– Химеры Чернолесья, перо!

Она уже поняла, что именно пером сторож писал в своей тетрадке, но ей и в голову не приходило, что оно может быть самым настоящим гусиным. А теперь Юнни разглядывала скомканный мокрый луч и недоумевала:

– Где он вообще его нашел?

А все дело в том, то с тех пор, как один из изобретателей запатентовал металлическую перьевую ручку, перьями птиц потихоньку перестали пользоваться. Зачем? Металл гораздо удобнее. Кроме того, далеко не все перья подходили для письма. Имело значение даже то, с какого крыла взято перо. Естественно, как только появилась замена, вся беготня за бедными пернатым сошла на нет. И если на юге кое-кто еще держался, в графство Фэртон лет сорок перья для письма не поставляли.

– Что же ты скрываешь, сторож академии? – бессильно спросила Юнни и забралась под плед.

В понедельник она не зашла, и всю неделю сторож находился в странном для себя состоянии. Раздражал любой пустяк, особенно сволочные студентки. И все время хотелось язвить. Наконец, наступил вечер пятницы. А до поезда на юг оставалось не более часа. Этот факт отчего-то заставлял постоянно посматривать на часы. Норби забралась на колени, но даже ее тарахтение не успокаивало. Он переложил кошку и стал варить глинтвейн. Рано, и он может остыть, но сторож надеялся, что Юнни придет с минуты на минуту.

Глинтвейн остывал, ее не было. Больше всего он боялся, что Юнни последует совету и решит держаться от него подальше. Это правильно. Даже для него. Но разумный итог тащил за собой пожирающую изнутри тоску.

“Неужели не придет?” – носилось в мыслях у сторожа.

Кошки начали стекаться на диван.

– А вот и она! – обрадовался сторож, и вместе с тем отворилась дверь.

– Добрый вечер, – поздоровалась Юнни и подошла к дивану погладить кошек. – Привет, Мартин, Эйприл, Мэй, Джун, Джул, Огюст, Септа, Окулус, Норби, Декарт, Янина… А где же Ферди? О, вот ты куда спрятался. Привет, привет, – она вытащила серого из-под дивана и обняла. – Ты у меня самый таинственный. Никогда не встречаешь и не мяукаешь. Почему? – она посмотрела в глаза коту и широко улыбнулась. – Копия хозяин.

Сторож еле сдержался, чтобы не засмеяться. Не потому, что это было невероятно остроумно, просто наконец-то с него спало напряжение. Налил в бокал глинтвейн и протянул Юнни. Она подошла и молча выпила. Смотрела так пронзительно, что впервые за много лет сторожу показалось, будто его доспехи неподъемны и прямо сейчас он под ними рассыплется.

– Спасибо, – наконец сказала Юнни. – Вы знаете, вы очень предупредительны. И, кажется, пить глинтвейн по пятницам у меня входит в привычку. – Она поставила бокал и стала собираться. – Еще раз спасибо. Я пойду.

Юнни вышла из сторожки, а он долго не мог пошевелиться и только спустя какое-то время спросил:

– А как же “до свидания”?

Прошло чуть больше месяца, и Юнни полностью адаптировалась к учебному ритму. Кроме того, так хорошо себя проявила, что после первых зачетов ее назначили старостой. Не очень уважаемая среди однокурсниц должность, зато открывала двери почти во все отделы библиотеки, и к профессорам можно было обращаться чаще. Чем Юнни, к слову, непозволительно пользовалась. А еще ей списали долг за форму, правда, пришлось влезть в новый, приобретя весеннее пальто.

В сторожке она исправно появлялась. Пообщаться с котами. С хозяином не разговаривала. Не потому, что вопросов у нее не было. Их была тысяча! Просто хотелось самой разгадать его тайну. Чем и занималась по мере сил. Наблюдала, делала выводы.

Он же исправно угощал глинтвейном и включал радио. Так и проходил час-полтора перед поездом. Она попивала чудесный напиток, делала домашнее задание, а фоном журчала болтовня радиоведущих.

