– Ну да, мистер клистерная трубка с Харли-стрит, у него там шикарный офис. Я сам его не знаю, но наслышан. Любимец богатых вдов и юных наследниц. Моя тетушка Милли всегда говорила, что доверять валлийцам нельзя! Обманут за милую душу. Как и этот Робертс!

Нина вспомнила, что нечто подобное, весьма, надо сказать, дискриминирующее, в адрес валлийцев в романе Агаты Кристи говорила писательница Ариадна Оливер, вместе с Эркюлем Пуаро расследовавшая это дело (в ее мире, а в этом – данный роман, пусть и с другими именами, но такой же канвой, и написавшая). Выходило, что Робертсы – валлийцы и доверять людям с такой фамилией нельзя, и Нина потом всегда вспоминала это, когда смотрела фильмы с Джулией Робертс или ее братом Эриком, который обычно и специализировался на ролях злодеев и негодяев.

Но доктор же Роджерс, а не Робертс – Брент что, перепутал? Интересно, а Роджерс – фамилия тоже валлийская?

– Вообще-то он Роджерс, а не Робертс. А Роджерс – английское или шотландское, но никак не валлийское имя, Брент. Плохо вы в этом разбираетесь, хоть и полицейский, правда, уже бывший, по причине смрадных скандальчиков.

– А вы откуда знаете? – спросил, сразу насупившись, Брент, а Ломбард усмехнулся:

– Я много чего знаю. А вам, Брент, доверить можно?

Споры альфа-самцов Нину мало занимали, и она отошла в сторону, поглядывая на часы. Они, как сказал хозяин «Семи рысаков», ожидали еще одного гостя, но тот явно запаздывал, и лодка на остров отправлялась через десять минут.

Ну да, доктор Роджерс, с учетом его литературной биографии, а также неисчерпаемых финансовых ресурсов (это вам не участковый терапевт в провинции!), был вполне подходящим кандидатом на роль того, кто пользовался зловещим акронимом Eu. R. Dudd, но Нина не могла представить себе этого весело хохочущего и наверняка полностью лишенного моральных принципов доктора в роли поборника абстрактной справедливости.

Да, пациентку, завещавшую ему солидную сумму, он без зазрения совести отправит на тот свет, впрыснув ей какую-нибудь гадость и засвидетельствовав, что несчастная скончалась от инфаркта, но зачем ему карать ушедших от правосудия убийц, тем более что он является одним из них?

И все же за доктором Роджерсом нужен был глаз да глаз, в особенности если Eu. R. Dudd пригласил его для того, чтобы, как и в романе Кристи, провернуть какую-то махинацию, инсценируя собственную кончину.

Наблюдая за тем, как Ломбард с надменной ухмылкой втолковывает что-то раскрасневшемуся Бренту, Нина вдруг поняла: Брент – сам скользкий тип, конечно, наверняка замешанный в чем-то неблаговидном, может, и в убийстве, и даже не одном, но он отнюдь не из разряда инквизиторов, что карает обманувших закон убийц сверкающим мечом правосудия.

А вот синеглазый нахал Филипп Ломбард…

При мысли о нем сердце Нины забилось сильнее, и она, закусив губу и отвернувшись, велела думать себе о том, что дома ее ждет Женя, ее Женя, и только ее, который, пока она тут размышляет черт знает о чем, попивает кофе.

И ждет, когда же Нина через семь минут вернется домой.

– Мисс, вы ведь все собираетесь на остров Альбатросов? – услышала она простоватый голос и, обернувшись, заметила переминающегося с ноги на ногу паренька, облаченного в бушлат и капитанскую фуражку.

Краснея, конопатый юноша сдернул головной убор и, неловко поправляя рыжие космы, представился:

– Нарракот, мисс. Я вас повезу.

Ну да, Фред Нарракот, местный житель, который переправлял «негритят», точнее, «альбатросов», на остров.

Только в романе это был пожилой человек, а тут – совсем еще зеленый пацан. Впрочем, присмотревшись, Нина поняла, что, вероятно, он все же старше, чем она сначала подумала, однако сути это не меняло: возраст Фреда Нарракота в этом мире существенно изменился.

Еще одно отличие в литературной вселенной.

– Альберт Нарракот, к вашим услугам, – запинаясь, произнес конопатый, явно смущенный тем, что говорит с юной дамой.

