— Приветствую! Неожиданно быстро! — говорит Джим, едва появляясь на экране и окидывая их быстрым взглядом.

Роджер видит, как Фредди буквально за секунду превращается в маленького ребенка, стоит изображению Джима появиться на экране. Фредди смотрит на него так, как дети смотрят на своих родителей, когда те ругают их, и хоть Роджер понимает, что между этими двумя больше никогда ничего не будет, сердце все равно колет острой иголкой ревности. Ведь Хаттон совсем не заслужил, чтобы Фредди был таким беззащитным перед ним.

— Что ты имеешь в виду, Иуда? — резко спрашивает Роджер. Джим выглядит до отвращения довольным жизнью, немного лоснящимся, и, судя по его лицу, он совсем не испытывает каких-либо сантиментов по поводу этой исторической встречи.

— Вы держитесь за ручки, это мило, правда, — поясняет Хаттон. — Я думал, после того, как корпорация вывернула вам всю психику, вы еще долго не придете в себя.

— Зачем ты звонишь, Джим? — спрашивает Фредди. — Давай сразу к делу.

— Хотел лично пригласить тебя на передачу, — говорит Хаттон. — И увидеть, может даже встретиться. Не ожидал увидеть Роджера, правда не думал, что вы сойдетесь так рано. Оно стоило того, Фредди?

— Возможно. А тебя это интересует? — удивляется Фред. — Мне казалось, ты не остановишься не передаче и пойдешь по головам ради достижения цели. По моей голове ты уже прошелся, и тебя мало интересовали мои чувства.

— Хочешь поговорить о чувствах? — спрашивает Хаттон, ухмыляясь. — Давай тогда наедине.

У Роджера темнеет в глазах от подобной наглости, а Фредди не испытывает ничего, кроме очередного разочарования.

— Слышишь, ты, мешок говна и три кузова в придачу, он никуда с тобой не пойдет! — говорит он звенящим голосом. — Говори, чего тебе надо, и вали отсюда!

Джим смеется и цокает языком, а Роджера передергивает, ведь он помнит, как Фредди так же цокал и что эта неожиданная привычка появилась у него как раз после того, как он начал жить с Джимом. От мысли, что Фред перенял это у Хаттона, становится просто невыносимо.

— Грязный язычок ревнует, — тянет Джим противно и мерзко, так, что хочется ему врезать.

— Куда мне приходить? — вдруг спрашивает Фредди, глаза его странные, темные, и Роджер пугается, по-настоящему пугается, что Хаттон отнимет у него счастье так же легко, как и в прошлом. А иначе зачем Фредди так смотреть и соглашаться на встречу?!

— Ты имеешь в виду, куда нам приходить? — настойчиво спрашивает Роджер, тараща глаза.

Хаттон смеется снова.

— Я вижу, тут намечается сцена ревности, так что скидываю адрес и жду вас или тебя одного, Фредди. Хочу показать тебе кое-что, чего не будет на передаче, чтобы ты понял, что корпорация — это зло в чистом виде. Ну и о чувствах тоже поговорим! — говорит он, и в его голосе слышатся нотки холодного сарказма. Этот Джим Хаттон совершенно другой, не тот сочувствующий и правильный парень, борец за справедливость, что был на передаче, и не тот слабовольный подкаблучник из прошлого. Этот новый Хаттон вызывает желание защищать свою спину от неожиданного удара сзади, а свое сердце и чувства прятать за семью замками. Роджер вдруг понимает, что человек, с которым они только что говорили, совершенно ему незнаком. Но Хаттон отключается раньше, чем они успевают что-то ответить или спросить.

— Ты правда собрался идти к нему один? — спрашивает Роджер, он не злится, невозможно злиться на Фредди, когда тот такой потерянный и несчастный, но он в ужасе от того, как легко Хаттону удалось уговорить Фредди на эту встречу. Стоило тому заикнуться о чувствах — и Фредди согласен? — Фред, ты объяснишь мне, что происходит? — спрашивает он, хотя сам не смог бы точнее сформулировать, что конкретно ему надо объяснить. Желательно все и по порядку.

— Меня все время мучает это, — признается Фред и переплетает их пальцы. Он тяжело выдыхает и откидывается на спинку дивана. — Я ведь доверял ему, понимаешь? Полностью.

Это Роджер прекрасно понимает, он и сам много кому доверял, и было бы интересно посмотреть этим людям в глаза. Он кивает и целует пальцы Фредди, пока тот продолжает говорить.

