56 Ах, как дрожит, ее живот! Манит полуоткрытый рот. Я видел, будто капли рос Сочились, разжигая пламя. И странный ветер, что принес Жару и лед. Как, тело раня, Минуя миллиарды звезд, Подземных царств тоскливый свет, Делил наполовину Настю. А над ее второю частью Вставал божественный рассвет. 57 Я видел ангелов смущенье И князя мира восхищенье. Борьба миров ее пронзала. Одни хотели удержать. Другие – чтобы к ним упала. Она же начала дрожать. Уже себя не ощущала… От столкновения материй, Как в бытие, случился взрыв. И вот она, глаза закрыв, Умчалась в тайны измерений. 58 Там, где чарующая вечность Вселенной льется в бесконечность. Почти на самом на краю, Края едва ли ощущая, Я с Настей рядышком стою. Она – легко, я – замирая. Я обезумел и люблю… Ни времени, ни мира нет… А за спиною – мрак вселенной. Однако же границы тленной Не видно… Знаете, ответ 59 Мне безразличен был весьма Тогда – за гранями ума [20]. Во мне был истинный покой. Я будто знаю… в то мгновенье Душа пришла к себе домой. Где мой талант нашел рожденье. А мысли живописный строй. А Настю обуяли страх, Желание продолжить снова. Она не ведала такого Ни разу, только мыслей прах. 60 Вмешаюсь и не дам понять, Что редкий дар – туда летать. Что далеко не всем открыты Порталы в таинства небес. Цвета, что были там разлиты, Являлись чудом из чудес. И человечеством забыты. И мириадами соцветий Безвременья расцвечен свет… Но для нее – красивый бред. Любви рассвет – пространства эти. 61 В день первый, созданная мной, Ты спросишь, кто же я такой? И почему имею право Высокомерно искушать? Смущая между строк, лукаво Себя с создателем равнять? Но я не жажду вечной славы. Веду ль к отверженным селеньям? [21]Иль узкою тропою в Свет? А у меня ответа нет… Как у тебя. Есть лишь сомненья. 62 Роман мой – плод противоречий. Он, видимо, тому предтеча, Что будет через двадцать лет, Когда я, умудрен годами, Начну божественный сонет Писать и мудрыми словами, Как будет ясен мне ответ, Коснусь вплотную вечных тем. Пока же просто их вкрапляю. Ночами голову ломаю, Даря вам вариант дилемм. Глава четвертая
«Старайся быть, а не казаться». М.Е. Литвак 1 Он шел, как Цезарь на параде, В излишне пафосном наряде. В глаза бросались ярлыки. «Armani», «Dolce and Gabbana». А украшением руки «Rado» служили от Резвана. Провинциалы – чудаки! На шее цепь семнадцать грамм. Почти что светятся ботинки. Пижон из сумрачной глубинки Герой романа – Ярый Жан. 2 Его нехитрый капитал Карман французский помещал. Он рисковал, но верил в чудо, Что разберется, как всегда, Что в клубе съеденные блюда Оплатят девушки, тогда, Как скажет радостная Люда, Настанет час его расплаты. За этим дело не стоит — Он этим делом знаменит, Уж он окупит их затраты. 3 Ах, если бы тогда он знал, Куда по глупости попал! Какие плавают акулы В московской клубной суете. Худые руки, шпильки, скулы. В едва прикрытой наготе В прожилках их мускулатуры Мы не увидим больше ножки, Которые воспел поэт. Есть ноги, только ножек нет. Нет дам, есть ветреные «крошки». 4 Спешат на клубный фейсконтроль. Претензий – много, мозга – ноль. «Как очередь за молоком, — Подумал Жан. – Куда деваться? И как пройти теперь? Дурдом! Не на вокзал же возвращаться?» И чувствуя себя шутом, Звонит: «Але, послушай, Катя. Я подошел, но здесь народ Стоит и очереди ждет». «Пришёл, иду, ты очень кстати». 5 Ответив, тут же выбегает, Из двери клуба, обнимает Охранника, шепча на ухо. Тот к Жану устремляет взгляд. А взгляд почти как оплеуха. Охранник оказался рад, Свое почесывая брюхо, Что Жан их посетил сегодня. На зависть низменной толпы. Его, уж гордого, стопы, Несут ко входу в преисподню. вернуться «Состояние не ума» – выйти за пределы ума, посмотреть на ум снаружи. Именно это в точности значит слово «экстаз»: стоять снаружи. Если стоять снаружи ума, это делает вас экстатичными, приносит блаженство. – Прим. автора вернуться Надпись на вратах ада в знаменитой «Божественной комедии» Данте: Я увожу к отверженным селеньям, Я увожу сквозь вековечный стон, Я увожу к погибшим поколеньям. – Прим. автора. |
