И вот теперь, прибыв на юг, мы поняли, что «кина не будет!», и, как было раньше, у нас уже не получится.

Играть в карты, как раньше, Боря уже не мог. О гитаре тоже пришлось забыть, а так как калеченая рука его сильно смущала, на женщин он теперь смотрел, лишь грустно вздыхая: «Да, Михай! Чиркнули меня по судьбе, как по ниточке! Видно, отпелся я! Как говорится, «Финита ля комедия»!

Так-сяк некоторое время проваландавшись, мы грустно возвращались в родные пенаты. Время от времени потягивая коньяк, всю дорогу Боря хмуро молчал. Его настроение передалось и мне. И я, смотря на убегающий за окном вагона пейзаж, тоже грустно молчал.

Но судьба, видимо, забирая одно, взамен всегда дает другое. После одной короткой остановки на небольшой станции разбитная проводница Эллочка уговорила нас пустить к себе в купе человека:

– Ну, мальчики-котики! – горячо зашептала она. – Ну вы двое в купе, а ему и ехать-то всего-ничего два часика! Ну не бросать же человека… Со свадьбы едет! Ну, голубчики!

Боря, посмотрев на крылатый фирменный значок, словно собирающийся взлететь с ее упругой груди, согласился:

– Да о чем речь, Эллочка! Да для тебя и звезду генеральскую достанем! Зови своего тамаду…

Ввалившийся в наше купе подвыпивший труженик полей два часа, как заевший патефон, бубонил о трудностях своей семейной жизни. Пьяно икая, он только и говорил о том, что у него на работе делов – в-во, а его жена Дуська торчит в своей сберкассе, как вилка в салате! А как получка или аванс, то он ее ваще… в упор не видит!

– У нас-с… колхоз – мил-ли-нер! – опрокинув очередную рюмку нашего коньяка и ковыряя вилкой в банке со шпротами, смачно икал он. – И! Ик… платят нам, – бил он себя в грудь, – не меньше-е вашего, полярнички-и! Н-ну-у… пойми, – пьяно буровил он, обнимая Борю за плечи, – ну что ты видиш-шь… на с-своей бур-ровой?!!

– Буру я вижу! Буру! – хлопал его по плечу Боря.

– Бур-ришь?!! – вновь икал тот. – А й-я вот пашу-у и не ж-жалуюсь!.. Н-но… б-бардак у нас-с-с!.. Вон, з-здание… новое под с-сберкасс-су… все не д-достроят!.. А с-старое – что д-домик у Ниф-Нифа!… Плюнь – р-развалится! К-крыша течет… А храни-лище-е?!! – обводя полукруг с наколотой на вилку капающей маслом шпротиной. – Хранилищ-ще!… К теще в сарай… трудней по-п-пасть!.. Н-но!!! С-слава Богу, народ у нас-с ч-честный!.. И платят нам!!! – вновь поднимал он свой большой палец вверх. – В-во!!! В-вам, полярничкам-м и н-не… с-снилос-сь!

– А Дус-с-ська… со своей р-работой д-до п-печенок д-стала! Д-до печенок!!! – вновь икал он. – С-со свадьбы племянника… р-раньше меня-я уехала!.. За-а-рпла-ту-у некому выдав-а-ать… в-видите л-ли!!! Вот п-приеду-у! Я йе-ей в-выдам вс-с-е а-вансом-м!!!

Его пьяная болтовня раздражала меня и я, улегшись на верхнюю полку, попытался уснуть, но не мог. Петро, время от времени чокаясь рюмкой с Борей, все жужжал и жужжал о своей Дуське, как слепень над лошадиным крупом.

Когда, доехав до своей станции, он, на прощание обслюнявив Борю, вывалился из вагона, пытаясь прихватить с собой и Эллочку, Боря как-то сник, а я, поворочавшись, под монотонное покачивание вагона наконец-то уснул.

Ночью Боря, растолкав меня, горячо зашептал, дыша мне в лицо коньяком:

– Слушай, Михай! А ведь это мысль… сберкассу взять!

– Слышь, Боря, – полусонно уставился я на него, – я что-то не пойму, ты или перепил, или не допил?!!

– Да причем здесь это! – взял он меня за руку. – Ты не понимаешь… Ведь это судьба! Судьба, Михай! Ну ты подумай… Ведь этот крендель Петро не просто так сел к нам!

– Конечно, нет, – согласился я. – Сейчас на первой станции сойдем, догоним его, а там сберкассу и возьмем! Вместе с его Дуськой-заразой! И, если нам повезет, вместо «вышака» этак по пятнахе получим! Ну а потом, я думаю, поймем, что он к нам в вагон сел не зря.

– Ты не смейся, Михай, не смейся! – не обиделся он. – Пойми! Жизнь проходит, как этот курьерский! Сколько тебе? А?!! А мне?!! А я ведь старше тебя. Ты никогда не задумывался, что нас впереди ждет? Молчишь! Я скажу тебе, если ты еще не задумывался! Нары, параша, да нищая старость, если повезет дожить до нее. Пойми же, дурачок,.. ну не просто так этот Петро сел! Он ведь мысль подкинул! Я давно о стоящем деле думал. Чтобы раз… и в дамки! Это шанс у судьбы выиграть!

– У судьбы, Боря, – слазя с полки, усмехнулся я, – можно только досок на гроб выиграть, да и то если она подыграет.

– Досок на гроб мы и без этого можем выиграть, – взлохматил он свои волосы.

– Ну ты подумай! Ну будем мы, как два кузнечика прыгать, хаты выставляя, а дальше что?!! Вновь нары и параша, как я говорил… Понимаешь, Михай! Ну не бывает таких фартовых, чтобы при нашем деле вновь не сели. Не бывает! – выпил он залпом стакан минералки. – А если ты и впрямь фартовый, и не сядешь на кичу годков этак через пять, то тебя свои непременно спросят, рассказать как так… А там и на ножи поставить могут. Замкнутый круг, одним словом! А здесь деньги, Михай! Очень большие деньги!

– И это государственные деньги, Боря, – закурил я. – И за них государство нам в момент головы посрывает, как огурцы с грядки.

– Не посрывает, если все продумаем как надо! – не унимался он. – Брать сберкассу надо где-нибудь на периферии. Где крупные колхозы или комплексы имеются. Там годами одно и то же! Расслабуха! Там что магазины, что почты гвоздем открыть можно. Взять можно как цок-нахапок!

– Сказать, Боря, проще, чем сделать, – возразил я. – Там все друг друга знают. Засветиться – раз плюнуть. Да и когда деньги завозят, надо знать… Так что успокойся.

– Узнаем, Михай, узнаем! Лиха беда – начало! У нас в стране везде одинаково работягам бабло выдают. День-два, туда-обратно – высчитаем. Ты прикинь, если возьмем… На сколько лет нам тогда этих их получек хватит?!! Главное – не светиться сразу. А там домик на юге купить и тихо поживать-доживать.

– Я же тебе говорю, Боря, – зевнув, посмотрел я на него, – с твоим домиком на «вышак» в момент можно раскрутиться.

– Не понтуйся, брат! – похлопал он меня по плечу. – Кто не рискует, тот не пьет армянский коньяк!

– Как бы не захлебнуться в этом твоем коньяке, – поднялся я. – Пойду проветрюсь, а ты допивай свой коньяк, бери свою сберкассу и ложись-ка лучше спать.

– «Ничего, прорвемся!», как сказал один танкист, забыв снять с шалавы колготки! – тихо засмеялся он.

Не ответив ему, я вышел из купе.

Так, под стук колес, появилась мысль о краже сберкассы. Вначале она казалась чем-то нереальным, но постепенно обволакиваясь действиями, словно коконом, становилась все более и более материальной.

Наш выбор пал на один близлежащий к городу крупный совхоз. Да, сказать действительно было легче, чем сделать. Дело было серьезное и забирало много времени и сил. Боря, а потом и я побывали там, осматриваясь на местности.

«Настоящие художники, – шутил он, – недаром на местность выезжают… На пленэр! А мы чем хуже? Мы ведь тоже в некотором роде художники!»

Вопросов возникало много, и мы, как два полководца, споря и доказывая друг другу, постепенно решали их. Самым слабым местом в нашем плане была сигнализация, и с этим нельзя было не считаться. Но Боря, не унывая, весело подбадривал меня: «Не боись, Михай! Кто хочет, тот всегда найдет! Скоро «спец» по сигналке прибудет, и вроде все!»

«Спец» по сигналке мне не понравился. Это был нахальный малый со смазливым лицом и с холодным, крысиным выражением в белесых глазах.

«Знаешь, Михай! – когда я сказал о том Боре, вспыхнул он. – Мне его один серьезный человек рекомендовал! И мы с ним не свататься идем. Его дело телячье: отключить, включить сигнализацию, получить свою долю и адью, – и, посмотрев мне в глаза, серьезно добавил: – Главное, Михай, чтобы он свое дело хорошо знал».

«Спец» по сигналке по кличке Гуня дело свое знал…

Сберкассу мы взяли без особых осложнений насупившейся перед дождем ночью. Денег было конечно не так, как мы рассчитывали, но тоже очень много.

«Видать, Петро и здесь свою зарплату, успел получить! – свистящим шепотом нервно пошутил Боря, упаковывая под равнодушное тиканье ходиков тугие пачки купюр в большой рюкзак. – Ничего!!! Нам и этого с лихвой хватит!» – похлопал он по тугому рюкзаку, как по животу поросенка.