– Поберегись! – проезжающая мимо карета едва не окатила волной грязи.

Чудом увернувшись, девушка опомнилась, гордо вздернула голову и зашагала к воротам. Не для того Анастасия терпела дорожные трудности, чтобы теперь, глядя на ряженных бездельников, отступать.

Но с каждым шагом уверенность таяла. Тогда, в имении, все казалось очень простым: добраться до Питерсбурха, испросить аудиенцию у императрицы и кинуться ей в ноги, прося милости для отца, заключенного в крепость.

Трудности начались еще в пути. Дороги развезло, и вместо трех дней пришлось добираться пять. Постоялые дворы были переполнены, и одну из ночей пришлось остановиться в крестьянской избе.

Гостье выделили самое лучшее место для сна – на печи, за занавеской, но сын хозяина, у которого резались зубы, всю ночь кричал, и девушка не выспалась. Но утром под ворчание верного кучера Петра Настя упрямо продолжила свой путь на север.

Столичный город встретил девушку свинцово-серым низким небом и сильным промозглым ветром. Подъезжая к заставе, Настя нервничала, что как её признают заговорщицей и поместят к отцу. Но подорожные документы были в порядке, и старая карета беспрепятственно въехала в город.

Затем были поиски постоялого двора, сырые простыни и голосистая компания гвардейцев, расположившаяся в питейном заведении на первом этаже. От шума и городской суеты у Анастасии начала болеть голова, и девушка долго ворочалась, пытаясь удобнее устроиться на жестких подушках.

Вдобавок, ночью в столице было так же светло, как днем. Даже сквозь плотно занавешенные окна неяркий сумеречный свет проникал в комнату, словно за окном наступило утро.

Заснула Настя, лишь когда золотистые лучи рассветного солнца появились на небе. Пробудившись лишь к полудню, девушка долго лежала, собираясь с силами. Наконец, встала, надела заранее заготовленное платье и направилась ко дворцу Елисаветы Петровны.

Ехать пришлось через весь город. Возможно, в другое время, Настя бы с интересом рассмотрела причудливые здания на Невской першпективе или же полюбовалась золоченым шпилем храма на территории Апостольной крепости, как игла пронзающим небо, но сейчас девушка слишком утомилась и дорогой, и событиями, предшествовавшими ее столь внезапному путешествию.

Идти пришлось по весьма дурной, разбитой экипажами дороге, каменные дома вскоре сменились сараями и ледниками, над которыми гордо возвышалось двухэтажное бледно-розовое с белыми колоннами здание.

Около дворцовых ворот, за которыми виделся модный лабиринт из фигурно остриженных кустов, девушку ожидало еще одно испытание: оказалось, государыня императрица уехала в свою летнюю загородную резиденцию – Питерсхофф. Об этом поведали стражники, несшие караул около кованой ограды, украшенной золочеными двуглавыми орлами.

Настя вежливо поблагодарила солдат, вернулась на постоялый двор и решительным тоном, пресекавшим любое возражение, немедля повелела ехать в летнюю резиденцию государыни. Глаша, горничная девка, всплеснула руками, а Петр пошел запрягать, ворча что-то себе под нос.

Путь прошел достаточно легко, и теперь Настя задумчиво рассматривала ворота в парк, около которых в полосатых бело-черных будках стояли навытяжку стояли солдаты.

Глядя на них, девушка задумалась, понимая, что погорячилась. Обдумывая свой план, она не рассчитывала на караульные и столь многочисленную охрану государыни. Гвардейцы непременно спросят о цели визита и тогда…

В лучшем случае просто прогонят прочь, в худшем же – Настя вполне могла разделить участь своего отца.

– И как же теперь быть? – прошептала девушка самой себе.

Рука потянулась привычно потеребить косу, но волосы были высоко подняты и заколоты на затылке, и даже в этой малости было ей отказано.

Девушка еще раз кинула задумчивый взгляд на кованые ворота, гадая, что будет, если она использует свою силу. Впрочем, даже если Настя и отведет глаза часовым на посту, в парке слишком много народу, кто-нибудь наверняка поинтересуется и незнакомой девицей, и целью её визита.

