Серёжа несколько раз открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег, будто не знает, что сказать.

— Игорь… — наконец отзывается он. — Я мечтать о тебе не смел.

Грому кажется, что с плеч валится огромный груз. Да, ему всё ещё больно осознавать, что это счастье он получил несоизмеримой ценой, но отказываться от такого подарка не станет, если уж Денис так решил.

Игорь легко и непринуждённо улыбается, вглядываясь в прекрасное лицо напротив, и наконец-то позволяет себе осмелеть настолько, чтобы прикоснуться к чужим искусанным губам.

На фоне не взрываются фейерверки и ангелы с арфами песен не поют. Но этот момент Гром, безусловно, запомнит на всю свою жизнь. Губы у Серёжи холодные и обветренные, но такие невозможно сладкие на вкус. Его острые скулы, оказывается, так идеально ложатся Игорю в ладони!..

Серёжа отвечает на поцелуй робко и нежно, но чувственно — так, как умеет, наверное, только он один. Игорь хотел бы целовать его вечно, ведь, кажется, он наконец обрёл то, что искал всю жизнь. Вот так вот, как в кино и в сопливых романах, вторая половина сердца встала на место, и боль стала светлой тоской.

У Серёжи в глазах стоят слёзы. Игорь целует его в кончик острого носа, заставляя улыбнуться. Серёжа больше никогда не будет плакать. Он сделает для этого всё.

— Давай уедем отсюда поскорее, — говорит Гром, перехватывая чужие тонкие пальцы своей рукой.

Разумовский довольно кивает.

…Поезд уносит их всё дальше от проклятой деревни, оставляя позади всё произошедшее. Оставляя позади Дениса. Он так боялся быть забытым, а потому Игорь обещает себе, что этого не произойдёт никогда.

Он здесь благодаря ему. Они здесь.

Юля помогает им с Серёжей достать липовые паспорта и даже лично провожает до аэропорта. Позже она опубликует весь отснятый материал, а Дима поднимет дело Разумовского. Может быть, со временем им удастся доказать, что Сергей ни в чём не виноват и что второй личности больше нет, а сейчас самолёт уносит их далеко от России. От родного города, который Гром так любит. Но теперь всё это неважно. Потому что пальцы Серёжи всё ещё такие же холодные и так идеально лежат у Игоря в руке.

Денису душно. Ощущение, будто он застрял в том самом вакууме, в тягучей смоле. Он слышит писк и неприятный, набивший оскомину ещё с самого детства, больничный запах. Титов пытается открыть глаза, но получается это, кажется, только с пятой попытки.

Тело ощущается ватным, картинка плывёт, медленно формируясь во что-то более-менее адекватное. Где он? Он ведь был в пещере. А потом — хранители и темнота.

Светлый потолок, белые стены, жалюзи плотно закрыты. Он в больнице. Чертовски хочется пить.

Титов пытается отыскать воду, но взглядом натыкается на взволнованный, но счастливый взгляд таких знакомых глаз.

— Игорь? — хрипит Денис, ещё в полной мере не осознавая, что произошло.

Его личная двухметровая сиделка весело усмехается, хотя по покрасневшим глазам Титов сразу понимает, что Гром плакал, и это диссонирует с реальностью ещё больше.

— Я тут, значит, уже пятый день у его койки дежурю: ни поспать, ни посрать отойти, а он глаза свои бесстыжие открывает и какого-то Игоря зовёт!

Только сейчас Денис замечает светлые кудряшки и совершенно не Громовский озорной прищур.

— Макс! — произносит он, в полной мере даже не понимая, почему это имя всплывает в голове.

— Ну вот, — улыбается тот. — Молодец, Дениска-редиска. А то я-то уж решил, что они тебе там в башке что-то повредили.

— Что произошло? — хрипло тянет Титов, с благодарностью выпивая из рук Максима стакан воды.

— А ты ничего не помнишь? — спрашивает тот, снова подозрительно прищурившись.

Денис машет головой.

— Ну как же! Экспериментальное лечение. Они тебе операцию сделали. Но ты в кому впал. Доктор говорил, что, наверное, уже не очнёшься, отключить тебя хотел. Но я же — сука упёртая. Как и ты. Знал, что ты меня не бросишь. Ты же обещал, Дэнчик.

На Титова водопадом обрушиваются воспоминания, да так, что в голову похлеще героина даёт. Он сжимает чужую ладонь так, что Максу больно, наверное, но он руку не отнимает, улыбается только, а глаза блестят от слёз. Денис чувствует, что и сам поплыл, но остановить этот поток соплей он уже не может.

— Макс, сука, это пиздец какой-то… Кольцов, блять, как же я рад тебя видеть!

И Денис рассказывает всё, что с ним произошло. До каждой детали выкладывает и смотрит, как Максим заливается смехом.

— Вот это, братишка, тебя вштырило, конечно, не по-детски.

Денис хмурится обиженно, но чисто для вида.

— Ой, да пошёл ты.

Кольцов и идёт, наклоняется ниже и целует. Так жарко, до дрожи в коленках и сердца, колотящегося в груди.

Он так чертовски рад, что всё уже позади.

— Может, я это, — фыркает Титов, — по посмертию гулял всё это время.

Макс смотрит на него как на полного идиота.

— Так уж и быть, прощу тебе, что развлекался там с другим.

— Чисто теоретически… — начинает Денис, но Макс снова затыкает его поцелуем.

И всего на секунду Титову кажется, что он снова слышит уже знакомые голоса.

«Когда просишь не для себя, всегда получаешь гораздо больше!»

А может быть, это просто ветер за окном.