Но ведь она могла использовать этого сумасброда, чтобы убраться как можно дальше отсюда! И охотник за рабами Вэлентайн Картер стал бы не страшен ей!
- Куда ты собрался вести меня? - хрипло вымолвила она. - К себе домой? Откуда ты родом?
- У меня нет дома, - легко пожав широкими плечами, отозвался парень. - Я родился на островах... и просто брожу по свету, зарабатываю то там, то сям, смотрю на мир и на людей... Никто мне не указ. - Голос его посерьёзнел. - Никто, кроме Бога.
Гэйла вдруг до боли остро позавидовала ему.
- Я тоже не родилась рабыней, если хочешь знать! - зло процедила она. - Мой отец... был доктором и женился на моей матери, хотя она была всего лишь служанкой в его доме. Я нипочём не оказалась бы тут, будь я мужчиной! Никто тебе не указ, конечно! А что делать мне, если...
Она задохнулась и умолкла, бессильно сжимая и разжимая кулаки.
- Если ты красива. Если к тебе все тянут лапы, - кивнув, тихо закончил парень и демонстративно скрестил руки на груди. - Я не буду тянуть к тебе лапы, Господь свидетель... Я просто хочу тебе помочь. Решайся, малютка. Как тебя зовут?
- Гэйла, - помедлив, вымолвила она.
- Красивое имя для красивой девушки, - ухмыльнулся он, тряхнув головой. - А меня - Реми. Решайся, Гэйла.
Она ещё раз поглядела в его серые простодушные глаза и решилась. Всё, что было ей дорого - серебряный материнский крестик - висел у неё на шее. Здесь ей оставалось сделать только одно...
Она шагнула к постели, ставшей местом её позора, судорожно сжав в руках плошку с горящим огарком. Но, как бы крепко она её ни сжимала, пальцы Реми оказались сильнее, и он задул свечу, выхватив её из рук Гэйлы.
- Я хочу выжечь дотла этот поганый клоповник! - прохрипела она.
- Здесь люди, - мягко, но решительно произнёс он, - Люди, а не клопы... и Бог им судья. Держись за меня, Гэйла.
* * *
И она вынуждена была держаться за Реми, выбираясь наружу. И прямо-таки повисла на нём, цепляясь руками и ногами, пока он ловко и почти бесшумно спускался вниз, на крышу дровяного сарая под её окном.
Было очень темно, хоть глаз выколи, и стояла влажная липкая жара, обычная для Луизианы в пору ранней осени. Поставив Гэйлу наземь, Реми не выпустил её ладони, и так, держась за руки, они осторожно пробрались к конюшне.
Гэйла затаилась за углом, в кустах жасмина, пахнущего дурманяще и сладко. Сердце её колотилось то часто-часто, то вовсе замирало.
А Реми всё болтал о чём-то с конюхом Луи, будто забыл, что она торчит в этих треклятых кустах и трясётся от страха и волнения. Наконец, церемонно распрощавшись с Луи, он неторопливо повёл по двору свою гнедую лошадь, ласково теребя её за гриву:
- Что, соскучилась, Ласточка?
Да он вообще рта не закрывал, этот... балабол!
Гэйла еле дождалась, когда он, вскочив наконец на спину своей Ласточке, подъедет к кустам, за которыми она пряталась, и тут же зашипела, едва он поднял её с земли и боком усадил на седло перед собой:
- Я тут жду, жду, а ты всё болтаешь! То с этим старикашкой, то с этой клячей!
- Ах, ласточка, и ты соскучилась? - прыснул Реми, ловя её гневно вскинувшиеся кулаки в свою крепкую ладонь. И добавил уже серьёзно. - Всё, малютка. Всё закончилось.
Гэйла попыталась отстраниться от него, цепляясь за гриву лошади. Но он осторожно привлёк её к груди, и наконец она сдалась, опустив растрёпанную голову на его широкое плечо. Так действительно было удобней.
Каменистая дорога летела под копыта лошади, ветер ерошил волосы, в болотах дружный хор лягушек выводил свои рулады. Но Гэйла уже ничего не слышала. Она крепко спала в кольце чужих рук, чувствуя себя в безопасности, чего не было уже давным-давно.
Когда она приоткрыла глаза, небо над болотами начинало розоветь. Окружающих мест она не узнавала, а это значило, что, слава Всевышнему, резвая Ласточка унесла их далеко от Сен-Габриэля.
Реми осадил лошадь, и Гэйла сползла наземь, не дожидаясь, когда он спешится и снимает её с седла.
Он тоже спрыгнул вниз и, потерев ладонью глаза, весело уставился на Гэйлу:
