Кэрол побледнела, а глаза ее налились слезами, но она только снова сжала губы, высокомерно вздернув подбородок в не свойственном ей жесте.
— Нет, на этот раз со мной пока все в порядке, — холодно сказала она. — И ты сам прекрасно знаешь, что мои слова совсем не бред. Можешь ничего мне не говорить, я и так все знаю. Знаю, что «Астон Мартин» был подготовлен для Рэя, и Куртни действительно случайно разбилась, сев за руль вместо него. Только твоей вины это не уменьшает.
— Но с чего ты это взяла?
— А еще я знаю, что из-за тебя умерла моя мама, потому что ты ей сказал, что я выхожу замуж за Рэя и жду ребенка от него. И это произошло, когда мы были там, я и ты, когда ты вернулся якобы за ключами. Зачем ты ей это сказал?
Взглянув на него, она увидела, как вытянулось его лицо и отвисла челюсть. Он стоял, как громом пораженный, уставившись на нее неподвижными широко раскрытыми глазами и с таким видом, будто не мог поверить в происходящее, в то, что слышит. И, так как он продолжал молчать, Кэрол решила сама ответить на свой вопрос:
— Ты знал, что она безумно любит Рэя, что страдает из-за него всю жизнь, знал, что это самое больное место у нее, самое слабое, потому и ударил именно по нему, так? Я и Рэй! О да, это вполне могло убить мою мать! Ну, что ты молчишь? Язык проглотил?
Но он действительно молчал, продолжая таращить на нее удивленно-перепуганные глаза.
— Ты шокирован? Еще бы! Хочешь знать, откуда мне это известно? Я скажу, — Кэрол снисходительно улыбнулась. — Ты можешь называть это интуицией, как и раньше. А еще моя интуиция мне говорит, что если ты от меня не отвяжешься, то умрешь раньше времени. И тебе лучше вернуть мне сына. Я не отбираю его у тебя. Общайтесь с ним, сколько вам угодно. Но ко мне не приближайся. И дай мне развод.
Он лишь слабо качнул головой в ответ, давая понять, что не согласен.
— Ну и не надо, все равно я замуж больше не собираюсь, — Кэрол пожала плечами и направилась в ванную.
Джек проводил ее взглядом, все никак не в силах прийти в себя от потрясения, которое только что испытал. Она могла каким-то образом узнать про машину Рэя, правду про смерть своей матери, но она никак не могла знать, что он прошептал на ухо Элен за несколько минут до ее смерти. О том, что он ей сказал, знал только он и Элен, и больше ни одна живая душа!
По телу его пробежала нервная дрожь, и он испытал что-то близкое к ужасу. Подхватив с пола рубашку, он поспешно надел ее, сверху накинул пиджак и бросился прочь из квартиры, шокированный, как никогда в жизни.
Впервые он столкнулся с тем, чего не мог понять, и просто сбежал, чтобы успокоиться где-нибудь подальше от всей этой чертовщины и все обдумать. Всему и всегда должно быть разумное объяснение. Он найдет его, просто надо подумать…
На третий день доктора позволили, чтобы кто-то один находился с Куртни рядом. Кэрол и Рэй дежурили у ее постели по очереди. Кроме них, к ней никого больше не подпускали, потому что желающих было много. Сотрудники, коллеги, партнеры по бизнесу, многочисленные друзья. В больницу целые дни шли толпы людей, желающих навестить Куртни и предлагающих свою помощь, и многих даже Кэрол, уже не один год работающая с ней, не знала. Ни она, ни Рэй не сообщали никому о том, что, если Куртни выживет, то останется калекой. Доктора тоже молчали. Только старому другу Куртни, который был особо дорог ее сердцу, Уильяму Касевесу, Кэрол и Рэй поведали всю горькую правду. Они тоже любили его, как и Куртни. Его нельзя было не любить. Более обаятельного и теплого человека, чем он, Кэрол не встречала. Он относился к той категории людей, которые располагали к себе и вызывали слепое доверие с первого взгляда. Он был уже стар. Ему было уже за семьдесят, но он превосходно держался и казался все таким же энергичным и полным жизни и сил, каким был, когда Кэрол впервые его увидела. Куртни всегда жила с тревогой за него, сокрушаясь о его больном сердце и не надеясь, что оно отпустит старику много времени на жизнь. Но он и не думал умирать. Он жил в свое удовольствие, но старательно следовал