Ещё несколько семей с детьми обитали на Бэй Хилл Драйв и оставляли за собой бесконечное количество игрушек и постоянный шум. Но мне это даже нравилось. Детский смех, крики и звуки бегущих шагов по тротуару оживляли спокойную улицу и наполняли её особым светом. Больше всего я любила наблюдать именно за ними. Небольшие домики, купленные в кредит и чуть менее ухоженные, чем коттеджи четы О’Мэлли или мистера Либертона. Измученные родители, ворчащие на своих детишек, но в тайне боготворящие каждую минуту, проведённую с ними. Новые пластмассовые машинки, припаркованные рядом с отцовскими подержанными минивэнами, и четырёхколёсные велосипеды, ждущие своего часа, чтобы избавиться от дополнительных колёс.
Единственный, кто пока что настораживал и заставлял держаться ближе к шкатулке с револьвером, жил в четырёх домах от моего. Высокий, мускулистый, признаться честно, красивый и притягательный мужчина вызывал во мне смешанные чувства. Таким я доверяю меньше всего, поэтому стараюсь держаться подальше, хотя смотреть на него – одно удовольствие.
В первую неделю на новом месте Джерри звонил мне каждый день. Хотя бы на пять минут, чтобы удостовериться, что я в порядке. Именно он и помог мне собрать информацию обо всех соседях, чтобы я знала, с кем имела дело, и чувствовала себя в безопасности. Целое досье в несколько страниц на каждого из соседей уже лежали в моей особой папке в кабинете. Чувство вины терзало мою совесть, ведь я нагло вторглась в жизни каждого из них, но чувство самосохранения было сильнее. Однажды в мою жизнь тоже вторглись, и я не допущу, чтобы это произошло снова.
Этот высокий и мускулистый сосед, которого звали Харли Гриффин, оказался полицейским, что, почему-то, вызвало во мне ещё большее беспокойство. Мужчины с такой внешностью, как правило, всегда знают себе цену, скорее даже переоценивают своё достоинство. А такие мужчины к тому же и копы обладают ещё и властью. Эта гремучая смесь не может не пугать, потому я решила, что с такими мужчинами, как Харли Гриффин, буду держать ухо востро, а ещё лучше – держаться от них подальше. Тем более, что мне было чем заняться.
Личных сбережений и денег после продажи мебели и кое-каких вещей хватило бы на приличный срок, но мне не хотелось сидеть на месте. Переехав в Дафни, я кардинально изменила свою жизнь, но не собиралась изменять себе, поэтому оставлять психиатрическую практику не входило в мои планы.
После первого знакомства с городом пришла пора стать в нём своей. Я распечатала листовки о том, что каждая женщина может получить профессиональную психологическую помощь, и развесила почти на каждом столбе, у магазинов и ресторанчиков. Дала объявления в газетах и интернете – оставалось только ждать.
Мужчины в мои планы не входили. Причём ни в каких смыслах. Работа только с женщинами-клиентами изрядно сужала мою сферу деятельности и заработок, но повышало шансы остаться в живых.
Прошла неделя, но телефон прозвенел лишь дважды. Дежурный звонок от Джерри, который запросил краткий рапорт о моих делах, а также предложение из кафе «Жареная курочка Чампи» о еженедельных скидках постоянным клиентам. Ещё через неделю мне не позвонили даже из этой забегаловки, поэтому надежда постепенно начинала меня покидать.
Дафни был прямой противоположностью Атланте. Люди здесь боролись с депрессией прогулками по берегу залива, ведёрками крем-брюле из кафе-мороженого на Мэйн-стрит и задушевными разговорами с соседями на семейных барбекю, которые устраивались каждые выходные. Им не нужны беседы с психотерапевтами, которые берут почасовую плату, если можно зайти к Джонсам и проделать всё то же самое за бутылочкой пива и сочным стейком. Да и депрессией здесь не пахло.
Я уже начинала сомневаться, что моя затея с переездом сюда обернётся чем-то хорошим. Может пришло время подыскать что-то другое, а диплом психотерапевта убрать на дальнюю полочку?
Начинало темнеть. Оранжевый шар постепенно скрывался за крышами уютных домов, расписывая небо изящными изгибами в красно-жёлтых тонах. Вечера всегда наводят тоску, заставляют поток мыслей перетекать не в то русло, оттого я их и не особо жалую. Но закаты – лучшая часть уходящего дня, поэтому я стараюсь не пропускать ни одного. А ещё это первый сигнал о том, что пора возвращаться домой. После того случая я не выхожу из дома в сумерки, даже с пистолетом, припрятанном в сумочке. Высшая степень иронии – психотерапевт с докторской степенью боится темноты. О чём я вообще думаю – помогать людям перебороть их страхи и опасения, когда не могу справиться со своими.
