Ну и что? Он хоть чуток испугался? Разозлился? Удивился? Нет! Он повернулся к ней от костра, с которым возился, встал, сладко потянулся и рассмеялся. А потом с любопытством спросил:

  - Ты хорошо владеешь ножом? Не каким-нибудь крохотным бабским кинжальчиком, которым лишь в носу ковырять? Покажешь мне, только сначала поедим. У меня есть немного хлеба и мяса. А пока сходи-ка отлей в кустики, да ополоснись в ручье. Я-то уже, ага.

  Гэйла протяжно застонала от досады, а Реми озадаченно на неё вытаращился. Ну что с такого взять?!

  Его нож был тяжёлым для её узкой ладони, но она упорно тренировалась, раз за разом вгоняя этот нож в землю или в дерево, вертя его и подбрасывала, пока нож, как учил Реми, не стал частью её руки.

  А ещё он учил её разжигать костёр, играть в карты и в кости, сквернословить, не краснея, на двух языках, цыркать табачной слюной сквозь зубы и свистеть в два пальца. И ходить размашисто. И скакать верхом на неосёдланной лошади.

  И это было... Гэйла могла бы назвать это любимым словом Реми - весело!

  К её полному удовлетворению, ей тоже выпала возможность кое-чему его поучить, чтоб он не слишком кичился своей ловкостью да сноровкой. Гэйла умела читать и писать, в отличие от него, и, когда это выяснилось как-то в разговоре у костра, Реми уставился на Гэйлу с непередаваемым изумлением и почти благоговейным восторгом. А она так и расцвела.

  - Я же тебе говорила, что мой отец был доктором, - снисходительно проронила она и торжествующе добавила, глядя в его огорошенное лицо: - Я даже знаю латынь. Хочешь, я научу тебя читать хотя бы не по латыни, а по-английски?

  Реми почесал в затылке и расстроено заявил:

  - Наверно, у меня ничего не получится, малютка. Вот стрелять, драться, бросать кости да травить байки - это для меня. А чита-ать...

  Гэйла широко улыбнулась и степенно заверила:

  - Научишься, как миленький!

  И рассмеялась, когда он мученически замычал, прикидываясь смертельно испуганным.

  Отныне каждое утро она выводила острой щепочкой на земле несколько английских букв и заставляла его заучивать их, не отлынивая.

  С этим бесшабашным парнем ей было так легко, как ни с кем другим раньше. Даже с родителями. Про себя она решила - это оттого, что Реми так и не повзрослел, оставшись совершенно легкомысленным, хоть и здоровенным дитятей, который только и знал, что веселиться.

  Иногда она специально дразнила его и злила, желая стереть с его физиономии эту вечную беззаботную улыбку. Хотя ей всё время казалось, что он видит её уловки насквозь и именно поэтому не поддаётся. Но однажды она всё-таки схлопотала от него пару обещанных крепких шлепков по мягкому месту, уяснила, что рука у него тяжёлая, обиженно похлюпала носом в кустах и с тех пор старалась его не донимать.

  Иногда он несказанно её бесил - своей детской беспечностью и мужским самодовольством, и она швыряла в него всем, что попадалось под руку, с гневным криком:

  - Прекрати пыжиться, будто у тебя Божий дар между ног!

  - Так и есть, - Реми заливался смехом, легко отражая её атаки. - Так и есть, Гэйл. Это дар... иногда проклятие... иногда наказание... но всегда дар. Ты теперь тоже парень, вот и думай об этом так же.

  И она приучилась думать о себе в мужском роде, тем более, что Реми всегда так и звал её - Гэйл. Чтобы она быстрее привыкла.

  Вообще быть парнем оказалось не так уж сложно.

  - Почему ты мне всё твердил, что это нелегко? - заявила она ему как-то вечером, сидя около костра и расчёсывая пальцами влажные после купания кудряшки. Реми всегда останавливался на ночлег возле ручья или озера и, махом скинув одежду, весело бросался в воду. Гэйла едва успевала отвернуться, сердито заливаясь краской, а когда он наконец выходил из воды, пробиралась вдоль берега и тоже с наслаждением окуналась.

  Реми глянул на неё с грустным прищуром, непохожим на его обычный - лукавый и смешливый - и отозвался:

  - Я учу тебя разным вытребенькам, которые как бы пристали нашему брату. Но быть мужчиной - не значит уметь метать ножи в цель или отливать стоя. Или чесать яйца и плевать сквозь зубы. Мужчина должен всегда... - он помедлил, подбирая слова, - быть готовым защитить слабого. Ребёнка. Женщину. Умереть за них, если потребуется. И... - он вновь помедлил. - Тебя обижали разные говнюки. Так вот, они - просто не мужчины.

  Гэйла облизнула пересохшие губы, сразу вспомнив: "Ты готов отдать жизнь за шлюху, парень?"