Как только все заняли свои места, откуда-то сверху грянул похоронный марш в джазовой обработке, время от времени прерываемый басовитым выкриком «Аллилуйя!». Эти выкрики вызвали некоторое недоумение в первых рядах и сдержанные смешки в задних. Но проявления веселости сами собой пресеклись, как только все увидели элегантный черный гроб, стоявший открытым слева от возвышения. Большие показные букеты и венки стояли тут же, поднятая крышка гроба была накрыта знаменем колледжа. На знамени был изображен облаченный в латы рыцарь, стоящий на Башне и окруженный аллигаторами, злобно разинувшими пасти, и классический девиз: «Mens agitat lutum». Каждый пытался вытянуть шею подальше, чтобы увидеть тело лежащего в гробу, но гроб стоял слишком высоко.

Погребальный джаз оборвался со скрежетом, как будто кто-то толкнул иголку проигрывателя. Два трубача, одетых на средневековый манер, вышли из-за занавеса и заиграли фанфары. В это время на кафедре появился неизвестный. Он был одет в черную мантию и шапочку. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, а левый почему-то зеленый. Ростом высокий. И. Ти. сразу узнал его.

Трубачи удалились. Воланд повернулся в их сторону и сказал:

– Спасибо. Это было очень мило. Очень, очень мило. – Потом он повернулся к публике, собравшейся в церкви: – Дамы и господа, коллеги, ученые! Позвольте представиться. Меня зовут Воланд. Президент Ламбада, как вы знаете, сейчас в Южной Африке, где вкладывает кучу в золото и брильянты. Меня попросили замещать декана Колдбурна, пока он не поправится или же наоборот. Конечно, это несколько необычно, что на такой ответственный пост назначен исследователь из другого… ну, со стороны, но я вас уверяю, что я вас не разочарую, выполняя свои обязанности. Те из вас, кто претендовал на эту должность (тут он обвел правым глазом первые четыре ряда), помните, что мое назначение временное и у вас по-прежнему есть все шансы занять впоследствии эту должность. По сути, перед нами вечность. Президент Ламбада просил меня передать это персональное послание декану Колдбурну, который теперь покоится, точнее, отдыхает здесь. Воланд расстегнул мантию с кровавым подбоем, достал из кармана телеграмму и прочел ее: «Держи хвост пистолетом, Уилбур! Если уж мы пережили налоговую проверку, то выдержим и это!»

Публика выразила солидарность с пожеланиями президента колледжа улыбками и аплодисментами. Раздался гром колоколов и пушек Увертюры 1812 года Чайковского, что значительно повысило градус общего ликования. Наконец Воланд поднял руку, жестом остановив волну солидарности, как дирижер обрывает финальную ноту – решительно, но мягко.

– Одну минуту. Здесь есть еще кое-что. Минуточку. Ага: «Скажите, чтобы он послал комплект бит для игры в гольф»… А! Вот здесь: «Если этот ублюдок Гримм не раскошелится на новый спортзал, мы выставим ему счет за разработку средств на падеж скота…» Хм… «держи хвост пистолетом»… Извините, господа, я был уверен, что тут есть строки о первопроходцах науки, о высоких академических стандартах, поисках истины, защите высоких идеалов. Но похоже, что ничего такого в этой телеграмме нет. Извините. Давайте продолжим. Это торжественный момент…

При этих словах один из трубачей выскочил из-за занавеса и подал Воланду какой-то знак, очевидно, напоминая о чем-то, что он упустил.

– Ах, да! – спохватился Воланд. – Вчера вечером Фрэнки Даймонд получил назначение, от которого не смог отказаться, и умчался из наших мест, как ошпаренный. Поэтому я хочу представить вам мисс Геллу, временного заведующего по женским вопросам.

Рыжая девица с хорошенькой фигуркой в черно-белой миниюбке из змеиной кожи и зеленой блузке вышла из-за занавеса. Девица заулыбалась. Всем хороша была девица, но ее портил причудливый шрам на шее. Пожалуй, уже не молоденькая, но с потрясающими ножками, эффектно подчеркнутыми высокими сапожками на каблуках.

