Возможно, именно эта верность и вынуждала местную прислугу так сдержанно разговаривать с Джулианом, когда сэра Роберта не было поблизости. Либо это, либо они считали его самого убийцей или подстрекателем, что толкнул на это Брокера. Простейший вопрос, что Кестрель задал Майклу, заставил лакея встревожиться.

- Ты знаешь, где сейчас мисс Фонтклер? – Спросил Джулиан.

- Нет, сэр.

- Ты не знаешь, она сейчас в доме?

- Нет, сэр.

- Ты не знаешь, или она не в доме?

- Не в доме, сэр.

- Дело сдвинулось с мёртвой точки. Ты знаешь, куда она ушла?

- Нет, сэр.

- Она уехала на лошади или в экипаже или ушла пешком?

- Пешком, сэр.

- Я заметил, что она часто бывает в розовой беседке.

- Я не знаю, сэр. Мои обязанности не приводят меня в сад.

- Где в саду находится розовая беседка?

- Не могу сказать, сэр. Мои обязанности....

- Не приводят в сад, да. Не запирайся, Майкл. Я буду спрашивать, пока от кого-нибудь это не узнаю.

Лакей посмотрел на Кестреля с высоты своего немалого роста. На его лице читалось беспокойство и недовольство. Наконец, он вздохнул и сдался.

- Выйдите через оранжерею, сэр, и спуститесь по лестницу. Идите по главной дорожке, пока не дойдёте до дикого сада. Розовая беседка там.

- Премного благодарен.

Прихватив трость, Джулиан спустился в сад и зашагал по главной дорожке. Она вела мимо правильных цветочных клумб, через фигурно постриженные кусты-арки и мимо маленьких фонтанов, украшенными тритонами и наядами. Но за высокой живой изгородью, Природа сбрасывала ограничения, что наложили на неё ножницы садовников. Здесь в чарующем беспорядке цвели рододендроны, яблони предлагали птицам свои маленькие, дикие плоды, магнолии трепетали в сени строгих берёз и повсюду цвели маки. Джулиан прикрыл глаза и обернулся вокруг, пытаясь уловить аромат роз.

Наконец он почти случайно нашёл розовую беседку. