Роджер медленно сползает на пол, совершенно обессиленный. Секс с Фредди — это словно гонки, никогда не знаешь, на каком повороте тебя занесёт. Тот всегда делает так, что он теряет контроль над ситуацией и все его планы потрахаться так, как хочет именно он, летят в чертям. Все чаще ему приходит мысль обзавестись наручниками.

— Какая ты стервозина, я же просил не полностью… — пытается зудеть Роджер, хотя зудеть совсем не хочется, но нужно для дела, чтобы Фредди знал, что его, Роджера, слово тут тоже не последнее.

Фредди лениво поддевает большим пальцем еще не остывшую сперму со своего живота и размазывает ее по губам Роджера, заставляя того заткнуться и в удивлении приоткрыть рот. Видеть изумление на этом лице до того приятно, а белые разводы на губах — это так эротично, что Фредди не удерживается, смеется и утягивает Роджера в поцелуй, слизывая свое семя с его приоткрытых губ и проталкивая в его рот с языком и слюной. Роджер, скорее от неожиданности, чем по большому желанию, проглатывает всё. Это пошло и жутко возбуждающе, и так неожиданно, что он теряет все слова и лишь таращит глаза, когда Фредди проделывает то же самое с его губами и во второй раз.

— Если ты не прекратишь, нам придется тут задержаться хрен знает на сколько, — предупреждает Роджер, ощущая подступающее напряжение внизу живота.

— Мы задержимся тут ровно на столько, пока ты всё это не проглотишь, — заявляет Фредди, оттягивает резинку его трусов и отправляет ее в свободный полет. Резинка больно щелкает Роджера по обмякшим причиндалам, и он вздрагивает от боли и неожиданности и тут же возбуждается. Горячая волна накрывает его, заставляет щеки гореть, а губы — дрожать, когда Фредди снова пачкает их в сперме и утягивает его в очередной поцелуй. На пятом и последнем поцелуе Роджер забывает все свои претензии и возражения и превращается в дрожащее от возбуждения желе, с которым Фредди может делать что угодно.

На сей раз Фредди сверху, двигается в нем неспеша и осторожно, и это так контрастирует с тем, что было до этого, что по телу мурашки бегут от каждого его плавного движения, от каждой осторожной ласки и каждого невесомого касания пальцев к коже. Фредди держит его в объятиях словно хрустальную вазу, вжимая в коврик с едва сдерживаемой страстью, и аккуратно, но ритмично проникая глубже, и сердце Роджера заходится в темпе его движений, и весь он подстраивается под них, сливаясь в единое целое с ним и его невероятными губами, скользящими по шее.

Роджер словно оголенный нерв — слишком чувствительный, слишком несдержанный, вздрагивает, вскрикивает каждый раз, стоит Фредди слегка сильнее толкнуться в него или слегка сильнее прикусить кожу на шее, посылая электрические молнии по всему телу, до самого нутра. Он обнимает Фредди руками и ногами, полностью отдаваясь и доверяясь мужчине сверху, позволяя ему довести себя до оргазма так, как тот сам хочет. Этот их второй раз получается более долгим, но не менее сладким. Оба кончают почти одновременно.

Они совершенно вымотанные и не могут выйти из ванной еще около сорока минут, переводя дыхание. Роджер вяло замечает, что им повезло, что они оказались именно в ванной, когда принимает душ, смывая с себя следы секса, и даже почти не возражает, когда Фредди с деловым видом поднимает с пола его мятый пиджак и вытряхивает из карманов не менее мятые сигареты, спуская их в унитаз.

— Ты изверг, — только и говорит он.

— Привыкай, дорогой, — отвечает Фредди довольно.

— Ну мы хотя бы сможем снова напиться, мамочка? — спрашивает Роджер. — Или в девять вечера уложишь меня в постельку?

— Могу уложить, — подмигивает Фред и залезает к нему под душ. — Если хорошенько попросишь.

— Обойдешься, — фыркает Роджер из вредности и бьет Фредди по рукам, которые тянутся к его заднице. — Ты выкинул мои сигареты, так что ничего не получишь больше сегодня.

