Зубатая гадина, с выражением удивления и обиды на собственной морде, полезла ковыряться в подкладке штанин, вспорола нитки, отдала мне сложенный вчетверо лист плотной бумаги.

— Теперь газету давай сюда, — продолжил я ограбление, спрятал полученное в рюкзак, — зеленую такую, обрывок. Ты её в подвале разглядывала.

Отобрал у выдры загадочную газету.

— Теперь всё из карманов вытряхивай, — повёл я дулом плазмогана, приказал хитрой гадине на всякий случай опустошить карманы. А то стоит, видите ли, шебуршит чего-то. — Давай-давай, активнее.

Сутулая собака, жалобно заскулив, вывернула карманы. На землю посыпались фольга, кости, орехи, надкусанные ремни и перчатки. Вытряхнув из карманов всё недоеденное, выдра потянулась снимать с себя отобранное у меня инопланетное обмундирование, тоскливо уточнила:

— Доспехи тоже отдавать?

Разглядывая её донельзя опечаленную морду, я все-таки не выдержал, пожалел выдру:

— Себе оставь, — махнул я на доспехи рукой.

«В конце концов, у меня второй комплект есть. Пусть и не такой целый, с кучей дырок, но мне пойдет. Не обдирать же эту несчастную до последней нитки» — решил я проявить великодушие.

— Тогда я пошла, — заявил мне цыганский барон, как ни в чем не бывало. — Плати бабосы и я почапала.

— Куда это? — выгнул я удивленно брови.

— Не твоё дело, — отбрила меня зубатая, — бабосы плати и я потопала. Или ты думаешь я тебе тут забесплатно мазюкала?

— И сколько же это, интересно, я тебе должен? — просто из любопытства решил я поинтересоваться у наглой образины.

Выдра всерьез призадумалась.

— Два кило. И бластер мой верни. У тебя свой есть, — потребовали назад своё оружие.

Я от этой бесконечной наглости лишь покачал головой. Стоило дать слабину как беспринципная гадина тут же попыталась сесть тебе на шею. Ну что за порода такая?

— Бабосов у меня нет, — потёр я заспанные глаза, — но есть кое-что получше.

— Да? И что же это? — посмотрела на меня одноухая с выражением огромного скепсиса на своей пирсингованной морде.

— Предсказание, — широко улыбнулся я насторожившейся собаке. — Совершенно бесплатно.

— Не надо мне, — открестилась зубатая. — Я в эти сказки про Индиану Джонс не верю.

— Индиана Джонс? — я скептически выгнул брови. — Нет больше никакого Индианы Джонс. Индиана Джонс был наркоманом. И я его съел. Теперь я предсказываю будущее.

— Как это? — округлила глаза выдра.

— А вот так, — вытащил я из нагрудного кармана всё то же удостоверение, сунул обалдевшей собаке под нос. — Добрыня Никитич, управление по борьбе с наркотиками.

— По-твоему, почему меня поисковые программы отпустили? — вкрадчиво поинтересовался я у остолбеневшей собаки. — Их я тоже съел. Теперь могу телепортироваться куда захочу.

— Как это… съел?! — вконец опешила сутулая собака, замерла на месте белее белого. — Как это… телепортироваться?

— Да вот так. Тоже наркоманами оказались, — оскалился я во все тридцать два, спрятал картонку в нагрудный карман.

В подтверждение собственных слов пару раз переместился туда-обратно сутулой собаке за спину, наглядно продемонстрировал «полученные» способности.

— Поисковые п-программы?! Н…наркоманами? — одними губами прошептала одноухая, запинаясь от страха.

Непонятно что на неё оказывало больший эффект: тот факт, что я могу перемещаться в пространстве или то, что оцифрованные пенсионеры внезапно оказались наркоманами. А может смерть Индианы Джонс на неё так сильно подействовала. Все-таки ещё вчера он номинально был жив.

— Да там все наркоманами были, как выяснилось, — отмахнулся я, обошёл сутулую собаку по кругу. — Это ты меня удачно в подвал привела, такой наркопритон накрыли.

— Всех, правда, съесть не получилось, — поковырялся в зубах, — но это дело поправимое. Мы ещё до них доберемся. Правда ведь?

— Мы…? — ошарашено уставилась на меня сутулая собака.

