— Д-да… – кивнула Янг. – П-просто чудесно…

— Мы обречены, – простонала Блейк.

— Что ты там бормочешь, салага? Тоже желаешь поотжиматься?

— Почему ты разговариваешь как сержант из фильмов про армейский учебный лагерь? – поинтересовалась Вайсс.

— У меня было очень мало времени на оттачивание навыков командования солдатами, – пожала плечами Пенни. – Потому я загрузила в себя несколько сотен гигабайт видеофайлов наставлений, инструкций и мотивационных речей.

Ударив кулаком в раскрытую ладонь другой руки, она указала на собравшихся вокруг людей.

— Люблю запах напалма поутру! Не стреляйте, пока не увидите белки их глаз! Вперед, в лютую сечу, в свирепый огонь! Копья наперевес и под удар щиты! Мечами добудем день, на клинках принесем рассвет!

Ответом ей стала полная тишина.

— Ага, – наконец произнесла Янг, похлопав Блейк по плечу. – Мы действительно обречены. Была рада нашему знакомству.

Та лишь вздохнула.

— Сегодня! – взревела Пенни, потрясая кулаком. – Мы будем ужинать в аду!

========== Глава 42 ==========

Оскар мрачно смотрел прямо перед собой, натягивая легкий бронежилет производства Атласа. Как ему сказали, подобная защита могла помочь против осколков и пуль не слишком больших калибров. Как и аура, между прочим. Похоже, местные власти крайне негативно относились к тому, чтобы дети из другого государства выходили на бой с опасными террористами совсем уж без брони.

Оскар с ними не спорил. Он вообще не произнес ни единого слова с того момента, как Озпин передал ему контроль над телом.

“Тебя что-то беспокоит?”

— Ничего, – вслух ответил Оскар.

Лицо Озпина отразилось в зеркале раздевалки, в которой они сейчас находились.

“Если бы тебя действительно ничего не беспокоило, то и настроение оказалось бы совсем иным”.

— Просто оно плохое.

“Так на твоем месте сказал бы практически любой подросток. В подобном возрасте людям вообще свойственно сразу же начинать всё с мрачным видом отрицать. Ну же, Оскар, в чем дело? В грядущем штурме? Так нашей задачей будет стоять в оцеплении и не давать террористам сбежать. Хотя лично я считаю, что гораздо больше придется повозиться с тем, чтобы не позволить погибнуть различным любопытным идиотам, которые обязательно полезут в самое пекло. В общем, нам почти ничего не угрожает”.

Оскар хмуро продел в жилет вторую руку и застегнул молнию, а затем открыл шкафчик и достал оттуда свою трость. Ну, или трость Озпина. Грохот захлопнувшейся дверцы отразился от стен.

“Оскар…”

— Он вел себя так, словно меня вообще не существует!

Некоторое время стояла полная тишина.

“Джеймс?” – наконец уточнил Озпин.

— Да! – крикнул Оскар, сердито уставившись на отражение Озпина в зеркале. – Он назвал меня твоим “носителем”, даже ни разу не упомянул мое имя и вообще делал вид, будто меня нет!

“Джеймс крайне плохо умеет общаться с людьми”.

— Но причина-то совсем не в этом, верно? – проворчал Оскар, отвернувшись от зеркала и постаравшись не демонстрировать свой страх. Впрочем, его усилия оказались напрасны, поскольку Озпин находился не где-нибудь за спиной, а как раз в голове. – Он раскрывает в моем присутствии государственные тайны, обсуждает директора и ничуть не беспокоится из-за меня.

Озпин громко вздохнул.

“Возможно, Джеймс тебе просто доверяет”.

— Не считай меня идиотом, Озпин. Он мне ничуть не доверяет – всего лишь забывает о том факте, что я существую. Пока еще существую, и вскоре перестану это делать, – произнес Оскар, все-таки выплеснув то, что его мучило. – Сколько мне осталось? Как скоро я прекращу свое существование, полностью уступив тело тебе?

“Не знаю, но сомневаюсь, что нечто подобное произойдет в ближайшее время. Джеймсу известно лишь о наличие такого феномена. Он видел, как это происходило в прошлом, но понятия не имеет о каких-либо конкретных сроках. Не принимай близко к сердцу его слова, Оскар. Ты всё еще остаешься самим собой”.

— Но ведь так будет не всегда, верно?..