Конечно, ничто не помешает Роджеру набрать себе еще сигарет и напиться вдрызг еще раз, но что-то подсказывает ему, что Фредди настроен серьезно, а он не хочет спорить из-за курева. В итоге они приходят к компромиссу, что выпьют еще и даже выкурят по сигаретке, только не травы, но с собой ничего тащить не будут, чтобы не попадаться больше со штрафами и не иметь такой соблазн рядом с собой. В конце концов, Роджер соглашается, что их положение сейчас не самое стабильное и лишние проблемы им не нужны.

Однако их планам не суждено сбыться, в силу вступают непредвиденные обстоятельства. Когда они спускаются на первый этаж, вечеринка в честь свадьбы достигает своей кульминации. Фредди на секунду впадает в какое-то призрачное состояние дежа вю. Ему вдруг кажется, что он словил приход, и всё, что происходило с ним последние несколько месяцев, — лишь наркотический бред, потому что прямо сейчас он смотрит на своих удивительно молодых знакомых, пьяных, обкуренных и немного сумасшедших, и ему кажется, что за окнами далёкие семидесятые и у них впереди ещё целая жизнь.

Роджер приводит его в чувства ласковым прикосновением к щеке.

— Эй, детка, ты в порядке? — у Роджера большие, полные беспокойства глаза и удивительно нежные для барабанщика руки.

Семидесятые были хороши, но Фредди ни за что не захотел бы вернуться обратно, не теперь, когда он знает, каково это — быть с Роджером Тейлором.

— Более чем, — улыбается Фред и тянется ближе, чтобы поцеловать, он едва касается любимых губ, когда его довольно резко окликает Кит Ричардс.

— Нужно их найти, — без лишних церемоний заявляет гитарист, стоит только им с Роджером повернуться к нему.

Тёмные глаза смотрят с вызовом и какой-то абсолютно непонятной агрессией, Фредди предполагает, что у Кита просто паршивое настроение, ведь они даже толком не разговаривали ещё, чтобы причиной его недовольства мог стать кто-то из них.

— Они так и не вернулись? — Фредди ощущает, как пресловутое плохое предчувствие пробегается холодком по спине.

— Они и не вернутся, идиот, — шипит гитарист, нервно заламывая пальцы.

— За языком следи, — мгновенно вспыхивает Роджер, сжимая кулаки.

Его Лиззи не нужно много, чтобы затеять драку, поэтому Фредди мягко поглаживает его по напряжённой спине, чувствуя, как Роджер постепенно успокаивается.

— Ты уверен, что нужно им мешать? — спрашивает Фред.

На самом деле он тоже переживает. Дэвид выглядит довольно подавленным в последнее время, и Фредди представления не имеет, какие последствия понесёт за собой эта встреча с близким другом или любовником — Фредди не знает, как правильней это назвать.

— Ещё два дня назад Мик умирал, а потом мы проснулись тут, и почти что вечность мёртвый Леннон зовёт нас на свою свадьбу. Как думаешь, на сколько по шкале от одного до десяти тянет наше психическое состояние? — язвительно бросает Кит, яростно прожигая Фредди своими тёмными глазами.

Что ж, Фред прекрасно может понять, как они чувствуют себя сейчас, он до сих пор не полностью пришёл в себя, что уж говорить о тех, кто не успел тут и недели пробыть. Проснуться в чужом мире, полном «призраков» прошлого, когда думал, что уснул навсегда, — то ещё приключение. Именно поэтому Фредди совсем не злится на резкие слова Ричардса и его довольно агрессивную манеру общения. Он волнуется за друга, и Фредди отлично знает, что это такое.

— Пойдём, — говорит он, переступая через пьяных музыкантов, напившихся до отключки. — Они не могли далеко уйти.

Роджеру всё это совершенно не нравится, но он всё равно хвостиком следует за Фредди, потому что оставлять его одного, да ещё и наедине с явно невменяемым Ричардсом, нет никакого желания. Роджер уверен почти на сто процентов, что Боуи и Джаггер уже давно кувыркаются в кровати, которая находится в квартире Дики, и абсолютно не понимает, почему эти двое ведут себя как курицы-наседки. Может быть, Фредди мало одной кошки? Роджер готов завести ещё десять, только бы Дэвид перестал донимать их своим чрезмерным вниманием.

Они выходят из душного прокуренного здания, свежий воздух резко бьёт в голову, и Фредди ощущает легкое головокружение. Он бегло осматривается по сторонам, отмечая просто огромную территорию вокруг дома, и в это же время звонит Боуи, но его чип оказывается заблокированным.