Посмотрим же, как Вера с ней разберется.

Девушка, глядя на лежащего перед ней мужика, в желтом просторном сарафане и головой, замотанной наподобие чалмы, стояла истуканом.

Ольхор, пролежав так положенное по обряду, выученному с раннего детства, время, стал подниматься. При этом глаза он держал опущенными долу. Мужчина старался держаться, как ему и положено, скромно, всем своим видом показывая величайшее уважение пришедшей впервые за три века ожиданий спасительнице.

Спасительница же, которая из всех слов его поняла только одно — Кобэлло, начала потихоньку отмирать. А когда уж мужчина поднялся на ноги, и выпрямился во весь рост, то увидела на его груди здоровущую цепь, явно чистейшего золота.

Да ладно цепь. Ее больше всего удивило, что тот смотрел себе под ноги, полностью ее игнорируя. Честно говоря, такое поведение со стороны здорового как конь мужика, Веру весьма задело.

— Это как же понять? В ногах можно сказать, валялся, а тут и смотреть не хочет в мою сторону, — нахмурилась девушка.

— Однако что это я? Что я знаю о местных правилах приема, — тут она горестно вздохнула, — гостей?

Да, таким образом попасть в гости без всякого желания со своей стороны, да это ж врагу не пожелаешь, — еще раз вздохнула девушка.

— Эмм. Мужчина, как вас величать-то? — спросила наконец Вера, почувствовав, что иначе стоять придется еще долго. Как оказалось, совершенно правильно почувствовала, потому что именно Избранная богиней должна была принять слова вождя и ответить положенными же словами.

Каковы должны быть те слова, никому не было известно. Но самое главное произошло. Слова, какие бы они не были, произнесены, а, стало быть, официальную часть в честь прибытия Девы можно считать закрытой.

Поэтому Ольхор поднял глаза и, увидев прямо на него направленную пышную грудь избавительницы, почувствовал чрезвычайное смущение и небывалый подъем. Грудь девушки, совершенно непристойно обтянутая непонятной одеждой, пробудила в нем известное томление. А уж когда он опустил глаза ниже и увидел остальную часть ее, с позволения сказать, одежды, то не знал куда и глаза девать

Он, конечно, понял, что это вид брюк. Брюки и туники носили и женщины клана, но какие это были брюки. Это же чистейшей воды издевательство над представителем мужеского полу!

И они так ходят перед посторонними людьми?!

Эти брюки ничего не скрывали, а наоборот, обрисовывали каждую деталь роскошного тела посланницы. Ее длинные, стройные, чувствовалось, что сплошные мускулы, ноги и, тут мужчина совсем застеснялся, иные части тела.

Вера же, совершенно четко заметив направление взгляда мужчины, и сама почувствовала себя несколько странно. Да что там, странно. Она почувствовала себя как девушка, первый раз вышедшая в свет, более того, как девушка, которая до этого момента вообще мужчин не встречала.

Таких уж точно.

— Боже мой, да ведь он, бедняга, покраснел! Однако… Какие тут мужчины непуганные водятся, ммм… — подумала Вера, и тут ее скрытая сексуальность, положенная по гороскопу, и, как мы уже знаем, свойственная девушке в полном объеме, но большей частью проявляющаяся в снах, просто расправила крылья.

Вера опустила ресницы, и, как заправская кокетка, которой сроду не бывала, захлопала ими, лукаво поглядывая на представителя местного населения.

- Мама дорогая, что же я творю, — Вера, изумляясь собственным реакциям, уже сама не знала, куда глаза девать. Потому что глаза эти бесстыдно пытались изучить странно выглядящего, но совершенно невозможно притягательного мужчину от, что называется, и до.

Однако дурацкий желтый балахон всячески этому препятствовал, зато давал простор воображению, которого у Веры хватало.

Она, сама краснея, ну прям как девочка, с трудом отвела от несчастного балахона глаза, переведя взгляд на лицо мужчины.

И вот тут Вера ахнула, не сумев сдержать свои чувства. Потому что мужчина этот весьма и весьма напоминал другого. Того, который дважды являлся ей во сне.

Вспомнив детали этих снов, которые нарисовались сразу перед глазами, она почувствовала дрожь во всем теле, и эта дрожь совсем не была связана с ночной прохладой.