— Я не могу понять, как не разглядел в нем того, кем он был на самом деле? Мне нужно понять, что он за человек, я ведь прожил с ним кучу времени… Я ведь доверял ему… — повторяет Фред.

Теперь тяжело вздыхает Роджер. Фредди все еще на что-то надеется? Серьезно?

— Черт, ты ошибся, не будь тряпкой, он не тот, с кем ты жил последние годы, вот и все! — вырывается у него прежде, чем он понимает, что может обидеть Фредди своим импульсивным высказыванием, но Фредди никак не реагирует, молчит, сжимает губы и задумчиво смотрит на стол с остатками пиршества.

— Ты ведь понимаешь, что он может снова начать манипулировать тобой? — спрашивает Роджер, не дождавшись реакции. — Он поманил тебя — и ты уже на все согласен!

— Что? — удивляется наконец Фредди и поднимает голову, глядя на Роджера как на восьмое чудо света. — На все согласен? Роджер…

Фредди смотрит на это угрюмое лицо и вдруг понимает, что Роджер ревнует, хоть и пытается это скрыть. Это открытие невольно заставляет его горько улыбаться. Ревность Роджера равносильна проявлению любви, но сама мысль, что он так легко решил, будто Фредди готов броситься в объятия Хаттона, имея отношения с ним, заставляет его содрогнуться от того, насколько сильно он умудрился испортить себе репутацию в прошлом. Так сильно, что даже самые близкие люди сомневаются в нем по сей день.

— Согласен, я немного выбит из колеи, но ты же не думаешь, что я настолько дурак, чтобы прыгнуть в постель к Хаттону, когда у меня есть ты? — спрашивает он, призывая к благоразумию.

Роджер тушуется и мило краснеет. Он, конечно, не думал, что Фред прыгнет к бывшему в койку, но он прекрасно ощущает беззащитность Фредди и то, как легко в такие моменты им можно руководить. А Хаттон не тот человек, которому он бы доверил самое дорогое.

— Я боюсь, что Хаттон достаточно хитер, чтобы воспользоваться случаем и снова всадить тебе нож в спину. Фредди, мне не нравится твое состояние, поэтому если тебе так нужна эта встреча, то ты идешь со мной или не идешь вовсе! — ставит ультиматум Роджер, и у Фредди нет причин отказать.

— Если пообещаешь, что не разнесешь там все, — соглашается он с оговоркой.

1969

Роджер сладко зевает, наливая себя в чашку ароматно пахнущего кофе, и потягивается, нежась под такими редкими лучами солнца. Он жадно затягивается сигаретой и блаженно прикрывает глаза, когда выпускает в потолок струйку серого дыма, первая утренняя сигарета всегда по-особенному притягательна. Где-то в соседней квартире играют the Beatles, и Роджер невольно отстукивает ногой незамысловатый ритм, тихонько мыча себе под нос. Замечательное утро, когда не нужно никуда спешить и можно медленно наслаждаться этим своеобразным завтраком.

— Собирайся, милый, мы едем в Суррей, — громко, но, что самое главное, неожиданно бросает Фредди, отчего Роджер задевает локтём чашку с горячим напитком и едва успевает отскочить, спасая себя от ожогов.

— Боже, дорогуша, ты не обжёгся? — вскидывается вмиг обеспокоенный Фредди.

Он хватает Роджера за плечи и осматривает с ног до головы до того внимательно, будто за ночь успел закончить медицинский университет.

— Ей-Богу, Фред, я повешу тебе на шею колокольчик, чтобы быть готовым к твоим резким появлениям из ниоткуда, — фыркает Роджер, а по лицу его медленно расползается улыбка.

У Фредди раскрасневшиеся щёки, и волосы в полном беспорядке то и дело лезут в лицо, в глазах сверкают озорные огоньки, и Роджер наконец-то чувствует, как с его плеч валится неподъёмный груз. С того времени, как Ibex распались, Фредди был подавленным и непривычно тихим, даже, наверное, грустным в какой-то степени, а Роджер ненавидит, когда Фредди грустит. Он готов творить любые глупости, только бы видеть, как Фредди улыбается, и шутливо бить его по рукам, чтобы избавился наконец-то от дурацких комплексов в отношении своих зубов. Роджер вроде как дантист, и он знает, что это немного странно, ведь даже если бы ему заплатили миллион, он бы ни за что не стал исправлять эти зубы и не дал бы притронуться к ним никому другому.