— А собака… у богатых..

Без блох… и без репейника

Злобно лает… на прислугу..

В золотом ошейнике …

— И на завтрак … на обед..

С нежным мясом ест паштет…

…

— Для настроения и случки..

Привезли кобелю сучку …

— Говорят сей час иначе..

Мне — б такую жизнь собачью…

Полоса на мордашке, полученная в «справедливых боях» за правду с Сонькой Крайц в баре «Олимпия», лишала возможности активно участвовать в общественной (светской) жизни: два великосветских приема пропали даром и еще одна встреча — сердечная (Родина многое потеряет), да и враги не дремлют. Но главная потеря «Степанидки» — так собачку называли, с ней «боевой подругой» расширялся круг знакомства и возможности продемонстрировать свои таланты и блеск (новые туалеты). Невосполнимая потеря: слезы искренние (не вода), ручьем лились из глаз. О пропавшем бомже не переживают, да и кому он нужен. С крокодилом хлопот больше и на приеме не покажешься (олигархи заводили рептилий, они глупее собачек и могут наряд порвать, если близко подойти), а ошейник собачки: статус владелицы, как вечернее платье.

На удивление для домработницы разборки по пропаже «Степанидки» прошли малой кровью: пара оплеух, битье посуды. У хозяйки были более насущные проблемы: полоса на лице и поиск косметолога, а угроза — сгноить на зоне была малореальна (статьи за собачку еще не было, хотя материальный ущерб могла предъявить — в нашей жизни все возможно).

Нет худа без добра. Приезжий «папик» в утешение преподнес пару не дешевых безделушек из ювелирного салона (что, что а в «цацках» Надя разбиралась не хуже продавца-еврея); в жизни потом все пригодиться. Дал разумный совет по подачи объявлений о пропаже собачки с портретами в фас и профиль (разумеется за достойное вознаграждение) — план, который незамедлительно был принят к исполнению. Основной фишкой стал подарок готового платья из весенней коллекции и комплект нижнего белья (знал как отвлечь внимание женского пола — все как на охоте или спецоперациях), поэтому за примерками горе от утери любимицы частично было забыто, а домработница была спасена.

За хлопотами и важнейшими делами вечер резко спустился на город. Звезды тихо мерцали, но их не видно за огнями неоновых вывесок и фонарей. Прекрасный вечер безнадежно был утерян и вычеркнут из жизни: полоса на мордашке Нади из за Соньки Крайц (сука знала куда метить), заставляла оставаться дома на привязи («папик» под страхом смертной казни запретил пока появляться на людях — то же сволочь, за свое «реноме» беспокоится, а сам слинял. Перепихнуться по быстрому не захотел, и нет страшнее обиды). Подруги: предательницы и бл…ди по телефону, выразив соболезнование куда то пропали, на звонки отвечали недоступностью абонента. Они за это ответят. Впереди было много планов, а бабий век короток и руки связаны.

Ночная жизнь города «как фанера над Парижем» в этот вечер пролетала мимо нее, и не было рядом преданного друга: «Степанидки». Ненужность, одиночество и мрачные мысли состарят женщину быстрей, чем алкоголь — это только следствие. Богатые то же плачут, но слез их не видно.

— Хочу принцессой стать … не ниже..

Еще хочу блистать в Париже…

— Прыскаться духами …

И говорить стихами..

— Плескаться с пеной в ванне..

И быть всегда в нирване..

— Менять наряды каждый день..

Все это будет мне не лень…

— И даже не иначе…

Носить трусы … Версаче…

— Красив мой будет задик…

Обрадуется «папик»…

…

— … оденет всех прекрасных дам..

Их кутюрье… Ив Сен Лоран …

Так … или примерно так представляли себя Надежда Арнольдовна, Соня Крайц… Оладина — жена молодого дарования — чиновника … и многие другие девы региона … лет под 40-к … — не хватит пальцев на ногах, что бы их перечислять…

На центральной улице, в свете реклам и вывесок увеселительных заведений, у входов в кафе и бары тусовалась молодежь и решала свои какие то проблемы. На лавочках аллеи раскрашенные девушки курили с деловым видом, изредка вспыхивала перепалка среди подруг, но до открытого столкновения не доходило. Иногда с мигалками проносилась милицейская машина, тогда все невольно сжимались.