Анастасия вздохнула и собиралась пойти назад, когда из ворот торопливо выскочил гвардеец. Он двигался так стремительно, что девушка не успела отступить в сторону. Столкновение было неизбежно.

Понимая, что падает, Настя не могла удержаться от испуганного вскрика. Невольно она схватилась за красный отворот мундира. Крепкие руки подхватили девушку за талию, помогая устоять на ногах.

– Сударыня, простите, Бога ради!

Настя оказалась крепко прижата к мужскому телу. Ойкнув, девушка смущенно отстранилась, попутно заметив, что гвардеец очень высок. Она едва доставала макушкой ему до плеча.

– Пустое, – Настасье пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть своего невольного обидчика.

Он был молод и хорош собой. Военный зеленый с красными отворотами мундир лишь подчеркивал ширину плеч, пуговицы и галуны были вызолочены, а трехцветный шарф на плече украшен серебряными кистями, что говорило об офицерском чине. Значит дворянин, иных в офицеры не брали.

Напудренный парик контрастировал со смугловатой кожей, будто ее обладатель часто бывал на солнце, впрочем, так оно и было: в Гвардии Ея Императорского Величества неженок не жаловали. Широкие скулы, нос прямой, хотя был чуть длинноват, подбородок упрямо выпирает вперед – поговаривали, что государыня сама лично отбирала офицеров.

Темные брови, про которые говорят «соболиные», ресницы у гвардейца были тоже темные, но кончики – светлые, точно выгорели, а вот глаза…

Взглянув в них, Настя вздрогнула и невольно попятилась: на нее смотрели глаза волка. Желто-зеленые, с хищным прищуром. Они внимательно следили за девушкой, словно за ланью. Оборотень…

Вернее, преображенец. Только они даже в зверином обличье не теряли человеческий разум и легко могли обуздать звериную часть своей натуры.

Преображенский полк. Но если солдаты полка, набранные из крестьян, так и тянули лямку, оставаясь просто людьми, офицеры после таинственного обряда могли оборачиваться в огромных волков, готовых служить государыне до последнего вздоха.

Именно преображенцы в прошлом году и возвели дщерь великого Петра на трон, буквально внеся на руках во дворец, и теперь были обласканы вне всякой меры.

– Вы шли во дворец? – офицер тем временем с интересом рассматривал незнакомку, отмечая грациозность худенькой – не по моде – фигуры и приятность черт лица.

Невысокая, стройная, темные волосы (на парик не похоже, стало быть, свои) уложены в незамысловатую прическу. Не красавица, и вполне могла показаться обыкновенной, если бы не огромные, на пол-лица серые глаза, сейчас смотрящие на него в некотором испуге.

– Я? – Настя беспомощно огляделась и судорожно поправила шаль, соскользнувшую с плеча при столкновении. – Да, я действительно шла во дворец.

– Осмелюсь поинтересоваться, зачем?

Анастасия еще раз взглянула на незнакомца и, заметив в его глазах азартный огонек, собиралась резко одернуть его, справедливо указав, что её дела никого не касаются, но вовремя сообразила, что офицер Преображенского полка вполне может провести её мимо всех постов.

– Я шла на аудиенцию к императрице, – Настя постаралась, чтобы голос звучал твердо.

– Вот как? – Преображенец еще раз внимательно посмотрел на девушку, та кивнула, подтверждая свои слова.

– Вы могли бы меня проводить? – Она набралась смелости и с кокетливой мольбой посмотрела на гвардейца. – Я боюсь, что заплутаю.

В этот момент девушка была сама себе противна, но у нее не было выбора.

– Конечно! – обрадовался тот.

Вообще-то, передав дежурство, он собирался идти в казармы, но не в духе Григория Белова отпускать вот так хорошеньких незнакомок. К тому же звериная часть натуры, его волк, просто наслаждался запахом девушки: чистый, свежий, точно мята у лесного ручья, он кружил голову.

Белов еще раз внимательно осмотрел незнакомку. Девица явно благородного происхождения, это видно и по осанке, и по тому, с каким достоинством она держит себя.