– А разве не Фред? – произнесла Нина, и молодой человек кивнул:

– Это мой дядя, но у него вот уже три дня как жуткий приступ люмбаго, и он попросил меня перевезти вас на остров, мисс.

Нина снова взглянула на часы, и до нее донесся пронзительный голос мисс Блор:

– Как я поняла, мы уже пять минут назад должны были отправиться на остров, но все еще сидим здесь. Не терплю ненужной траты времени!

Доктор Роджерс расхохотался:

– Ах, как ни старайся время наверстать, все равно каждому из нас предстоит свой смертный час, рано или поздно! Мне ли, врачу с Харли-стрит, этого не знать!

Он заливисто расхохотался собственной сомнительной шутке, а Ломбард громко произнес:

– Лучше поздно, чем рано, доктор.

Тот, резко смолкнув, заявил:

– Ну, все в руках Господа нашего всемогущего. Ну, или вашего лечащего врача!

И снова загоготал.

Опоздавшего гостя, которого, как сообщил Нине хозяин «Семи рысаков», согласно полученной им от мистера Дадда инструкциям, звали Энтони Марстенс, ждать не стали.

Ну да, в романе это был Энтони Марстон, а тут Марстенс, и в советском фильме его играл Александр Абдулов. Этот Марстон-Марстенс был первой жертвой, отравленной всего несколькими часами позднее, за ужином: его вина заключалась в том, что, будучи отвязным «мажором» тех лет, он, гоняя по проселочным дорогам с большой скоростью, сбил насмерть двух ребятишек.

В своем признании судья Уоргрейв объяснял, почему выбрал Марстона в качестве первой жертвы: вина его, по сути, менее тяжелая, чем прочих гостей-убийц, так как у этого типа напрочь отсутствовала совесть, поэтому и нечего ему страдать за содеянное – можно, подсыпав в шампанское цианида, избавиться от него сразу же.

Нина вспомнила процитированную Ломбардом считалочку из этого мира: «Десять альбатросов слетелись пообедать, один вдруг поперхнулся, и их осталось девять».

И дала себе слово, что не допустит, чтобы Энтони Марстона-Марстенса убили – ни первым, ни вторым. Она помнила кадр из советского фильма, когда игравший Энтони Абдулов, закашлявшись, падал лицом прямо на стол, а когда в следующей сцене его поднимали, все видели окровавленное мертвое лицо, в которое впились осколки разбитого бокала.

Эта сцена навсегда застряла в памяти Нины, она даже перешла в разряд повторяющихся сновидений, которые есть у каждого, время от времени в разных вариациях являясь ей по ночам и заставляя просыпаться в холодном поту. Именно эту сцену Нина считала самой пугающей и неприятной в этой экранизации романа Кристи, единственной, в которой все «негритята» умирают и претендующее на роль добра зло в лице судьи Уоргрейва в финале безраздельно торжествует.

А что, если Энтони Марстенс, тип явно ненадежный, так и не приедет – тогда план мистера Eu. R. Dudd с самого начала пойдет наперекосяк.

Было бы неплохо!

А так как с каждой минутой ожиданий увеличивались шансы на то, что лишенный совести и моральных принципов представитель «золотой» молодежи Британской империи с оглушительным ревом на своем автомобиле, не уступавшем по навороченности и цене машине доктора на букву «р», все же ворвется в деревушку Стилкхэвен, Нина активно поддержала мисс Блор.

– Джентльмены, мисс Блор права! Мы не будем ждать, а отправимся на баркас, который доставит нас на остров. Прошу вас!

Молодой Нарракот, которому помогали два мальчика-посыльных из пансиона, резво взялся за багаж гостей, никто из которых не возразил на реплику Нины. Но тут раздался спокойный голос Ломбарда:

– Думаю все же, что нам не следует так торопиться. Я бы выпил чаю!

Мисс Блор, пылая негодованием, проходя мимо него, бросила:

– Только не в этой дыре! Решение принято, мы едем! А вы, если хотите, оставайтесь!

Да, старая (ну, или не очень) ханжа явно не была приятной особой, но являлась ли она убийцей? Нина в этом сомневалась все больше, но кто-то из разработчиков компьютерной игры сделал ее таковой, хотя на самом деле эта игравшая роль провинциальной старой девы голливудская дива Габриэлла Тёрл была просто смехотворна.