— Хорош тут светить, а то менты еще привяжутся.

— Все равно бабок нет, пойдем к «Бурому» может разживемся чем ни будь, здесь ловить нечего. — и стая длинноногих охотниц резко сорвалась с насиженного места, по деловому двинулась в неизведанном направлении. После себя у на лавке они оставил пару пакетов, несколько пустых банок из под пива и кучу окурков с губной помадой.

Девушки красавицы немного — в пять минут разминулись с молодцами из соседнего квартала. Встреча могла быть интересной, но не получилось. Еще не все потеряно: до утра была куча времени.

В разгульный вечерок, когда у людей появлялось много свободного времени, оперативные службы буднично и напряженно делали свою работу. Распитие спиртных напитков в теплую пору выплеснулось на улицу, как и другие правонарушения граждан, что добавило напряженности в деятельности правоохранительных органов. Хорошо, что в политическом смысле регион представлял тихую заводь с легкой рябью на поверхности: ни тебе митингов и протестов (на них то же нужны деньги), это не столица. Газеты и средства информации нуждались в хозяевах, а «междусобойчики» местная элита решала по возможности в своем кружке без привлечения масс.

Упорядоченное веселье, как на изгибе реки, давало мелкие водовороты. Свою лепту вносили свободные художники и искатели приключений., но общую картину не меняли — все как всегда.

— … Обещала мне на туфли дать, и хрен дала… Смотри в чем я хожу: повесится можно. У меня одни кроссовки и, то «совковые». Зачем вообще меня родила? Перед пацанами неудобно, а перед девками и показаться страшно: засмеют. Дома сижу, как уродина…

— Сама денег зарабатывать должна. Я на вас с отцом вкалываю на двух работах. Тот вечно не просыхает, как с работы уволили. Тащить вас не обязана. От тебя помощи ни какой. Соседей бы постыдилась. Лучше бы на субботнике помогла.

— Делать мне нечего.

— Перед людьми не стыдно? Такая лошадь и не работаешь.

Перепалка матери с дочерью закончилась ничем. Сейчас было другое событие, более важное: у подъезда где проживал Семен Петрович собралась группа людей. Рядом с подъездом стояли машины скорой помощи и милиции. Все внимание было привлечено к этому.

Вскрытие замка Федором: слесарем ЖКХ, конечно в присутствии понятых и Клавдии Петровны прошло по маслу. Запах по подъезду еще усилился. Участковый Семен, которого выдернули с выходного был очень недоволен, а что делать: прокуратура смотрит на жалобы граждан, попробуй не отреагируй, если ты дома (невезуха: не успел слинять на рыбалку).

Тело Владимира Петровича находилось в квартире на диване, порядок был не нарушен. В позе эмбриона он располагался на кушетке. Осмотр места происшествия длился сколько положено.

Недавний стажер, занимавшийся писаниной и составлением бумаг, по деловитому под диктовку заканчивал всю процедуру: как никак, выезд не первый. На замечание старшего группы, чтобы не забыл взять подписи понятых, уже болезненно не реагировал. Прошли те времена, когда сопливым юнцом попался на удочку старшего, и в протоколе осмотра другого трупа (уже криминального), с его слов (старшего, а не трупа) записал, что тело расположено и указывает ногами на северо — запад, как будто жмурик собирался идти в этом направлении, да еще и в волнении: забыл дать расписаться понятому. Потом долго искал его: понятого, не труп, и за счет своего времени. Что делать: школа милиции, как и армейская школа — нужная, но суровая, зато потом уроки помнятся на всю жизнь.

Клавдия Петровна — золотой человек, на таких страна держится, всех лишних выкинула из подъезда на улицу, замкнула квартиру и осталась ждать службу эвакуации, а группа ринулась дальше по своим делам: впереди было еще пять вызовов и на этом не закончится. Неизвестно где и когда придется метаться по району. В суете и суматохе странным не показалось, что документов на квартиру не было, спасибо паспорт покойного находился на месте, где на фотографии еще молодой Владимир Петрович улыбался и как будто подмигивал, наверно хотел сказать: «Обо мне не беспокойтесь, долги всем прощаю, и меня больше не ждите».