– А если человек долго и странно смотрит на тебя?

Он перекинул ногу через седло и легко спрыгнул на землю. Я удивилась: мне казалось, человек его роста и телосложения не должен настолько тихо приземляться.

– Бывают такие лжецы, которые пристально смотрят прямо в глаза. Они хорошо умеют манипулировать людьми и контролировать их.

Прежде чем я успела сказать что-либо еще, он передал поводья слуге и зашагал к зданию. Я же замерла перед воротами, чувствуя, как становлюсь меньше: голова сама собой склоняется, плечи втягиваются, одна рука прячется под другой. Я ныряла в панцирь каждый раз при входе в ведомство, представляя невидимую надпись на воротах: «Будь осторожна. Никому не перечь. Всегда подчиняйся».

Я опасливо прошла внутрь. Во дворе царил сущий беспорядок. Мальчишка-слуга с грязным лицом толкал тележку с поскрипывающими колесами; мимо шли служанки с подносами, на которых были аккуратно разложены закуски. Откуда-то вынырнули полицейские Го и Кён с деревянными носилками, где лежал труп под соломенной циновкой.

– Инспектор Хан! Вы приехали! – с самодовольной ухмылкой встретил его Кён.

– Что такое?

– Командор приказал перенести юную госпожу О в смотровую.

– Переносите, – инспектор Хан обернулся через плечо: – Соль, помоги им.

Я уставилась на носилки. Из-под циновки выглядывали безжизненные серые пальцы. «Я не хочу к ней приближаться!» – хотелось воскликнуть мне. Но перед инспектором Ханом я, конечно, промолчала. Он выжидающе смотрел на меня, я заломила руки, вновь почувствовав запах смерти, и наконец заставила себя шагнуть вперед – лишь для того, чтобы продемонстрировать свое послушание.

Следом за полицейскими я прошла в продуваемую насквозь комнату, где пахло уксусом и гниением. На специальной стойке была раскрыта книга с иллюстрацией человеческого тела. Рядом на столе лежали инструменты: нож, линейка, миска, игла, серебряная булавка. Я задержала взгляд на булавке. В прошлый раз вместе с трупом к нам привели свидетеля, который заявлял, что жертва умерла от яда. На моих глазах помощник прозектора вставил булавку сначала в рот трупа, а затем в анус. Судя по всему, в случае отравления серебро должно было потемнеть.

– Служанка! – позвал меня Кён. – Положи труп на стол. Головой к югу, ногами к северу.

Я приподняла закостенелое тело, и по коже пробежали мурашки. До этого я уже поднимала людей, например, подругу на закорках во время игры, но она весила намного легче. Она была живой. А труп был не более чем куском мяса. Смерть отягощала тело. Когда я наконец водрузила женщину на деревянный стол, я отступила на шаг назад, надеясь, что желудок успокоится.

– Привыкай.

Я оглянулась через плечо и поняла, что мы с полицейским Кёном остались одни: второй мужчина куда-то ушел.

– К чему привыкать, господин? – Я заговорила с ним вежливым тоном, как с каким-нибудь почтенным солдатом. Хотя на самом деле он был всего лишь младшим полицейским, да и он почти мой ровесник: всего-то на два года старше меня.

– Ты ведь видела трупы, которые всю неделю свозили в ведомство. – Он взял книгу со стойки и, пролистав страницы с каллиграфией и рисунками человеческого тела, остановился на иллюстрациях органов. – Командор Ли большую часть тел отправил в другой город, чтобы вскрытие проводили там. Остальных похоронили в ближайших холмах, а их убийц оправдали или назначили лишь легкое наказание. А знаешь почему?

Вопрос был несложный. Я всегда отличалась наблюдательностью, всегда следила за происходящим уголком глаза.

– Все жертвы были низкого происхождения.

Он громко захлопнул книгу. В луче серо-голубого света поднялось облако пыли.

– Подойди-ка сюда. Я расскажу тебе секрет, – подозвал он меня.

Я сделала несколько неуверенных шагов в его сторону, а так как он был выше, мне пришлось запрокинуть голову, чтобы расслышать его шепот:

– Они все были католиками.

У меня на голове волосы встали дыбом.