— Конечно, мы, — я утвердительно кивнул. — Тебя там все отлично запомнили. Я им так и сказал, мол, спасибо напарнице, главных нарколыг в одну кучу собрала, как я и просил. Мне, правда, не особо поверили, но это дело поправимое. Давай сюда свою морду, вот так. Теперь замри, улыбайся. Вот, отлично!

— Смотри, какое селфи получилось, — сунул я зубатой гадине под нос экран телефона, продемонстрировал фотографию, где мы с ней вдвоём в обнимку. — Вылитые Бонни и Клайд. Знаешь таких? Нет? Выдающие сыщики были. Столько наркоманов отловили — вовек не сосчитать.

— Так всё, хватит! — резко оттолкнула меня выдра, тряхнула свой лысой башкой, вернула себе самообладание. — Не обдуришь, человечина! Вашу планетку все уже пощупали, и что вы из себя представляете народ прекрасно знает! Не умеете вы никаких предсказаний и бояться вас, тупиц беспросветных, нечего! Вот долетите к зиккурату и тогда посмотрим! Устроят вам местные ого-ого как, понял?! Радуйся, что ваш голубой шарик в пути ещё, балдей, пока можешь!

— Ну это мы ещё поглядим, — пообещал я зубатой, оскорбленный за всё человечество разом. — Через два часа ты будешь сидеть, вспоминать этот наш с тобой разговор и думать умеем мы в предсказания или нет. Крови в твоём организме к этому моменту останется литра два, не больше.

— Вот ещё! Чушь какая!

— Посмотрим чушь или нет.

— Посмотрим-посмотрим, — фыркнула зубатая. — Я не первый десяток живу, меня дурацкими сказками не запугаешь!

Выдра ещё продолжала что-то там болтать, но я уже не слушал. Вытащив из кармана подаренный мне одной теткой мятый кусок городской карты, перевернул лист, достал красный мелок из сумки. Накарябав с обратной стороны небольшое послание, аккуратно тот сложил, перевязал ниткой для надежности.

— Вот, не потеряй, — сунул я мятую карту выдре в зубы. — Отнесешь записку в СПК «Доброделы» — заброшенные хлева на окраине города, отдашь местным, скажешь, что от меня.

— Ничего я не понесу! — бросила листок на землю цыганский барон.

— Дело твоё, — безразлично пожал я плечами, ещё раз продемонстрировал выдре нашу с ней совместную фотографию. — Но если через два часа тебя не будет по указанному адресу, зиккурат Ашаля получит вот этот снимок и шкуру твою после такого искать будут все поисковые программы вместе взятые. За пособничество предполагаемому полярнику в шахты тебя отправят быстро и без особых разбирательств. Ещё и помучают перед этим.

Цыганский барон тут же подобрала мятый кусок дорожной карты обратно, поспешила спрятать в подкладку штанин.

— Бластер гони! — потребовали от меня вернуть чужой пистолет.

— Да забирай, — бросил я сутулой собаке назад её плазмоган, вытащил из рюкзака свой, кривой и в ржавчине. — И этот тоже. Чтобы починила к моему приходу!

— Вот ещё, разбежался! — возмущенно фыркнула одноухая, но бластер с земли подобрала.

Слегка растерянная такой моей щедростью, подозрительно на меня поглядывая, цыганский барон наставила оба оружия мне в лоб, расплылась в счастливой улыбке.

— Ничему тебя жизнь не учит, — покачал я головой, взглядом пригласил одноухую посмотреть себе за спину.

Восьмилапое чудовище, всё в кишках и паутине, медленно подбиралось к зубатой образине со спины. В два раза больше себя предыдущего, весь в человеческих потрохах и невероятно отожранный, паук возвращался из затянувшегося рейда.

— Хочешь жить — двигай отсюда, — поторопил я струхнувшую собаку. — Доберешься по указанному адресу — не забудь отдать бумажку. Скажешь, что на меня работаешь.

Псевдо-заместитель Настасьи Павловны, невнятно пролаяв, стала быстро пятиться от нас подальше в темноту. Опасливо поглядывая то на меня, то на распухшего от обильной жрачки паука, цыганский барон шустро отбежала на безопасное расстояние, замерла в нерешительности. Не в состоянии определиться как быть и что делать, сутулая собака десяток секунд топталась на месте, решала для себя внутреннюю дилемму. Так и не сообразив, по итогу истерично взвыла, крутанулась на сто восемьдесят и побежала вообще в третью сторону. Куда — непонятно.