— Леорио? — встревоженно произнесла Сенрицу. Она стояла посреди темной кухни, прижимая телефон к уху. На круглом столе три чашки с недопитым чаем, на блюдечке одной из них недокуренная сигарета, а стулья стоят от стола так далеко, словно их отодвинули в спешке. Жуткая картина.

— Рицу? Что-то случилось? — голос Леорио стал серьезным, стоило ему уловить беспокойство. Его сердце забилось чуть чаще.

— Ты далеко? — она прошла в небольшую прихожую. На вешалке висело пальто Асами, а на комоде лежал шарф. Значит, Сенрицу не выдумывает, правда случилось нечто ужасное.

— Нет, уже подхожу, — он задышал чуть иначе — перешел на быстрый шаг.

— Поторопись, пожалуйста…

Леорио прибежал через три минуты. Сердце нетерпеливо стучало, глаза смотрели вопросительно. Увидев её в темной прихожей, он огляделся по сторонам в поисках Асами, но Сенрицу отрицательно покачала головой.

— Черт! — закричал Леорио на всю прихожую. — Неужели, мы опоздали?

— Видимо, так и есть, — произнесла Сенрицу потеряно. — Я пришла чуть раньше, думала, подожду вас внутри, но когда подошла к дому, внутри не было слышно ни одного сердцебиения. Дверь оказалась открыта. В прихожей висело пальто, а на кухне…

Она махнула рукой, призывая следовать за ней, и провела в кухню. Лунный свет падал на оставленные чашки.

— Асами живет с отцом. И он не курит, иначе у него была бы пепельница… — заключила она, глубоко вздохнув.

— Черт! Вот же дерьмо! — воскликнул Леорио, вцепившись в волосы. — Пойду позвоню Курапике. Где он только пропадает в такой важный момент?

— Я пока уберу весь этот беспорядок. Не хочу, чтобы отец Асами увидел это, когда вернется домой.

Леорио уселся на стул и прижал телефон к уху. Тишина: минуту, две. Как же не вовремя. Асами наверняка сейчас несладко, её удерживают неизвестно где, а может быть даже пытают. Пусть она просто согласится, не упрямится и проведет ритуал. Так безопаснее для её здоровья.

— Лучше позвони Гону с Киллуа, — сказала Сенрицу после пятой попытки. — Скажи, что переносим место встречи.

— А что сделаем с домом?

— Закроем. На комоде лежат ключи, — решила она. — Пальто с шарфом спрячем в комнате, и выключим везде свет. А после встречи с ребятами я пойду искать Курапику. Нам позарез нужна его цепь поиска.

Мачи Комачине

21 декабря 2001, пятница.

— Ну и ради чего ты вытащил меня из постели? — Мачи смерила Финкса недовольным взглядом. Такой поступок никогда не сулил доброго расположения духа. Снег падал на лицо и плечи, а ветер дул, казалось, с удвоенной силой. Нужно было одеться теплее.

Финкс стоял возле входа в недостроенную многоэтажку на окраине города. Он махнул пятерней, призывая следовать за ним, и мелкой трусцой поспешил по лестнице. В одной из комнат он остановился перед маленькой фигуркой, лежащей в позе эмбриона. Экзорцистка, раздетая до белья, вся избитая и вымазанная в строительной пыли. Её кашель Мачи услышала ещё на лестнице.

— Я пытался разбудить Орихару, но она не просыпается до конца, — произнес он с легкой ноткой испуга в голосе. — А ещё чего-то она горячая.

Мачи глянула то на Финкса, то на свернувшуюся на полу девушку. Он похож на нашкодившего ребенка. Глаза бегают из стороны в сторону, будто ищут что-то, способное позволить выйти из ситуации победителем.

— Ты хотел её прикончить или убедить работать на нас? — невозмутимо спросила она. Присела на корточки, сняла перчатки, коснулась пальцами лба. Привычный алгоритм, отработанный сотни раз. Лоб у экзорцистки горячий. Всё тело горячее.

Финкс только фыркнул, не удосуживаясь ответить. Мачи повернула её на живот и достала стетоскоп. Впрочем, могла и не доставать, понятное дело, что где-нибудь да будет хрипеть. Вся правая нижняя доля поражена.

— Пневмония, — сообщила Мачи, убирая стетоскоп обратно. — Раздевайся.

— В смысле — раздевайся? — возмутился Финкс, скрестив руки на груди.

— Это ведь не мне пришло в голову её раздеть. А сейчас вообще-то декабрь.

