— И что ты готов отдать взамен?

Для Титова вопрос цены значения не имеет. Этим чудикам вряд ли нужны его деньги, но он согласен дать больше — гораздо больше.

— Всё. Вы можете забрать всё.

— Даже твою жизнь?

Денису смешно.

— Рак, наверное, будет на вас обижен. Но это даже здорово. От моей жизни осталось всего ничего, но если она вам нужна, забирайте. Так, по всей видимости, даже будет лучше.

Сказать по правде, с самого начала Титов и так не планировал выйти отсюда живым. У него никогда не было экстрасенсорных способностей, но в этот раз он знал наверняка.

— Это интересно, — задумчиво тянет голос. — Что ж, будь по-твоему, Денис Титов.

С того самого дня, как только Денис узнал о том, что в его башке выросла опухоль, он постоянно думал: как это — умирать? Будет ли ему больно? Что он будет ощущать? И как это — там, в пустоте?

Титов нарисовал себе множество сценариев, и до последнего ему было страшно. Страшно до слёз, до боли и ужаса. До спирающего дыхания по ночам.

Но сейчас, в эту самую секунду, непонятно даже почему, он спокоен, как никогда.

Денис не был хорошим человеком, он не создал семью, не посадил дерево — и прочая хрень. Но он успел сделать что-то важное, то, что останется после него, и что самое главное — он успел полюбить.

О чём думают люди в последние минуты перед смертью? Наверное, всем хотелось бы это знать. Денис думает о том, как здорово было проводить это время на Земле, смотреть на закаты, забегать в холодное море, любоваться звёздами вдали от города, выкуривать первую сигарету утром, видеть мамину улыбку… И узнать Игоря Грома.

Титов снова падает в пустоту, и она мягко принимает его в свои объятия.

Больше ему не страшно.

Игорь просыпается на рассвете от странного внутреннего беспокойства. Он смотрит на пустующую кровать Серёжи, и в груди поднимается уже настоящая тревога. Дома тихо, Дениса в его постели тоже нет. Какого чёрта происходит?

Одним отлаженным движением Гром поднимается с кровати. Стараясь не наводить панику раньше времени, он идёт на кухню, где уже горит свет. Серёжа, к слову, обнаруживается там — в пайте Игоря, его штанах и разутый. Гром хочет сказать что-то про холодный пол и отправить Разумовского в кровать, но когда Серёжа поднимает на него взгляд, все слова пропадают. Что-то произошло. Что-то совершенно точно нехорошее.

— П… п… прости… — неловко переминаясь босыми ногами по полу, говорит Серёжа. — Это, наверное, тебе.

Он протягивает Игорю небольшой, немного мятый лист бумаги, где неровным почерком Дениса написано несколько строк.

«Всю свою жизнь я поступал неправильно. Пришло время это исправлять. Я мечтаю остаться с тобой, пусть даже и в этой заднице мира, но хрень в том, что ты не вытравишь из своей башки рыжего, поэтому не ври себе. Будь счастлив. И спасибо за этот душевный речендж. Было здорово!».

Твою мать!

Игорь срывается с места быстрее, чем успевает в полной мере всё осознать. Он просто знает, что нужно бежать. Бежать так быстро, как только возможно. Гром даже не сразу замечает, что Серёжа устремляется за ним.

— Иди домой, — довольно грубо бросает Игорь, даже не оборачиваясь.

Он с Серёжей так не разговаривает. Он Серёжу бережёт. Но сейчас, именно в эту минуту, его отчего-то берёт злость.

Если бы не Разумовский с этими своими блядскими глазами, Денис не натворил бы глупостей.

— Нет, — упрямо отвечает тот. — Я тебя одного не отпущу.

И в голосе Серёжи вдруг столько уверенности и стали! Это совсем на него не похоже, но, чёрт возьми, всё равно красит его — не меньше, чем природная скромность и доброта.

Больше они ничего не говорят и до пещер идут молча, пока в небе загорается восход. Первые лучи солнца пробиваются из-за горизонта, и на небе сегодня ни облачка.

Игорь готов ко всему, но участковый, замерший у пещеры, немного выбивает его из колеи.

— Что Вы тут делаете? — спрашивает Гром.

Последнее, чего хочет Игорь, — это выяснять сейчас с ним отношения. Впрочем, мужчина не выглядит настроенным на разборки — скорее, даже наоборот.