– Мисс Гелла будет работать с фрау Фрейлин по всем направлениям – над чем там они работают. Как я уже сказал, это торжественный момент. Молния ударила в наши ряды, сразив одного из лучших, кто когда-либо восходил по крутым ступеням Башни. Как знак нашего уважения безукоризненному служению делу науки декана Колдбурна мы приготовили этот небольшой сюрприз, который вы видите. – Гелла скользнула к гробу и начала с необыкновенным изяществом указывать на каждую деталь, о которой говорил Воланд, обольстительно улыбаясь при этом публике. Воланд продолжал: – Господа, этот гроб выполнен по особому заказу. Обратите внимание на брильянтовый треугольник на каждой стороне корпуса, хромированные края. Внутри гроб оборудован стереосистемой, обит натуральной кожей, имеются система круиз-контроля, воздушные подушки, охранная и аварийная сигнализация и прочие удовольствия, которых хватит лет на триста или же прямо до второго пришествия.

Теперь, дамы и господа, я прошу всех вас наклонить головы и закрыть глаза. Забудьте на мгновение о плохих рецензиях на вашу последнюю книгу, о прибавке к жалованью, которую вы, по соображениям высшей справедливости, должны получить, но не получаете, и о коллегах, которые не должны получить прибавку, но получили, – позвольте всем этим земным заботам отступить на минуту. Они отступили? Просто дайте им исчезнуть, как исчезает туман, скрывающий величественную саванну. Теперь сосредоточьте свое внутреннее зрение на образе Уилбура Колдбурна. Представьте его себе таким, каким вы его знаете. Прошу вас запомнить этот образ. Сосредоточьтесь на Уилбуре, каждый из вас. Что вы видите? У нас таким образом получится что-то вроде съезда баптистов, знаете, когда каждый рассказывает о своем свидании с Богом.

С этими словами Воланд спустился с кафедры и стал ходить вдоль центрального прохода, заставляя наклонить головы тех, кто ослушался его.

– Теперь, как только я буду называть ваше имя, отвечайте мне, что вы видите. Чилингворт!

– Я вижу молчаливого человека, сэр, – послушно раздался голос из средних рядов.

– Молчаливого человека?

– Да, сэр. Человека, который по большей части сидит в своем кресле и молчит.

– Да уж, воистину мудрая позиция, нечего сказать. Элисон!

– Я вижу человека в костюме и галстуке.

– Необходимейшие качества! Он дельный малый. Граймз!

– Я вижу преданного колледжу человека, сэр, – раздался голос из задних рядов.

– Полезное приобретение для колледжа! Знает, когда сомкнуть ряды, и никогда не кусает руку, которая его кормит. Паркинсон! Что вы видите? Что делает декан?

– Он держит зонтик над президентом колледжа на церемонии начала учебного года.

– Уважение к старшим и готовность помочь – вот его человеческие качества. Восхитительно! Сандерсон! Что вы видите?

– Я вижу, как он обрызгал меня грязью, проезжая мимо меня на своей спортивной машине, когда я ехал на занятия на велосипеде.

Это был голос Ханса Сандерсона, сидевшего рядом с И. Ти. Головы коллег вздернулись, чтобы узнать имя отступника. Несколько человек нервно сглотнули. Лысина И. Ти. порозовела, а руки вспотели, хотя он и перебирал китайские пластиковые четки, чтобы успокоиться.

– Должно быть, занятой человек! Не теряет зря времени! Лес рубишь – щепки летят, – воскликнул Воланд. – Соргум, что вы видите?

– Я вижу, как он поздравляет коллектив с однопроцентным повышением зарплаты, – раздался авторитетный голос с первого ряда.

– Да, копейка рубль бережет. Похоже, он знал цену деньгам. Маркграф!

– Я вижу, как он подгребает к себе свою зарплату с повышением на двенадцать процентов. Большим ковшом, сэр, – ответил голос из задних рядов. Головы снова дернулись, и недоуменные взгляды начали шарить по залу, как лучи прожектора.

– От каждого по способностям, каждому по потребностям. Диксон!

– Я вижу, как президент Ламбада треплет его по плечу за удачное сокращение расходов.

«Аминь!» немедленно прошелестело в первых рядах.

– Хэмпри!

Ответа не последовало.

– Хэмпри!

– Сэр, я вижу… Я вижу студентов, сидящих в проходе и на подоконниках. Много студентов, очень много студентов, толпы. Но я не вижу Уилбура Колдбурна.