— Ничего от вас не скроется, Сэцуко-сан, — улыбнулся он, слегка поморщившись от боли. — Это было сегодня.

— Это ведь было из-за того случая на уроке химии, я права? — тон бабушки был прямо-таки допросным. — Я предупреждала, что ты отхватишь.

— Оно того стоило, Сэцуко-сан. Они у меня еще не так получат.

— И что, нравится тебе побитым ходить? На тебе ведь места живого не осталось, — бабушка сокрушенно покачала головой. — Хоть за столом очки сними, а то это как-то некультурно. Ты бы еще в головном уборе пришел.

— Но… — интересно, что он хотел сказать? «Но мои глаза превратились в два синяка»? «Но это слишком уродливое зрелище для приема пищи»? «Но моё лицо слишком искорежено и избито, чтобы показывать его вам»?

— Думаешь, я не знаю, что у тебя там?

Курапика вздохнул и снял очки. Асами ахнула. Все участки кожи, что не были заклеены пластырем, выглядели словно насыщенно-бордовые перезрелые фрукты, готовые лопнуть от любого неосторожного прикосновения. Отек еще не прошел и глаза едва открывались. Она отвела взгляд и закусила губу.

— Эх вы, ребята, — бабушка закончила готовить и начала выставлять приборы на стол. Курапика поднялся со стула, чтобы помочь, но она жестом показала, что помощь ей не требуется. Присев рядом, она осторожно потрепала его по здоровой (относительно) щеке. — Вам лишь бы драться, да воевать. А тебе, Курапика, ни к чему такое красивое лицо шрамами портить.

— Да ладно вам, — на его щеках появился легкий румянец. — Скажете тоже…

— Я еще много чего могу сказать, но теперь лучше не языком чесать, а есть. Итадакимас.

Весь ужин Асами мучили неприятные мысли. Еще несколько дней назад она засматривалась на Курапику, отгоняя мысли о том, как же можно было родиться таким красивым. Теперь она не может даже посмотреть на него спокойно. Внутри все переворачивается. Но самое ужасное, что его раны породили неприятное чувство отторжения.

Это всё тот же Курапика, но от вида его лица становилось дурно. Это какая-то неправильная реакция. Он ведь понравился ей из-за того, что он хороший человек: добрый и отзывчивый, разве нет? Асами снова посмотрела на Курапику и сердце снова предательски сжалось. Есть захотелось чуточку меньше.

Не значит ли это, что она поверхностная? Легкомысленная? Раз увлеклась парнем только потому, что он симпатичный. Ей-то казалось, она, наконец, созрела для серьезных чувств…

Когда с ужином и вечерним чаепитием было покончено, бабушка поднялась в свою комнату, оставив грязную посуду на Асами. Курапика не спешил уходить, перед ним все ещё стояла кружка с недопитым чаем.

— Могу я сказать тебе кое-что? — спросила Асами. Курапика встал из-за стола и подошел к раковине. К счастью, он надел свои темные очки обратно и его увечья больше не вызывали у Асами тошноту.

— Конечно, — ответил он, скрещивая руки на груди с едва слышным стоном. Асами старалась не смотреть на него. Вот тарелка с присохшей картошкой, она заслуживает много внимания, чтобы ничего не пропустить…

— Тебе ведь сильно досталось сегодня, да? — Асами сама не знала, почему говорит всё это. Ей просто нужно поговорить о чем-то. Слишком много эмоций для одного дня. Слишком много страха и слез.

— Не то, чтобы очень сильно. Могло быть и хуже…

— Куда уж хуже? На тебе и так ни одного живого места нет, — она опустила голову. Не стоит смотреть на его лицо. На руку, туго обмотанную бинтами…

Нет, не так. Его лицо — одно большое пугающее напоминание о том, как опасны «Пауки». Стоит посмотреть на это лицо поближе. Запомнить каждую мельчайшую царапину, каждый кровоподтек. И вспоминать каждый раз при виде «Пауков», как доказательство их силы и того, что с ними не стоит связываться.

— Поверь, я повидал и пережил кое-что более ужасное, — спокойно ответил он. — Не переживай, раньше времени я не умру.

— Будь осторожен, — сказала Асами тихо, почти шепотом. — Бабушка тогда все правильно сказала. Шрамы тебе не идут.

Курапика нервно усмехнулся. Повисло неловкое молчание, словно кухню законсервировали минутой ранее. Они не двигались, просто стояли и думали каждый о своем.