Озпин ничего не ответил. Ему было нечего сказать по этому поводу.

Он и сам не знал, по какому принципу проходило слияние. Просто однажды Оскар Пайн перестанет существовать – по крайней мере, как отдельная личность. Возможно, он действительно станет частью Озпина, но смысл от этого ничуть не изменится. В конце концов, сам Озпин не был способен различить в себе сотни когда-то “поглощенных” им людей, а вот факт того, что каждый раз ему доставалось тело без какого-либо “постороннего” разума, отрицать не мог.

Генерал Джеймс Айронвуд об этом знал и потому не видел необходимости в сокрытии чего-либо от Оскара. Ну, или в попытках убедить того в том, что услышанное следовало держать в строжайшей тайне. Возможно, Джеймс полагал, будто Озпин как-то контролировал Оскара, а может быть, считал последнего мелочью, которая ни для кого не имела совершенно никакого значе-…

“Оскар!” – воскликнул Озпин. – “Немедленно прекрати так думать и вообще избавься от подобных мыслей!”

— Но почему? – спросил тот. – Это ведь правда.

“Нет, не правда. Что бы там ни думал Джеймс, его мнение никак не влияет на твое место в мире. Ты не раб, и вовсе не я контролирую твое тело. Ты – такой же человек, как и все”.

— Тогда почему я не имею права выбирать, как мне жить?

“Ну… на этот вопрос я не могу тебе ответить…” – произнес Озпин, на пару секунд замолчав. – “Но ты действительно хочешь всё бросить и куда-то уйти? Разве я хоть раз заставлял тебя делать то, чего ты не желал?”

— Да! – крикнул Оскар. – Мне пришлось оставить мою семью! Мою маму! Я…

Он прикусил губу, с горечью уставившись в зеркало, а затем продолжил:

— Я понимаю, что твоя миссия очень важна. Действительно понимаю. Но… она именно твоя, а вовсе не моя. Я оказался здесь всего лишь очередным звеном в длинной цепи – тем, о ком все вскоре позабудут.

“Если бы тут можно было что-либо изменить, то я бы так и поступил. Я никогда не просил об этом”.

— Знаю и ни в чем тебя не виню…

“Только Джеймса и его равнодушие”, – вздохнул Озпин. – “Понимаю, что вряд ли это тебя утешит, но я не верю в то, что он желал как-либо задеть твои чувства. Джеймс сейчас испытывает жуткий стресс из-за того, что происходит вокруг, и просто слишком сильно обрадовался моему появлению. Разумеется, данный факт его никак не оправдывает, но теперь ты хотя бы знаешь причину, по которой он сказал такие слова”.

Оскар опустил взгляд.

— Наверное, я веду себя очень глупо…

“Нет”, – ответил ему Озпин. – “И хватит уже так думать. Нет абсолютного ничего глупого в том, чтобы задавать беспокоящие тебя вопросы, как, впрочем, и трусливого в страхе за собственную жизнь или эгоистичного в желании стать чем-то большим. Я далеко не всегда был таким, как сейчас, Оскар. Когда-то я мало чем отличался от тебя. У меня имелись мечты, страхи, желания и амбиции. Даже жена с детьми, которых я люблю”.

— Любишь? В настоящем времени?..

“Моя жена до сих пор жива, хотя и сильно изменилась, причем не по своей воле”.

Оскар посмотрел в зеркало, увидев, что Озпин закрыл глаза.

“Она никогда не просила об этом. Когда ее запятнала сила Бога, она желала лишь смерти. Освобождения… Но их проклятье связало ее и извратило разум. Она ни в чем не виновата, Оскар, и я до сих пор ее люблю. Думаю, где-то в глубине души она тоже меня любит”.

— Но ты всё равно собираешься ее убить?

“Это то, чего она хотела. Это то, с чего всё когда-то началось. Я бы убил Богов, если бы мог, поскольку именно они виноваты во всех наших бедах, но придется удовольствоваться тем, что когда-нибудь мы с ней уйдем дальше, воссоединившись с нашими детьми. Я слишком сильно устал, Оскар. Устал сражаться, устал умирать и больше всего на свете устал отбирать жизни юношей и девушек, единственная вина которых заключается в том, что они оказались на меня ‘похожи’. Я устал смотреть на то, как хорошие люди вроде тебя уходят в небытие”.