Его грудь тяжело вздымалась, когда он сделал ещё шаг, давшийся ему так, будто он ступал не по вымощенной мостовой, а по трясине. К столику девушки подошёл официант, принёс поднос с двумя чашками кофе и вазочкой сладостей. Она отвернусь, что-то говоря официанту, и Эдвард слушал её голос. Голос Аделин, что преследовал его с самого утра. Той Аделин, что находилась в Англии, готовясь к свадьбе с его братом, и никак не могла оказаться на набережной Стамбула!

Тем временем девушка отпустила официанта, пододвинула к себе чашку, потом взяла её тем же движением, что брала чашку Аделин, и поднесла к губам. Поля широкой шляпки не позволяли Эдварду разглядеть её лицо, но он больше не мог сомневаться. Мысли, закружившиеся в его голове заставили его прирасти к месту. Он боялся пошевелиться. потому что не знал, что сделает в следующую минуту. Упадёт перед ней на колени или ударит её. Что она делает здесь, одна, будто возникшая из закатной дымки? Неужели они с Аланом поженились и решили сделать ему сюрприз, приехав в Стамбул в свадебное путешествие? Эдварда затошнило от ревности. Он глубоко вдохнул, потом огляделся, ища Алана, но нигде не увидел его. Или он всё же принимает за Аделин совсем другую женщину? Ту, что написала ему записку. Он должен подойти к ней, поздороваться и сесть рядом. Но он не мог пошевелиться. боясь, что морок развеется, женщина в белом обернется и окажется совсем не Аделин! Это разочарование убьет его! Теперь он не сможет ждать, когда начнется война, теперь, с этого мига, пошел совсем другой отсчет. Жизнь его остановится в тот момент, когда он увидит чужое лицо вместо лица Аделин!

Он снял шляпу и провел рукой по волосам, обнаружив, что они влажные от испарины, хотя на набережной совсем не было жарко. Было что-то делать, шагнуть вперед или бежать, пока безумное разочарование не убило его окончательно. Хватит ли ему смелости сделать шаг? Он сжал шляпу пальцами так, что порвал ткань. Закусил губу. И шагнул вперёд.

Девушка в белом услышала его движение. Она поставила чашку на стол, откинулась на спинку стула и обернулась к нему. На Эдварда смотрели весёлые янтарные глаза Аделин, сверкавшие озорством. Её губы сложились в хитрую полуулыбку. Но увидев, насколько он бледен, она тут же подалась к нему, заулыбалась, и проговорила тем самым голосом, что слышался ему в гостинице все утро.

— Эдвард, да на вас лица нет. Попробуйте рахат лукум? Говорят, Мустафа делает его лучше всех в Стамбуле.

Казалось, он забыл, как дышать. Перед ним была Аделин. С её радостью, что она увезла с собой в Лондон. С её янтарными глазами, смотревшими на него из-под длинных ресниц, с её губками, которые дарили ему такое наслаждение, с разметавшимися по плечам немного растрепанными ветром локонами.

— А где Алан? — вместо приветствия спросил он, стараясь не пускать ревность в сердце сейчас, когда сбылась его мечта, и он мог просто смотреть на неё. Лицо его замкнулось, и воспитание пришло на помощь, заставив его делать отработанные движения и говорить обычные слова, чтобы скрыть раздиравшие его душу эмоции от единственной желанной женщины на свете.

Он взял её руку, склонился к ней и, совершенно обескураженный ответом, сжал её ладонь. Казалось, одно только прикосновение к её руке возродило в нем желание жить. Он еще боялся надеяться, ведь это совершенно невозможно, чтобы она отказалась от брака с Аланом, которого так любила, и приехала к нему… Чтобы…

— А вы, леди Аделин, что вы тогда делаете здесь?

Голос его звучал слишком ровно. Так, будто он интересовался погодой на завтра. Но Аделин улыбнулась и указала ему на стул. Эдвард послушно сел, не сводя с неё горящих болотных глаз.

— А я приехала, чтобы стать вашей женой, — проговорила она и протянула ему сладость, — Эдвард, вы все же попробуйте рахат лукум. Говорят, Мустафа делает его лучше всех в Стамбуле.

