- Да-а? - Он тоже поднял бровь. - А какое подходит? Шеф?

  Татьяна вытянула губы трубочкой и всерьёз, - он был готов поклясться! - задумалась. Потом решительно сказала:

  - Чиф? Вождь? Хорошо, буду так звать.

  - Зови! - Хватая кресло за подлокотник, Тимурханов и сам ещё не знал, что сделает, но сделал - раскрутил так, что она ахнула и выронила папку. Бумаги разлетелись, но ему было уже всё равно, - рывком остановив эту карусель, он заглянул близко-близко в её расширившиеся, потемневшие глазищи.

  Её рот на вкус оказался свежим и нежным, и впрямь, как у девчонки, не ведающей ни табачного дыма, ни матерной ругани, ни мужских губ, - это было последней мелькнувшей у него связной мыслью.

  А потом опять совсем рядом он увидел её распахнутые глаза.

  - За-зачем вы это сделали? - выдохнула она, прижав пальцы к припухшим губам. - Зачем?

  Он не думал, что сумеет отстраниться, но отстранился. Усмехнулся, чувствуя, что усмешка получается не лихой, а виноватой:

  - Должен же я поближе узнавать своих новых работников...

  Извернувшись, она стремительно пролетела у него под рукой - прямо к дверям. Остановилась, прищурилась:

  - Вы всех своих работников так узнавали? Малхаза, например?

  Ему ничего не оставалось, как снова расхохотаться.

  А она, уже вылетев в приёмную, щёлкала кнопками кофеварки. Одним досадливым движением сбросила с ног туфли, сразу трогательно уменьшившись в росте. Сказала, не оборачиваясь:

  - Беслан Алиевич...

  Стоя в дверном проёме, он прислонился к притолоке, не в силах отвести взгляда. Хотя уже слышал, как в коридоре галдят, явно направляясь сюда, ребята.

  Татьяна тоже это слышала и торопливо проговорила, повернувшись к нему и подняв наконец растерянные, сердитые глаза:

  - Есть такой анекдот, знаете, наверно... вот сидит лягушка в воде, балдеет... а крокодил ползёт к реке и спрашивает у неё, мол, лягушка, вода тёплая? А та ему и говорит - я тут сижу как женщина, а не как термометр... Так вот... - Она глубоко вздохнула. - Я у вас сижу только как термометр!

  * * *

  Когда Малхаз решительно сел за руль его "ниссана", Тимурханов сразу понял - зачем. И о ком собирался говорить с ним Малхаз - понял тоже. И всё равно вскипел до красных кругов перед глазами, когда Малхаз, выехав со стоянки, пробурчал:

  - Не трогай её, Бес.

  Тимурханов размеренно произнёс про себя начало двенадцатой суры Корана и всё-таки сорвался:

  - Не твоё дело!

  - Она не джуляб. И в джеро не годится. Только в жёны. Не трогай её!

  - Не твоё дело, - с силой повторил Тимурханов. - Алихана учи!

  - Алихан и сам всё понимает, - невозмутимо отрезал Малхаз. - Она чистая женщина. Не игрушка. Я тебя предупредил, Бес.

  - И что сделаешь? - прищурился Тимурханов.

  - Уйду, - сказал Малхаз просто. - И все уйдём.

  - Останови машину!

  Когда "ниссан" затормозил у обочины, Тимурханов распахнул дверцу и, пошарив в бардачке, закурил. Вышел из машины. Малхаз молча подошёл сзади, протянул руку за сигаретами.

  - Ты ж бросил, - криво усмехнулся Тимурханов.

  - Как она говорит, - тоже усмехнулся тот, - закуришь тут, когда полковое знамя украли...

  - Че-го? - Он помотал головой. - Наваждение, не баба!

  - Ты ещё не знаешь, какая она! - объявил Малхаз гордо, и Тимурханов скрипнул зубами. - Ты не знаешь, сколько к нам людей ходит, чтоб её послушать! Тебе бы только руки тянуть!

  - Сан ваш, - процедил Тимурханов, - заткнись, а?

  - А она возьмёт и уедет! - не унимался Малхаз. - Если ты её напугаешь!

  - Её-то?! - Тимурханов наконец коротко и невесело засмеялся. - Её напугаешь...

  * * *

  Сколько людей приходит послушать Татьяну, он убедился на следующий же день. В редакции собственной газеты. Даже охранник на этаже сидел не где положено, - на лестничной площадке, - а стоял возле распахнутой настежь редакционной двери, откуда как раз донёсся взрыв хохота. Мужского, между прочим. И сразу - тишина. И женский голос.

  Её голос.

  Тимурханов без церемоний показал кулак встрепенувшемуся охраннику, - который, впрочем, и не подумал вернуться на пост, - и встал за дверью.

  - Есть такая притча... мол, в каждом человеке идет борьба. Борются два волка. Один волк - это зло. Ну там... зависть, ревность, ненависть, обида, ложь... А другой волк - это добро. Вот. Мир, любовь, надежда, истина, доброта, верность... А какой волк в конце концов победит?

  - Который сильнее! - азартно предположил мальчишеский голос. Алихан. И этот здесь!

  - Всегда побеждает тот волк, - она помедлила, - которого ты сам кормишь.

  Тишина.

  Кто-то присвистнул.