В основном в голову лезла Галка. Два года вместе, нормально, разошлись, тоже нормально. И не вспоминал почти. Нет, сначала сказал - забуду, а потом уже не вспоминал. Только изредка ощущение всплывало - её бедро под ладонью, пальцы талию обхватывают, ещё чуть и большой с указательным сомкнутся. Мирно разошлись, а вот сидит в памяти, и кажется ночью, что виноват. Даже не обидел, нет, и не сделал ничего плохого, просто, вроде бы, она, со своими целями в жизни, права, а я со своими - нет. И виноват почему-то.
Утром настроение сложилось абсолютно никуда - не выспался, от ночных раздумий послевкусие, ещё и мировая катастрофа совсем не кстати. Хотя, по утру она казалась не такой и страшной. Мало ли, ящик из города смотался. Знакомые, конечно, там имелись, но из друзей только Серёга. Ничего не теряю. А техника быстро ломаться будет, так и что? Отремонтируем, редко ли покупаешь новьё и через неделю в мастерскую бежишь?
Серёга заявился в половине десятого. Выглядел неважнее вчерашнего, даже нарядился в ту же рубашку, я такие вещи замечаю, профессиональное, наверное. Небритый, это каждый заметит, при его-то белесой щетине. Уже не Босх, а репинские страдальцы проглядывают.
Предъявил блокнот, обычный, бумажный:
- Я не спал ночью, смотри.
Формулы мне, понятно, ничего, кроме училки по математике, не напомнили:
- Серёга, забыл? Не понимаю арифметики старше третьего класса. Я же тебе не говорю "ночь не спал, смотри, что получилось", хотя это чистая правда, вон висит.
Готовое полотно "Интерьер провинциальной забегаловки" энергично оскорбляло взор. Заказали его хозяева, самодовольно называвшие своё заведение элитным баром. Решили, что забегаловка маслом, повешенная в забегаловке "по жизни", её, эту самую забегаловку, облагородит. Ну и ладно, я сделал. В кассу, и забудем как дурной сон.
- Заплатят за это великолепие, отпразднуем. Помнишь, у Ремарка персонаж по фотографии портреты покойников малярил? Работы - на день, он за месяц подряжался. Ремарк - мой учитель.
- Отпразднуем. Если успеем, - хмыкнул Серёга. - Ты зря выкладки смотреть не хочешь. Ситуация похуже, чем вчера казалось.
- Куда хуже-то? Цивилизацию похерили, так мало? Назад на деревья полезем? А хвост? Давай, рассчитывай, как хвост отращивать.
Прозвучало кисло. И он не в настроении, да и я, скорее, бодрился. Заставил его на пальцах объяснять, без формул. Вчера мы договорились до Большого взрыва. Я не знал, оказывается, эпицентр давно вычислили, но получалось, что асимметрия Пи и к нему не привязана. Так Серёга ночью проснулся, а может, и не спал вовсе, просчитывал вариант со множеством миров.
Если излагать для непонятливых, для моих братьев по разуму, а не для Серёгиных, то... В общем, Больших взрывов много, и вселенных получилось много. Причём, они не отдельно друг от друга, но не как планеты или галактики, никакого притяжения. Зато определяют свойства и... если формулы пропустить, Пи зависит от того, что по соседству взорвалось. Такая вот дурацкая картинка сложилась: Пи раскорякой скачет по минному полю. Ерунда, конечно, да и карикатура не мой жанр.
Получалось, если две вселенные оказались с разных сторон от нашей, то всё здесь тикает и такает, а когда они расходиться начинают, наступает абзац. То есть, число Пи только потому и постоянно было, что в последние миллиарды лет мы между двух других миров протискивались, а теперь, возможно, закончились радости, и навсегда. "Между" - это образно, конечно. Серёга сначала пытался объяснять, где что находится, но я предложил поговорить о ширине мазка и колоративной прозрачности. Намёк он понял, и мы сторговались - "между" и "протискивались", хоть и неправильно, но для гуманитариев сойдёт.
Закончили с теорией и двинулись в ящик, смотреть, как Пи поживает. Я, опять же, не только как друг и моральная поддержка, но и как эксперт - установить, поменялись ли цвета в приборе. Эксперт не понадобился, разницу дальтоник увидит - индиго и бирюза, для Серёги - тёмно-синий и совсем голубой.
Он совершенно скис, да и с чего веселиться?
- Что делать будем?
- Не знаю. Мир рушится, что можно сделать?
Посидели, на кофемашину посмотрели, водой наполнять, включать, пить, не хотелось, не то настроение. Я взял карандаш и начал просто, без головы, по бумаге водить. Привычные движения мне помогают, это как у Серёги нос тереть. Квадратики, кружочки, треугольники - не важно что. Ага, кружочки... Рисуем один в другом, аналогично с овалами. Если внутренний овал повернуть, он упрётся во внешний. Упрётся?
- Слушай, а, скажем, прямо сейчас асимметрия Пи для всех кругов одинаковая?
- В смысле?
- В смысле, кружок в приборе бирюзовый со стороны двери. Вот чашка круглая, у неё тоже Пи больше с этой стороны?
- Светло голубой - Пи самое маленькое. Но, в принципе, да.
- А если чашку повернуть?
- Всё равно со стороны двери.
- Тогда какие проблемы? Чашка ведь не знает, что такое Пи. И вал в машине не знает, и колёса.
Я нарисовал сплющенную по вертикали ось. Не контур, а детально, чтобы поверхность узнаваема была. Потом её же повёрнутую под разными углами. Поворот виден по сдвигу рисунка, а сплющенность - только сверху вниз. Получилось, как бы кожа оси ползёт по овалу.
- Понимаешь? Оси всё равно круглой быть или овальной. Ей Пи до лампочки, главное, чтобы дырка, в которой она сидит, всегда по форме подходила. Так и получается, где шире - и у оси, и у дырки - везде шире. Где уже - у всего уже. С чего бы машинам ломаться?
С полчаса мы рисовали кружочки в кружочках, овалы в овалах. Серёга к компу бегал, конечно. Получилось, колесу на оси всё равно, существует число Пи или нет. А вот с техникой посложней - непонятно. У меня до культурного шока дошло, оказывается, наука мало что точно посчитать может, даже орбиты планет и то приблизительно, хоть занимается этим со времён Коперника.