- Почему нам дают так много этой зелени? – спросила Салли.

- Потому что муж миссис Джессоп – зеленщик, – прошептала Флорри. – Миссис Джессоп – одна из сестёр-хозяек, и следит, чтобы мистер Харкурт получал все овощи, каких захочет, и за гроши.

- Он так достаёт все, – проскрипела Бесс – одна из старших постоялиц, чей голос напоминал звуки экипажа, что едет по гравию. – Вытягивает из сестёр-хозяек или других женщин, что сохнут по нему.

- Вытягивает из их мужей, ты хочешь сказать, – заметила румяная девушка, которую звали Рыжей Джейн – чтобы отличать от другой, черноволосой Джейн, – или братьев. У мисс Неттлтон брат – каменщик, и мистер Харкурт всегда обращается к нему, когда тут надо что-то починить. А миссис Фиске – жена аптекаря, так что лекарства идут от неё, а если кто из нас заболеет, то лечить тоже будет он.

- Странно, что он не позвал его, когда та девчонка – Мэри – перекинулась.

- Но он звал, – сказали они все хором.

- Враки! На дознании-то его не было… – Салли оборвала себя и мысленно обругала. Как она объяснит, откуда знает, кто был на дознании, а кто не был?

- Он болел, – пояснила Флорри. – Ещё до того, как Мэри умерла, несколько девочек лихорадили, и мистер Фиске приходил каждый день посмотреть их. Когда Мэри нашли мёртвой, за ним тут же побежали, но он сам слёг – ясно дело, подцепил лихорадку от кого-то из нас. Он был очень плох – весь трясся и выглядел паршиво, но всё равно пришёл. Посмотрел Мэри и совсем расклеился – она ему нравилась, и её смерть его чуть в гроб не загнала. Мистер Харкурт отправил его домой – сказал, что аптекарю лучше самому прилечь. Так он и лежит в бреду, а миссис Фиске не знает, жив он будет назавтра или мёртв.

- Да ей плевать, – вставила Бесс.

- Бедный мистер Фиске, – вздохнула Флорри. – Если кто и жил под каблуком, так это он. А ведь он славный.

- Он – добрая душа, – возвестила Рыжая Джейн. – Так все говорят. Он сочувствует таким как мы, если спросите меня. Эта старая карга только зубами скрипела! Она бы никогда и близко его к нам не подпустила, да ведь мистер Харкурт не станет тратиться на лекарства и врачей, если может задешево получить всё от мистера Фиске.

- Ему нравилась Мэри, говоришь? – задумчиво спросила Салли.

- О, да, – кивнула Флорри. – Но не то, чтобы ухлёстывал за неё, он же ей в отцы годился…

- Это его не останавливало, – припечатала Бесс.

- Я знаю, но всё было не так. Мэри была хорошенькой и всегда очень грустной, а ему было её жаль. У него было доброе сердце. Его позвали, как только она к нам пришла – уж больно была слабой и совсем убита горем. Он прописал ей то лекарство, а потом всякий раз заглядывал к ней, когда приходил, чтобы посмотреть, как она.

- А она к нему привязалась? – спросила Салли.

- Да, немного. Конечно, о Мэри сложно сказать. Она мало говорила, Но если с кем-то и общалась, так это с ним. Кажется, она доверяла ему больше всех.

- Думаете, ему она сказала, кто она такая? – с нетерпением спросила Салли.

- Кто знает? – пожала плечами Рыжая Джейн. – Я о таком не слышала.

И никто не говорил это коронеру, подумала Салли. Имя мистера Фиске вообще не всплыло на дознании – а ведь он лечил Мэри с самого первого дня в приюте и прописал для неё лекарство! Более того – он был первым врачом, что осматривал тело. Понятно теперь, почему Великий доктор вёл свой осмотр только через три часа. А ещё понятно, куда так спешила миссис Фиске сразу после того как обнаружилось, что Мэри мертва. Харкурт должен был послать её за мужем – но потом передумал, отослал аптекаря прочь и пригласил Великого доктора.

Самый настоящий заговор. Харкурт, миссис Фиске и Великий доктор ни слова не сказали об аптекаре. Только ли потому мистер Фиске не появился на дознании, что бы слишком болен, и не потому ли Харкурт хотел устроить всё побыстрее? Или Фиске знал что-то, что Харкурт хотел скрыть подальше?