— Я сегодня ночью проснулся, потому что услышал, как Илюша кричит. Ещё вчера всё хорошо было, а ночью свалился пластом, и поднять его не могу… Сбегал за доктором, а тот только плечами разводит. Но мне на самом деле и не нужно ничего говорить — я его таким уже видел. Знаю всё. Он умирает. Ему немного осталось.

Гром тоже прекрасно понимает, что произошло. Ему не нужно объяснять. Он одного хочет — найти Титова и самому спуститься в эту пещеру, чтоб исправить всё, что тот натворил. У них ведь был такой замечательный план!

— Мне жаль, но рано или поздно это должно было произойти. Дайте пройти. Я должен найти Дениса.

Мужчина невесело усмехается и машет головой.

— Нет там уже твоего Дениса. Нечего искать. И в пещеру эту больше никто не войдёт. Я больше не дам ей вредить людям. Правильно говорят: бойтесь своих желаний.

Игорь ничего не понимает, он готов силой расчистить себе путь, но Серёжа вдруг крепко его хватает и оттаскивает прочь, прежде чем раздаётся взрыв. Всё рушится. Камни заваливают вход. Пещера проседает у Грома на глазах. И где-то там Денис. Совсем один.

— Ты что натворил, урод?! — кричит Игорь. — Ты человека убил! Я тебя посажу. Слышишь, посажу!

Участковый смеётся в ответ.

— Нет там никого, мозги включи! Денис твой свободу этого на свою жизнь выменял! Забирай свою шайку, и проваливайте отсюда. Проваливайте сегодня же, потому что к вечеру тут будет вся полиция округа, а уже к утру твоего психопата вернут туда, где ему самое место! Не делай жертву напрасной.

Гром рвётся дикой псиной в Серёжиных руках, готовый перегрызть менту глотку, если волю дадут, но Разумовский держит крепко — как никогда в своей жизни. Наверное, именно так он должен был держать Олега, когда тот уходил в свою армию, но это сейчас неважно: главное — не дать Игорю натворить глупостей.

Гром почти что воет, сжимает кулаки и вырывается до последнего, пока силы его не покидают. Он не плачет, нет — даже не планирует, но этого и не нужно, потому что тут что-то глубже, что-то, что ранит куда дальше сердца.

Денис сделал это для него. Вот только задумывался ли он хоть на секунду, как Игорю теперь с этим жить?

Впрочем, думал ли сам Гром о Серёже, когда хотел вернуть его в этот мир совершенно одного? Все они тут — чёртово сборище эгоистов, прикрывающихся благими намерениями.

Игорю жаль только, что, погрязнув в собственных переживаниях и чувствах, он не заметил самого главного. Денис принял свою смерть, Денис ждал её, а Игорь не сделал ровным счётом ничего, чтобы тому вдруг снова захотелось жить…

Обратно они снова идут в тишине, пока Серёжа не подаёт голос, замирая, как античная статуя, посреди осеннего леса.

— Прости меня, — тихо, как листья, шелестящие на ветру, бросает он. — Я не хотел, чтобы так произошло. Всё снова из-за меня. Я всегда всё порчу.

Гром смотрит на него и, как будто бутылкой по голове снова, будто в первый раз, все чувства переживает. Волосы в тон листьев на деревьях, скулы эти острые, кожа прозрачно-бледная, как первый, ещё не осыпавшийся на асфальт снег. Игорь не смог разглядеть боль Дениса, но Серёжину он знает до мелочей. И если в его мире осталось хоть что-то, ради чего он ещё может жить, то вот оно… То, что было важнее всего, с самого начала, с самой первой встречи и до конца.

— Нет, — коротко отвечает Игорь и в пару широких шагов преодолевает разделяющее их с Серёжей расстояние. — Денис всё правильно сказал. Правду. Как бы я ни старался, куда бы ни бежал, без тебя всё равно не получается.

Разумовский поднимает на Грома взгляд своих небесно-голубых глаз, хлопает ресницами, как девица красная, а по лицу его уже вовсю гуляет яркий румянец.

— Я ещё тогда хотел сказать, но произошло… — Игорь осекается. — В общем, произошло то, что произошло. Может быть, если бы я не струсил, всё сложилось бы иначе. Но мне казалось, что я не совсем из твоей лиги.