— Я хотела поблагодарить тебя за сегодня. Спасибо, что снова спас меня. Ты уже один раз выручил меня из неприятной передряги, а теперь сделал это снова…

— Ты уже говорила это сегодня, — мягко напомнил он, — Я вижу, ты находишься не в самой простой ситуации, потому не могу пройти мимо. Мне не сложно было помочь тебе тогда, не сложно было сегодня, и, если будет нужно, мне не сложно будет сделать это завтра.

— Я понимаю. Потому и говорю спасибо. За то, что ты есть, и за то, что ты мне помогаешь, — Асами подняла голову от посуды, чтобы посмотреть на него. Глаз не было видно, но рот удивленно приоткрылся. Он молчал, видимо, не зная, что сказать. Только губы двигались — то легко улыбались, то сжимались в линию.

— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Тебе, наверное, было очень страшно, — заговорил он, прерывая тишину.

— Было немного, — ответила Асами, потупив взгляд.

— Что она от тебя хотела?

Черт. Ну конечно же, он обязан был спросить её о разговоре, в который так бестактно влез. Думай, Орихара, как свернуть с темы, чтобы Курапика не начал её ни в чем подозревать.

— Решила проверить не Мисаки ли я. А еще попросила перестать соблазнять Фейтана, — сказала Асами скучающим голосом. Вот идиотка! Неужели нельзя было сказать что-нибудь нормальное?

— А ты что, соблазняешь Фейтана? — Курапика даже снял очки, чтобы наградить её совершенно ошалевшим взглядом.

— А я что, похожа на коварную соблазнительницу? — быстро нашлась она. — По мнению Пакуноды, я его соблазняю просто существуя в этом городе, изредка попадаясь ему на глаза. Она сказала, что если до пятницы с этим не будет покончено, я — труп. А с чем покончено — так и не понятно.

— Тебе не стоит переживать на этот счет, ты ведь даже не общаешься с ним, — Курапика рассмеялся. Видимо, мысль о соблазнении Фейтана показалась ему забавной. — Я поговорил с Пакунодой, и, думаю, она меня поняла.

— Ну, я тоже буду осторожнее. Еще раз спасибо тебе за все, и отдельно за кексы. Было очень вкусно, — Асами улыбнулась. — Ну, я пойду, а то голова кружится…

— Подожди, — остановил её Курапика. Ну что еще? Неужели он заподозрил что-то? — У тебя может быть сотрясение. Присядь на минутку.

Асами послушалась. Курапика встал перед ней, протянув руку к её лицу, но не касаясь его. На его ладони из ниоткуда появились цепи. Одна из них, с крестиком на конце, обвила её голову, забирая тошноту и головокружение. Слабость исчезла, равно как и боль в затылке.

— Что ты сделал? — пробормотала Асами, наблюдая за тем, как цепи исчезают с его ладони.

— Это Святая цепь большого пальца, — объяснил Курапика, присаживаясь рядом. — Она может исцелить любую рану, к которой прикоснется. Я переживал за твою голову, вот и решил…

— Погоди секунду, — замахала руками Асами, — То есть у тебя есть способ исцелить любую рану? Это нэн, как я понимаю? — Курапика кивнул головой. — Тогда почему ты не вылечишь себя?

— Мы ведь уже говорили об этом. Сделать вид, что я слаб и ничего не умею. Помнишь?

— Но как же… Это неправильно! Ты ведь не можешь даже пошевелить правой рукой! Тебе даже моргать больно, ты морщишься каждый раз! Так почему не…

— Хочешь обмануть врагов — обмани всех, кто тебя окружает. Можешь считать это моей мудростью, — он улыбнулся, слегка поморщившись. — К тому же, я уже подлечил самые серьезные ранения.

— Чтобы ты знал, на тебя смотреть больно, — воскликнула Асами.

— Вот и хорошо, что ты не видела меня сразу после… ммм… экзекуции. Ты бы сознание от ужаса потеряла, — ухмыльнулся он.

— Ты совсем себя не бережешь!

— И это мне ты говоришь? Хорошая шутка.

1 июня 1999, вторник.

Фейтан Портор

За окном, оглушительно сигналя, пронесся грузовик, и Фейтан проснулся, вздрогнув всем телом. Из зашторенного окна пробивался яркий солнечный свет. Финкс пробормотал что-то не совсем цензурное в адрес водителя грузовика, перевернулся на спину и захрапел. Фейтан посмотрел на часы. 7:19. Два часа ворочаться в кровати, чтобы поспать два часа и проснуться с ужасающей головной болью.