Литмир - Электронная Библиотека

  В этот день, однако, кое-что было другим. Скамеечка возле фонтана, перекошенная так, что на неё было страшно взглянуть, больше не пустовала: на ней, поджав ноги и наклонив голову, устроилась зеленоглазая русоволосая девушка в потрёпанном платье с пионами. Ноги у девушки были босые, а на упругой груди угадывалось ожерелье, непонятно почему спрятанное под платьем.

  - Ты из школяров, да?- заметила она, немного заглатывая в нос открытые гласные. Таллукеру невольно вспомнился лтаморский, где такое глотание было одним из самых сложных правил.

  - Да, я в школе учусь. Я как раз туда иду,- он хотел добавить ещё слов, но обнаружил, что в голове пусто.

  - Здорово тебе. С утра - и сразу умнеешь. Я Янтарь,- она поднялась и хлопнула по ладони его правой руки - старое-старое приветствие времён неизвестно каких,- А тебя как зовут?

  - Таллукер.

  - Хорошее имя. Ты спешишь, я вижу? Ладно, ничего, потом увидимся.

  И исчезла между хижин. Таллукер смотрел ей вслед и чувствовал, что его сердца почему-то поднялось вверх и стучит теперь уже в горле.

  Стряхнув оцепенение, он продолжил путь, довольно безуспешно пытаясь прикинуть, сколько времени он потерял на разговоре. Городские часы он видел, но почему-то не мог представить на них время начала экзамена; более того, иногда ему казалось, что циферблат подмигивает ему и что-то бормочет сквозь усы-стрелки.

  В школе он застал полный коридор чёрных накидок и кто-то утешительно похлопал его по спине: экзамен только-только начался и он уже успел упустить свою очередь и теперь пойдёт последним. Таллукер не возражал и уселся на пустой бочонок, где и просидел всё положенное время, выводя на промокашке угольком чьи-то незнакомые лица.

  В комнате где бесчисленные ответы и бескрайнее утомление уже давно пропитали стены и пол, он поймал ушами вопрос, закрыл глаза, набрал побольше воздуха, стал отвечать одной огромной фразой - и примерно к середине её услышал, что вопрос закрыт и теперь можно перейти к каллиграфии.

  После письменного задания и ещё двух вопросов обнаружилось, что он знает предмет лучше всех.

  II

  Вернувшись домой после пробного экзамена, Таллукер запил обед водой и лёг с закрытыми глазами в на кровать, слишком взбудораженный, чтобы уснуть. Потом рассказал матери о своём успехе, выслушал все положенные поздравления и отправился готовиться дальше.

  Но дело почему-то разладилось. Нет, слова были знакомые и части речи сидели все на своих местах, но ближе к вечеру, когда рыжее солнце запуталось в ветках росшей в саду акации, он вдруг обнаружил, что смотрит в окно чаще, чем в книгу, а вместо того, чтобы переворачивать страницы, уже неизвестно сколько времени пытается перевести на лтаморский "зелёные глаза и русые волосы". Грамматика была ясна, но слов под рукой не было и поэтому казалось, что лтаморского он не знает, а всю жизнь учил какой-то другой язык, совершенно не на что не пригодный.

  Таллукер отложил перо и решил выйти в сад - вдруг вкус знакомого воздуха вернёт его мысли на место? На глаза попался лтаморский словарь цвета нового кирпича, но искать и выяснять не хотелось. В голове зудело; казалось, она забита шелухой от тыквенных семечек. До ужаса хотелось проветриться.

  В саду не оказалось никого, только из кухни доносились осколки голосов и звон посуды. Таллукер прошёл сначала по одной, потом по другой дорожке и только сейчас понял, какой сад маленький и насколько похож формой на "имзу" - последнюю букву лтаморского алфавита, которая использовалась только в конце существительных, чтобы показать их неодушевлённость. Остановившись перед калиткой (замок был в форме морды муравьеда, причём запирался он на язык), Таллукер долго-долго рассматривал засохший цветок, а потом распахнул дверь и оказался снаружи.

  Улицы были по-вечернему безлюдны: только кошки крались в сырых тенях и пёстрые воробышки порхали по заборам, выискивая кучи свежего навоза. Когда он шёл, мостовая подавалась то вверх, то вниз, словно спина опечаленного слона, а потом вдруг оборвалась перед полоской кустов и пологим песчаным склоном, перетекавшим в огромный пустынный пляж. Город закончился, дальше было только море: огромное, медно-рыжее, оно полыхало вместе с закатом, медленно-медленно растворяя в себе тяжёлое золотистое солнце. Песок ещё хранил тепло, он ласкал ноги, и в голову забрела мысль, что здесь, наверное, можно и спать - не так, конечно, сухо, как в кровати, но почти так же мягко и уютно.

  Он довольно долго так простоял, оцепеневший, среди песка и чёрных водорослей и ветер трепал его чёрную накидку, а потом где-то на краю слуха зашлёпали босые ноги, и его кто-то окликнул - без слов, одним голосом.

  Девушка - та самая, зеленоглазая и русоволосая - шла к нему по кромке прибоя, оставляя зыбкие следы, которые тут же слизывали волны. Платья с пионами на ней больше не было, мокрые волосы разметались по плечам и груди, словно диковинная узорная роспись, а из одежды осталось только ожерелье из янтаря. Крупные, дымчато-тёмные, цвета пива камни были нанизаны на простую верёвочку, какими связывают мешки или доски. Солнце, запутавшись в них, лежало на коже медово-жёлтыми пятнышками.

  - Привет,- сказала она, остановившись в двух шагах и закрыв спиной солнце,- А я и не знала, что ты тоже здесь купаешься.

  - Нет. Я... нет,- Таллукер попытался подобрать нужное слово, но вдруг сообразил, что девушка понимает и так,- Я здесь первый раз в жизни, да, честно. Здесь...- он ещё раз задумался,- Здесь красиво. Я никогда не видел... ну, ничего такого.

  - Ты много чего ещё не видел,- девушка зацепила пальцами ноги и подняла какой-то камешек,- И много чего не видишь. На, держи - это мой тёзка.

  Камешек янтаря был точь-в-точь такой же, как те, что на её ожерелье и тёплый-тёплый - Таллукер так и не понял, от руки или от песка. Если сжать его рукой, казалось, что камешек живой, он дышит и ворочается во сне. Таллукер пригляделся к золотым искоркам, а когда смог оторвать взгляд, оказалось, что девушки больше нет. Таллукер посмотрел в море, на пляж - и там, и там было пусто - и стал карабкаться обратно, так ни разу и не оглянувшись. Янтарь остался в руке; опустить его в карман почему-то казалось кощунством.

  Когда он пробрался в калитку и ступил на дорожку, выложенную восьмицветными терракотовыми треугольниками, солнце скрылось совсем. Небо потемнело, город оделся огнями фонарей и фонариков, а столовом павильоне уже расставляли посуду для торжественного ужина. Таллукер забрался в свою спальню через окно и успел сесть за стол за мгновение до того, как его позвали ужинать.

2
{"b":"739003","o":1}