– Католиками… – так же тихо произнесла я.

Само слово звучало как предательство. Католики следовали западному учению, которое было запрещено и каралось казнью.

– Все жертвы были католиками, поэтому полиция плевать на них хотела. Но убийство госпожи О… – полицейский Кён покачал головой и невесело усмехнулся. – Скоро увидишь: инспектор Хан больше не сможет оставаться безучастным.

Я повернулась к госпоже О, чей немигающий взгляд был направлен в потолок – как и зияющая дыра у нее на лице. Кто-то убил ее прямо на улице, где совсем близко дежурили караульные. Убийца мог тут же сбежать, чтобы его не поймали, но вместо этого он склонился над женщиной и отрезал ей нос. Я попятилась.

Я-то надеялась, что госпожа О станет первой и последней жертвой убийства, к которой я когда-либо прикоснусь. Но после слов Кёна… Боги, неужели мне придется столкнуться и с другими трупами?

На следующий день мне дали задание отнести письмо. Я пошла в обход, чтобы наконец найти то, что искала: белевший на глиняной стене гостиницы портрет священника Чжоу Вэньмо[14]. На его худое лицо падала тень от соломенной крыши, уголки глаз были опущены.

Всего два месяца назад его изображали более круглолицым, да и уши были поменьше. Эти изменения напоминали дрожащее отражение на поверхности лужи, которое каждую секунду преображалось во что-то новое. Никто не знал, как священник выглядит на самом деле. Художники опирались только на бродившие по городу слухи.

Лишь глаза всегда рисовали одинаковыми – и грустнее их я еще ничего не видела.

А теперь его молчаливый взгляд напоминал мне об убитых католиках. С тех пор как умер король, смерть постоянно то приходила, то покидала наше ведомство, и это совсем не удивляло командора Ли. Словно он и ожидал, что будет столько убийств.

Оголодавшие брат с сестрой, запертые отцом в сарае. Утопший слуга, которого хозяин столкнул прямиком в водную могилу. Пропавшая девочка, которую в последний раз видели у колодца, а потом нашли мертвой под кустом – ее убила тетя. Телега с семью обугленными трупами из сгоревшей хижины, двери которой приказала запереть знатная женщина.

– Казнь любого человека – это серьезное решение даже для королевства, – объяснял командор Ли аристократке, когда ту привели в ведомство. – Пусть ваши слуги и были мятежными католиками, вам не следовало столь бездумно причинять вред подданным его величества.

Ее дело передали в Палату наказаний, где женщине должны были вынести приговор. Однако краем уха я слышала: решено было объявить, что казнь мятежных католиков была необходима для блага королевства.

Что в этом католическом учении было такого пугающего, что люди шли на убийство собственных слуг, собственных детей?

Отдав письмо в государственное ведомство на улице Юкчо[15] рядом с дворцом Кёнбок, я заторопилась обратно в полицию. Старшая служанка велела мне подмести главный павильон. Я взяла метлу, но до павильона так и не дошла, а спряталась за дверью смотровой. Меня со вчерашнего дня мучил вопрос, как же умерла госпожа О. Но из-за полицейских регламентов и государственного траура по королю осмотр тела перенесли на сегодня.

Убедившись, что вокруг никого нет, я придвинулась ближе и заглянула в щель. Из комнаты доносились серьезные голоса.

«Мне нельзя здесь находиться», – мелькнула в голове мысль, но любопытство пригвоздило меня к полу. Как и вопросы: связана ли гибель госпожи О с другими смертями? Неужели ее тоже убила эта западная ересь?

– Темя и левая половина головы выглядят нормально, – объявила тамо Хеён двум отвернувшимся от стола мужчинам. Она была их глазами, единственным способом осмотреть нагое тело жертвы. – На правой стороне головы виднеется старый шрам. По форме напоминает боб…

Хеён в подробностях описывала каждую черту женщины, даже самую банальную, и мужчины доверяли ее осмотру. В отличие от меня Хеён и другие тамо были девушками образованными и обладали широкими познаниями в медицине. Они собирались стать придворными врачевательницами, но тех, кто плохо учился, ссылали работать тамо, пока они не сдадут медицинский экзамен.