День затухал, а я слишком сильно задержалась в продуктовом, поэтому спешила добраться поскорее домой. Два бумажных пакета с едой меня тормозили, багет никак не хотел лежать ровно и постоянно выпадал, поэтому я изо всех сил старалась не уронить ничего не землю. За этим меня и застал незнакомый голос, окликнувший сзади.
– Извините!
Я продолжала бороться с покупками, подозревая, что голос обращался не ко мне. Но за моей спиной смущённо кашлянули и вновь послышалось:
– Извините, мисс.
– Ой, здравствуйте, – спохватилась я, обернувшись.
Передо мной стояла миссис Стемпл, как всегда в простом летнем платье по колено, но весьма элегантная. Она была смущена не меньше – это было видно по изумрудным глазам, бегающим по моему лицу. Её тонкие, белые пальцы сжимали контейнер с чем-то съедобным и очень вкусным на вид.
– Извините, что побеспокоила… – начала женщина, указывая на пакеты.
– Нет, нет, что вы, – поспешила заверить её я, опасливо оглядываясь на уплывающее за горизонт солнце, будто я рассыплюсь, если оно полностью зайдёт. – Вы что-то хотели?
– Меня зовут Оливия Стемпл, – ломая руки, произнесла соседка, – я живу в конце улицы.
– Да, да, я вас видела несколько раз.
– Прошу прощения за мою бестактность. Я так и не зашла вас поприветствовать неделю назад, когда вы только появились на Бэй Хилл Драйв. Не хотела лишний раз мешать. Вот, – она протянула мне контейнер, – это пирог Лейн – символ нашего штата.
Я была польщена таким вниманием и кое как вместила презент от доброй соседки в переполненный пакет. Никогда ещё меня не приветствовали домашней выпечкой. В Атланте я даже не знала, как зовут тех, кто делил со мной этаж, не говоря уже ни о каких пирогах.
– Не знаю, что и сказать! – И это было ещё мягко сказано. – Спасибо вам большое, миссис Стемпл! Не стоило…
– Ну что вы. Мне не составило труда. Я люблю печь и надеюсь, вам понравится. Это бисквит с цукатами, изюмом, орехами пекан и кокосом, а ещё… – она заговорщически приблизилась ко мне, будто нас могли подслушать, – с нотками бурбона.
– Звучит очень аппетитно. – Возможно, нужно было предложить соседке зайти на чашечку чая, мне не хотелось казаться грубой, но я старалась не впускать людей в свой дом и в свою душу. – Что это я! – Опомнилась я и кое-как протянула миссис Стемпл руку. – Меня зовут Сара Митчелл, не представляете, как приятно с кем-то познакомиться!
Женщина охотно пожала руку и улыбнулась широкой улыбкой. Шестьдесят пять лет почти не отразились на её лице – оно по-прежнему было красиво какой-то аристократической красотой. Неброский, повседневный макияж подчёркивал зелень её глаз, простая причёска, собранная на затылке, открывала точёные скулы, а несколько глубоких морщин подтверждали, что у их обладательницы была насыщенная эмоциями жизнь.
– Я знаю, как вас зовут, мисс Митчелл.
Я насторожилась.
– Я видела, как вы развешивали объявления, – поспешила объяснить миссис Стемпл. – Я никогда подобным не занималась, не ходила к психологу, не обсуждала свои проблемы с кем-то посторонним, но никогда не поздно начать, ведь так?
Уже второй раз за время нашего разговора я потеряла дар речи.
– Так вы хотите записаться на сеанс психотерапии? Замечательно!
– У вас сейчас наверняка все дни расписаны клиентами, – скромно проговорила женщина, – может найдётся окошко?
Я не стала переубеждать Оливию Стемпл о том, что все мои дни расписаны лишь ожиданием и пережёвыванием воспоминаний, которые то и дело всплывали в голове. Мы договорились на встречу в среду, с утра, после чего поболтали ещё минут пять. Женщина вежливо предложила поднести пакеты до дома, но мне пришлось придумать тысячи причин, чтобы не допустить этого. Там бы несомненно пришлось приглашать её в дом, показывать комнаты и по-соседски заваривать чай, а я пока была не готова к вторжению.