Однако девушка не дала воли телу, которое недвусмысленно намекало на свои давно скрытые желания, и сказала, стараясь сгладить неловкость, которую чувствовала.

— Так как вас зовут, вы сказали?

Ольхор, который вовсе ничего не говорил, потому что дар речи к нему еще не вернулся, услышав звук ее голоса, встрепенулся, и, как мальчишка, опять опустил глаза долу.

У мужчины похолодели руки, а сердце, наоборот, пустилось вскачь. Ее голос звучал как небесный набат, как горный водопад, как звук сходящей сели. Этот голос будто звал его, именно его.

И мужчина не стал сопротивляться, а сделал шаг навстречу Деве-избавительнице.

Вера же вопросительно на него посмотрела, и повторила еще раз:

— Я Вера. Вера Конных. Вас как зовут?

Ольхор был так очарован девушкой, что забыл представиться. Да что там, он чуть не забыл, как его зовут. Но воспитание в конце концов взяло верх над бушующими чувствами нашего героя.

И он произнес хрипло:

— Ольхор, о Дева.

Хорошо еще, что, очевидно, волею и милостью Богини-праматери, и Дева, и вождь клана вполне стали понимать речь друг друга.

У Веры полегчало на душе.

— Ольхор, значит. Ну что же, веди, Ольхор, показывай, что тут у вас где. А то кушать хочется страшно, — тут же сказала девушка, беря быка за рога.

Бык, то бишь Ольхор, чуть не стукнул себя по лбу.

— О Дева, Избавительница, идем же скорее со мной, ведь ждут нас, надеются, Дева на явление твое, — опять как по писаному заговорил Ольхор. Да понятно, столько лет готовился, и вот наконец избавительница перед ним, во всей силе своей и красе.

Вера, услышав про деву и избавительницу, оторопела. На деву еще как-то она тянула, вот что насчет избавительницы? И девушка решила сразу выяснить этот столь беспокоящий ее вопрос.

— Гм… Ольхор, в каком смысле избавительница? Это вы мне?! — с великим сомнением и недоверием сказала девушка, на всякий случай подбирая аляску. А рюкзачок уж висел где положено, за плечами.

Мужик, конечно, брутальнейший, и оказывает на нее просто черт знает какое влияние. Да просто сердце заходится, стоит только на него посмотреть, — думала Вера, — но вот почему он меня так странно величал?

Ольхор же, который был уверен, что уж кому-кому, а Деве-избавительнице ничего объяснять не надо, и напротив, ждал от нее нужных указаний, премного удивился. А удивившись, сказал:

— Так это… Как завещала Богиня-праматерь. Избавить род Кобэлло от вымирания.

Вера чуть не опустилась обратно в траву.

— Я-а?! — у девушки от удивления чуть аляска из рук не выпала.

Ольхор, нервно теребя ритуальную цепь, уже изрядно натершую ему шею, согласно кивнул головой, и чуть опять не упал на колени. Но мужчина вовремя вспомнил, что официальная часть ритуала закончена.

А вот что делать дальше, вот этого он уже не знал.

— В конце концов, у меня есть хора Кольхи и хора Эльхи! Уж кто-кто, а они должны знать, — подумал мужчина, которому страшно хотелось покончить и с ритуальной цепью, и с ритуальными балахоном, и с этим осточертевшим тюрбаном.

Он откашлялся, и сказал:

— О Дева! Мои советницы расскажут все тебе.

— Советницы? — возмутилась Вера, — А сам-то что? Нет уж, вот прямо здесь, и прямо сейчас извольте, сударь, объясниться!

Сударю, который никак не мог выдержать такого напора, пришлось начать рассказ. Уж как он хотел избежать деталей, а пришлось коснуться и необходимости, так сказать, внесения крови избавительницы, именно для возрождения рода.

У Веры, по мере того, как она слушала эту историю, многое разложилось по полочкам. Однако вот момент возрождения рода…

Девушка не выдержала;

— Так это что же, меня как племенную кобылу сюда, на племя, так сказать, для развода?!

Возмущению ее не было конца.

Нет, ничего против самого Ольхора девушка не имела. Эти сны, в которых был он, именно он, обещали многое. Но использовать себя в качестве сосуда для вынашивания так необходимого этому роду ребенка?!