Она должна увидеть Фиске, поговорить с ним и понять, что он знает. Когда он поправится, то обязательно снова будет приходить. Здесь всегда есть постоялицы, которым нужен врач. Но что если Харкурт больше не будет его звать? Или хуже – если Фиске вообще не поправится, а умрёт и унесёт все тайны в могилу?

Глава 12. Трио подозреваемых

В полдень в субботу Салли отправили мыть окна в передних комнатах. Она смогла увидеть Брокера на улице, который глазел на витрину канцелярской лавки. Выбрав минуту, когда никого рядом не было, Салли махнула куском белой ткани, которым мыла окно. Брокер будто бы и не смотрел в сторону приюта, но девушка знала, что он видел её знак, потому что сунул руки в карманы и беспечно зашагал прочь.

Воскресение отличалось от обычных дней.

- Сегодня работы не будет, – сказала Рыжая Джейн, что была одной из трёх соседок Салли по комнате. – Ну, кроме готовки и мытья посуды.

- А что мы будем делать весь день? – спросила Салли.

- В основном – случать болтовню мистера Харкурта, – ответила Веснушка – рыжеволосая конопатая девица.

- Ну хоть погреемся в молельне, – сказала Рыжая Джейн. – Мистер Харкурт всегда требует, чтобы там было натоплено.

- Грех так говорить, – сказала юная Нэнси, что очень серьёзно относилась к своему исправлению.

- Во всём приюте холодно и сыро как в могиле, – возразила Джейн, – но только когда там нет мистера Харкурта.

Все остальные закивали, поеживаясь от холода. Девушки умылись и оделить в сером утреннем свете – от холода у них дрожали пальцы и сами собой сутулились спины. Они двигались как разбитые ревматизмом старухи.

- Похоже в Обществе возвращения не нашлось ни одной жены угольщика, – заметила Салли.

- Соображаешь, – одобрительно кивнула Рыжая Джейн.

Салли хотела вывести их на разговор о покровителях Харкурта.

- Я слышала, один из попечителей – большая шишка и ещё сэр какой-то.

- Да, лорд Кербери, – отозвалась Веснушка.

- Точно. Я знаю, кто он такой, – сказала Салли. – Я видела однажды его сына – мистера Чарльза Эвондейла – такой красавчик! Волосы золотые, а глазищи такие синие-синие. Он здесь не бывает?

- Нам так не повезёт! – засмеялась Джейн.

- А лорд Кербери бывал, – ответила Веснушка. – Я видела его. Нескольких тогда позвали поблагодарить попечителей, так что я видела его так же хорошо, как тебя. Он мне улыбнулся.

- Ещё бы – это же как смотреть на ручных обезьянок, что танцуют для тебя, – усмехнулась Рыжая Джейн.

- Чтоб тебе удавиться! – крикнула Веснушка.

- Иди к дьяволу и скажи, что от меня!

Девушки рванулись друг к другу, Салли и Нэнси попытались их разнять.

- Что за шум? – в двери появилась голова Проныры Пег. – Остыньте, проклятые шлюхи – если вы опоздаете в молельню, то спросят с меня. И если Сам поинтересуется, кто виноват, я молчать не буду. Так что живей!

Рыжая Джейн и Веснушка бросили друг на друга недобрые взгляды, но разошлись и закончили одеваться. Салли уже не впервые видела, как Пег унимает постоялиц. Каждый знал, что она может сказать Харкурту – не говоря уже о том, что любой проступок может дойти до его ушей как-то ещё. Статус наперсницы Харкурта давал её немалую власть. Девушки, что ссорились с Пег, в приюте не задерживались. Но ещё она могла использовать своё влияние на благо постоялиц – смягчить наказание или спасти от изгнания. Именно поэтому девушки подчинялись её тирании и никогда и не думали разоблачить перед преподобным её двуличие. Она была нужна им.

Пег по-разному делала себя полезной. Она знала, как добыть любые запретные для постоялиц вещи. Её обязанность подавать на стол, давала ход в кладовую, где она могла срезать кусочки холодного мяса, оставшегося от ужина сестёр-хозяек или вытащить дно пудинга, не потревожив верхушку.

Ещё она крала свечи для тех, чей недельный запас вышел. Свечи держали в небольшом чулане – кладовке хозяек между кабинетом Харкурта и комнатой дежурной сестры на первом этаже «конторы». Пег часто посылали туда что-то принести, не говоря уже о том, что она каждый день убирала там пыль. Конечно, свечи считали, но Пег знала, как обхитрить любые подсчёты. Она просто отрезала от каждой свечи небольшой кусочек и слепляла их вместе.