И страха в её глазах он не увидел. Она попросту ни разу не подняла взгляда от пола.
Веселья не получалось.
А потом он заметил кровоподтёки, проступавшие на её руках, и поморщился. На ней было надето что-то вроде распашонки, и джинсы, обрезанные чуть ниже колен. На босых ногах - шлёпанцы. Мокрые рыжие волосы спутаны.
- Вы что, из ванны её вытащили? - резко спросил Тимурханов.
Малхаз ухмыльнулся:
- Почти. Она дома была, не в редакции своей. Позвонили, она сама и открыла.
- Вы всегда всем двери открываете? - рявкнул он на неё, злясь всё больше, но ответа не дождался. - Отпусти её! - приказал он Малхазу.
Пожав плечами, тот выпустил локоть женщины, и в ту же секунду, проскользнув мимо него, она метнулась на крыльцо и словно растворилась в темноте.
Выругавшись, Малхаз кинулся следом. Скрипнули ступеньки, затрещали кусты.
Тимурханов потёр лоб. Навалилась, наконец, усталость от десятичасовой разницы во времени, от такого же долгого перелёта, от всего этого сумасшедшего дня. И от этой сумасшедшей бабы.
Малхаз вернулся, тяжело дыша:
- Пропала, Бес.
- Ищите, - угрюмо сказал он, сдёргивая со стула пиджак. - Тайга кругом. Точно пропадёт, дура!..
Под ногами хрустели сучья, по лицу били колючие ветки, мошкара грызла немилосердно. Не хватало только медведей.
Трёх.
Сумасшествие оказалось заразным.
- Это ещё что? - Тимурханов направил луч фонаря на возникшую между деревьев вывеску: "Детско-юношеский лагерь "Кедр".
Впереди на просеке горел костёр, брякала гитара. Они переглянулись.
- Пошли отсюда, Бес, - буркнул наконец Малхаз. - Она наверняка уже там...
- Вот иди и проверь, - бросил Тимурханов, привалившись плечом к смолистому стволу, на котором висела вывеска.
Новому пиджаку конец.
- Точно, там она, - Малхаз вынырнул из тьмы. - У костра. Она небось знала, куда...
- Попроси её - пусть сюда подойдёт, - перебил его Тимурханов. - Иди!
Малхаз ушёл, покачивая головой и что-то бормоча. Алихан открыл рот, собираясь что-то сказать, но тоже только покачал головой.
Конечно же, она преспокойно пришла с Малхазом. Ну, может, и не так преспокойно, но в глазищах прыгали уже знакомые черти, и Тимурханов почему-то перевёл дыхание.
- Вы всегда бегаете по тайге в шлёпанцах? - невозмутимо осведомился он.
Татьяна поглядела на свои ноги, уже обутые в чьи-то разбитые кеды, и повела плечом - под чьей-то пятнистой штормовкой:
- Это моя тайга.
Тимурханов хмыкнул.
- И потом, ваши парни, ваши... к1ентий не дали мне обуться.
- Откуда вы столько знаете?.. - он запнулся.
- Про Чечню?.. - вздохнула она и помедлила. - У меня... у меня там друзья... так получилось, в общем, это неважно... Беслан Алиевич, - она прямо посмотрела ему в лицо, - я обидела вас, вы - меня. Теперь мы... квиты. И я хочу вас видеть отныне только по телевизору. Всё. Дала атту бойла. (Счастливого пути) .
Он молча кивнул.
Скатертью дорожка.
Из-за деревьев шагнул какой-то парень - лет шестнадцати, глянул исподлобья, требовательно спросил ломающимся баском:
- Татка, а это ещё кто?
- Кто-кто... Кусто! - фыркнула она и обернулась: - Кстати, о кустах - тут, между прочим, клещей полно, поберегитесь, здесь вам не Москва... Так-то вот! Пошли, Волчонок.
Волчонок, альхамдулиллах!
- Я тебе тыщу раз говорил, - донеслось до них ворчание пацана, - допрыгаешься ты со своими ваххоббитами!
Тимурханов опять прислонился к сосне и наконец захохотал.
* * *
Звонок.
Тимурханов потряс головой, поглядел на часы: половина первого ночи.
Прилёг, называется, отдохнуть перед утренним перелётом...
Как ни странно, он сразу узнал её голос, бьющийся в трубке мобильника, - хрипловатый, почти мальчишеский, - только никак не мог сообразить, что она говорит.
Немудрено.
- Ой, миленький, пожалуйста, приезжай, забери меня отсюда побыстрее, а то они меня с чеченцами в камеру сажают... я боюсь!
Он снова потряс головой.
Снится, что ли?
Ровно сутки назад она пожелала видеть его только по телевизору.
Чёрт!
- Ты где? - выдохнул он.
- Ой, в милиции же! В первом ГОМе, на Ленина! Ой, побыстрее только, миленький, боюсь я чеченцев этих!
