. В жизни происходит всё меньше нового и удивительного, так что она превращается в бессмысленную рутину. Можете называть меня ненормальным, но знание о существовании загробного мира придает мне желания оставить этот и уйти туда…
В голове у Жона что-то щелкнуло.
— Салем хочет умереть.
Айронвуд, Глинда и Роман удивленно уставились на него.
— Что?..
— Ее цель точно такая же, как и у Озпина. Салем хочет умереть. Понятия не имею, сознательное это желание или подсознательное, но ей нужна именно смерть. Гриммы постоянно атакуют человечество, но никогда не добивают, хотя подобная возможность у них появлялась неоднократно. Они нас просто сдерживают. Если Салем действительно жаждет стереть людей и фавнов с лица Ремнанта, то усилий к этому практически не прикладывает.
— Она атаковала Атлас и Шейд, – напомнил Айронвуд.
— Лишь для того, чтобы добыть Реликвию Разрушения. Но собирать их все она не желает, иначе бы не испугалась моего блефа и не оставила бы свой трофей в Землях Гриммов.
— А почему, кстати? – поинтересовался Роман. – Боги же сказали, что когда все четыре Реликвии окажутся в одном месте, они вернутся и станут судить Ремнант. Но если Салем примет необходимость и неизбежность смерти, то проклятье будет снято. Разве это не самый простой способ покончить с собой?
— Озпин недавно ответил на твой вопрос, – произнес Жон. – Боги – те еще ублюдки. Посмотри на то, что они сотворили с ней в прошлый раз, и подумай, насколько Салем верит их обещаниям. Да и что это за обещания? Уничтожить ее душу? Снять текущее проклятье и наложить вместо него новое, чтобы она выучила еще один “очень важный урок”? Никто не знает границ их мстительности и мелочности.
— Жон прав, – сказал Озпин. – Даже я сомневаюсь, что проклятье действительно будет с меня снято.
— А его единственный грех заключается в том, что он повернулся спиной не к тому человеку, – добавил Айронвуд. – Так что о тяге Богов к наказанию невиновных нам уже известно. Можно было бы назвать это несправедливостью, но им, похоже, вообще чуждо столь человеческое понятие. И их слову я бы тоже доверять не стал.