указаниям врачей и заботился о своем здоровье. Ложился на лечение, когда требовалось, отдыхал в санаториях, соблюдал диету, не пил, не курил, не нарушал допустимые нормы физических нагрузок. В общем, как он однажды сказал Куртни, он намерен как можно дольше оставаться на земле, а не под ней. Он давно уже не работал, но всегда помогал Куртни советами или своими связями и влиянием, которые обрел за долгие годы своей успешной практики. К сожалению, он был одинок. За всю жизнь он так ни разу и не женился, но как будто и не жалел об этом. И детей у него не было. Но на удивление всем, у него до сих пор не переводились женщины, и в этом смысле его уже нельзя было назвать одиноким. Куртни рассказывала, что он всегда был жутким бабником, и безумно любил женщин, почти всех, без исключения. А женщины обожали его, все, уже без исключений. Он всегда был одинаково галантен и внимателен и к красавицам, и к самым неприметным дурнушкам. И его расположения удостаивались и те, и другие. Он говорил, что плохих и некрасивых женщин не бывает. Что каждая женщина по-своему прекрасна, просто не всем мужчинам дано это видеть, как ему. И любая особа женского пола, хоть раз в жизни удостоившаяся чести с ним пообщаться, готова была броситься ради него и в огонь, и в воду. Кэрол на себе испытала силу его чар. Его изумительные глаза, красивые, хитрые, насмешливые, веселые и добрые, с первого же взгляда хватали за сердце и уже никогда не отпускали, не важно, будь то сердце женщины или мужчины. Мужчины тоже, в большинстве, любили его своей мужской братской любовью, и также готовы были за него и в огонь и в воду. Люди уважали его, доверяли ему, любили и были на удивление ему преданы. Такой вот это был необыкновенный человек, к которому тянулись все. Кэрол пыталась понять, в чем его секрет с той самой минуты, как увидела его. Она всегда в глубине души мечтала нравиться людям, но никогда не ощущала, чтобы это было так. Почему одних отвергают, а к другим тянутся? Как стать всеобщим любимчиком, чтобы люди слетались к тебе и ели из твоих рук, как птицы? Кэрол не могла сказать конкретно, какие такие качества в Уильяме этому способствуют, но знала, что она, как и все, такая же прирученная им птичка, которая с удовольствием садится ему на руку всякий раз, как видит, и дуреет от его присутствия, ощущая прилив невообразимого счастья каждый раз, когда встречалась с его удивительными глазами. И не могла понять, почему так. Ко всему она еще испытывала к нему чувство благодарности, помня как однажды он защитил ее от Элен, которая хотела вернуть ее себе, чтобы сломать ей жизнь, что она всегда жаждала сделать. И только благодаря ему, она осталась в доме Куртни, получив ее официальную опеку.
Но только теперь, смотря на высокого и все еще крепкого старичка с такими же, совсем не изменившимися, молодыми озорными глазами, которые по-прежнему плавили ее сердце, она думала о том, что было бы лучше, если бы он всего этого не делал. Чтобы он и Куртни позволили матери ее забрать. И тогда не принесла бы она ни Куртни, ни Рэю столько горя, не сломала бы их жизни. И она рыдала в объятиях Уильяма, когда они остались наедине в палате Куртни, куда его пропустили, сделав исключение. Ему всегда с удовольствием шли навстречу, всегда готовы были сделать исключение, наверное, потому что он сам был исключительным человеком, и люди это чувствовали. Кэрол все ему рассказала, излила ему свою разрывающуюся душу, а он слушал и гладил ее по голове, положив на свое плечо. А Кэрол казалось, что он гладит ее по самому сердцу. Она, одна из его птичек, которую он тоже любил, пыталась спрятаться в его теплых крепких ладонях, израненная и истерзанная, ища спасения и облегчения от боли… И он принял ее, закрыв своими руками на мгновение от всего мира, и она затихла, пригретая и немного успокоенная. Как было бы хорошо, если бы это мгновение превратилось в вечность, и она бы так и осталась навсегда птичкой в его надежных ласковых ладонях и смотрела бы сквозь его пальцы на мир, смотрела бы и не высовывалась.