— Да кто ж знал, что она такая хилая? — недовольно пробурчал он, протягивая куртку с капюшоном.

— Так по ней же видно, что хилая. А чего ты хочешь от нэн-экзорцистов? — Мачи укутала её в куртку. Не то чтобы Орихара нравилась ей. Она может стать ключом к возвращению Куроро. А значит, придется сделать так, чтобы она выкарабкалась. Ну или хотя бы ради того, чтобы избежать проблем. — Неси её домой.

Финкс поднял экзорцистку на руки, словно она ничего не весила и двинулся к выходу. Орихара начала кашлять и её грудная клетка заходила ходуном. Тихо застонав, она открыла глаза. Взгляд пустой, невидящий.

— Очнулась? — произнес Финкс с усмешкой. Кашель никак не хотел прекращаться, и она судорожно вздрагивала у него на руках. Экзорцистка медленно поднесла ладонь ко рту. Все пальцы с пустыми ложами, без ногтей. — У тебя пневмония, и ты знаешь, что нужно сказать, чтобы получить лечение.

Мачи от души отвесила Финксу подзатыльник. Вот что за идиот? Сначала помещает в условия, где она точно заболеет, а потом шантажирует лекарством. От пневмонии, вообще-то, можно умереть, если не лечиться. Финкс заворчал что-то под нос, но возмущаться не стал. В позе и лице всё ещё было что-то от виноватого ребенка. Экзорцистка, впрочем, закрыла глаза и провалилась в сон. Ещё бы, с такой-то температурой!

Финкс положил Орихару на заднее сидение. Она оказалась настолько маленькой, что не пришлось подгибать ей ноги в коленях. Он сел за руль и серая Хонда тронулась с места. Ехали молча. Его зрачки уперлись в зеркало заднего вида, лишь изредка отвлекаясь на дорогу. Сзади рокотал надсадный кашель. После каждого приступа губы Финкса сжимались во всё более тонкую линию, а пальцы, обхватившие руль, становились белее и белее. Мачи сидела неподвижно, раздраженно скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.

Ничего ему доверить нельзя, равно как и Фейтану. Месяцев девять назад они вышли на след очередного экзорциста, отказавшегося с ними работать. Мужчина в годах, лет шестьдесят или даже семьдесят. Эти двое принялись пытать его, и кончились все тем, что экзорцист умер от разрыва сердца. Полиция разве что чудом не начала их преследовать.

Финкс остановил машину перед двухэтажным домом в европейском стиле и выключил двигатель. В двух окнах горел тусклый свет. Мачи не виделась с членами труппы около года, чего уж говорить о походах в гости? Она без стука распахнула входную дверь и принялась разуваться.

— Мачи! — к ней навстречу вышел Шалнарк, сверкая белозубой улыбкой. Почти не изменился, разве что нос теперь не такой ровный. Как же хорошо, что он выкарабкался.

Вспомнился Куроро, вставший со стула, стоило Мачи показаться в дверном проеме. Тогда он всё свободное время просиживал в больнице. Она подошла твердым шагом к постели замерла. Разве это Шал? Просто тело без лица. Вся голова обмотана бинтами, исклеена пластырями. Из узкого отверстия внизу головы торчит трубка. Аппарат слева шипит и гудит, заставляя грудь подниматься и опускаться.

А сейчас он улыбается во все зубы, и, кажется, даже готов броситься на неё с объятиями. Хотя пусть и бросится. Мачи поворчит, но только для виду.

— Йо! — за спиной появился Финкс с экзорцисткой на руках.

— Это что, Орихара? — Шал подошёл поближе и принялся разглядывать завернутую в куртку девушку. Лицо белое, измазанное в грязи, разбитые губы приоткрыты. — Чего вы сюда её притащили?

— Если не начать лечение, она может умереть, — холодно бросила Мачи. — Финкс, положи её в ванную.

— Что там снова Финкс натворил? — на лестнице показался Фейтан. Всё такой же низкий, всё также в черном, разве что оброс до неприличия. И лицо всё такое же: сонное и раздраженное.

— Он так заморозил Орихару, что у неё пневмония, — сообщил Шалнарк. Голос прозвучал слишком радостно для подобной новости.

— Она хоть согласилась на ритуал?

— Нет, не согласилась, — в прихожую вернулся Финкс. Куртка безнадежно измазана в грязи недостроенного дома, и сколько ни отряхивай чище не становится. — Орихара упрямая как ослица.