Сейчас была середина недели, и Юнни спешила на первую в учебном году лекцию по обороне от диких химер. Вести ее должен был великий и ужасный профессор Стольфрис. Слава о нем пропитала всю империю, а, возможно, и соседние материки. Юнни волновалась. Она всегда была миролюбивой, может, даже трусливой, потому мысль о том, что “оборона” – один из обязательных и главных предметов, порождала панику. Ей бы хотелось просто собирать травы. Никого не трогать и уж точно не сражаться.

Пока Юнни бежала по ступенькам, спешащие рядом однокурсницы радостно обсуждали предстоящую практику и лабораторные. Одной из девушек не терпелось вскрыть какую-нибудь тварь из леса и посмотреть, как она устроена.

– Фу, – поморщилась Юнни.

Ее услышали и засмеялись.

– Не бойся, в Чернолесье первый курс не берут. Вы пока только теорию изучаете, – похлопала ее по плечу шагающая рядом старшекурсница.

От этого заверения стало легче. Но тут же Юнни осознала ужасное.

– То есть как первый курс? Значит, в следующем году мы в Чернолесье пойдем? Одни?

Девушки опять рассмеялись.

– А ты думала? Все время заучиванием будешь брать? Не-а. Хочешь быть отличницей, придется ружье в руки взять, а может, и боевой топор.

Девушки побежали вперед, а Юнни остановилась.

С холма, на котором стояли здания академии, была видна большая часть графства, окруженного дикими землями. В низине рассыпались двухэтажные домики приграничного поселка, на холме напротив высился замок правящих здесь аристократов, а почти у самого горизонта среди гор можно было разглядеть очертания мужского магического университета. Но всю необжитую территорию графства занимало чернильное неприветливое пятно – Чернолесье. Место обитания самых странных, или скорее уродливых, ужасающих, бешеных существ, из-за которых весь северный край по сей день не осваивался человеком. Крошечный островок цивилизации находился здесь и где-то далеко за горизонтом, ближе к морю. Но там храмы и военные. Одни страшились, других подстегивала пульсация и всполохи Огненного кольца. Жаль, до него Юнни не добраться: посмотреть издали на такое чудо-света – мечта любого жителя империи. Так же, как никогда не побывать на крайнем севере, где холод окончательно сковал землю и среди бесконечных ледяных полей торчат зубья скал. Ближайшие несколько лет ее дом – Фэртон. А значит, и Чернолесье. Потому сейчас больше всего Юнни страшило оказаться на практике рядом с Великой расселиной. Уж куда-куда, а в эту колыбель кошмаров не хотелось ни за какую награду.

Колокол на часовой башне вывел ее из ступора, и Юнни побежала на лекцию.

– А вот и опоздавшая староста, – приветливо улыбнулся профессор Стольфрис и выразительно похлопал в ладоши.

“Демоны! Худшего начала и не придумать!” – залилась краской Юнни.

– Что ж, проходите, надеюсь, завтра вы будете лучше рассчитывать время.

– Да, простите, – промямлила Юнни и поспешила на свое место.

– Итак, вернемся к нашим историческим воспоминаниям.

Профессор подошел к доске и указал на несколько записанных дат. Сам он, несмотря на внушающую уважение форму и растиражированное по всей империи лицо, не производил особого впечатления. Обычный неприметный мужичок, каких тысячи. Невысок, коренаст. Круглолицый простак с добродушной улыбкой и походкой медвежонка. Потому при знакомстве с ним в голове никак не укладывалось: вот этот невзрачный человек способен не то что защититься от любого чудовища, он может его и убить.

– Кто мне скажет, о чем нам говорят эти цифры? – спросил профессор.

Юнни знала только одну. Это был День освобождения графства Фэртон. Именно так она и ответила, получив снисходительную улыбку Стольфриса.

– Верно. Может, вы знаете почему? Или хотя бы от чего.

– Освобождения от химер. Кажется, – засомневалась в своих знаниях Юнни.

– Тоже верно. Однако просветите, почему мы празднуем освобождение от химер, если по сей день из-за их агрессивности мирные жители не могут ступать на землю Чернолесья и мы вынуждены посылать на границу лучших людей?

Она не знала. Никто в аудитории не знал. Курс собрался из самых разных регионов, потому общую историю изучали по верхам и официальную. Провинциальные заморочки в учебниках не прописывали.