Полумрак, царящий в уютной спальне гостиницы, создавал романтическую атмосферу, но это совершенно не интересовало мужчину и женщину, слившихся в долгом поцелуи.

Нежность и страсть была видна в каждом их жесте так, что без слов было понятно, какие эмоции охватывают их в этот волшебный миг.

Неистовый поцелуй постепенно перешёл в нечто большее. Аделин крепче прижалась к его телу так, что Эдвард мог почувствовать каждый изгиб её хрупкой фигурки.

Она вновь искушала и соблазняла, так что герцог лишился рассудка. Быстро справившись с крючками лёгкого платья, он не переставал любоваться своей Аделин. Когда все преграды были откинуты в сторону, Эдвард подхватил её на руки и, будто пушинку, опустил на широкое ложе.

Несмотря на испуг, таящийся где-то в глубине её янтарных глаз, Аделин не стала прятаться. Каштановые кудри, разметавшиеся по подушке, лишь немного скрывали от него высокие пики упругой груди, позволяя любоваться всем остальным.

Даже в такие моменты, когда кровь будоражила чувства, требуя немедленного выхода, герцог не собирался торопиться.

Избавившись от одежды, он наблюдал за тем, как мило порозовели щёки его любимой, когда он остался полностью обнажённым.

Аделин было страшно, но она не отвела взгляд. Янтарные глаза неистово заблестели, а грудь вздымалась в непонятном ритме, когда широкая ладонь опустилась на её плоский живот, плавно спускаясь ниже… Вихрь чувств, охвативший её в этот миг, невозможно было описать словами.

Эдвард же наслаждался этой картиной, понимая, что все его мечты скоро станут реальностью. Аделин была так отзывчива к его ласкам и прикосновениям, но он по-прежнему не торопился. Герцог был готов целовать каждый уголок её тела, дарить ей наслаждение, с которым она ещё не была знакома…

Её руки зарылись в его русые волосы, провели по плечам и спине, но когда он приподнялся над ней и аккуратно развёл в сторону её ноги, Адель на мгновение вырвалась из чувственного плена, возвращаясь к реальности.

— Аделин? — тихо позвал её Эдвард, видя, как широко распахнулись её и без того огромные глаза. — Я так долго хотел тебя, так долго сдерживался… Но если таково твоё желание, я готов ждать ещё!

— Эдвард, прошу тебя, забудь о сдержанности, я хочу быть твоей прямо сейчас, — хрипло отозвалась Аделин коснувшись губами его груди, там где билось сердце, — а страхи… Они ведь есть у всех?

— Боли не избежать, но я постараюсь быть очень нежным, — сказал Эдвард, склонившись к манящим устам, — ты веришь мне?

— Разве у меня есть выбор? — с присущей ей игривой манере поинтересовалась Адель.

Вместо ответа герцог с новой силой начал ласкать её, накрыв губами бледно-розовый сосок.

Аделин вновь растворилась в этих ласках, придя в себя от резкого неожиданного толчка. Изогнувшись от боли, она не сдержала сдавленного стона, стараясь привыкнуть к новым ощущениям.

Эдвард не отпустил её от себя, целуя и снова лаская до тех пор, пока она не расслабилась.

Аделин обвила руками его шею, и ей стало казаться, что их тела и души стали единым целым.

Не спуская глаз с её лица, Эдвард ещё глубже вошел в неё, и губы Аделин раскрылись в немом удивлении. Она прильнула к нему, выгибаясь всем телом ему навстречу, требуя большего, предлагая себя без остатка, пока сильное напряжение не лопнуло, как перетянутая струна, бросив её в омут сладострастия.

Прошло довольно много времени, когда Аделин вернула себе способность шевелиться. Её головка покоилась на плече Эдварда, а маленькая ладонь бесцельно бродила по его груди, спускаясь ниже, до тех пор пока, не наткнулась на неожиданную преграду в виде глубокого и ещё совсем свежего рубца.

— Что это? — поднявшись на локте, спросила Адель, стараясь поймать взгляд любимого мужчины. — Ты был ранен?

— Разве это так важно? — хрипло поинтересовался герцог, запустив пальцы в золотистую гриву волос, струящихся по её спине, — это всего лишь царапина которую я получил на память о нашем небольшом приключение.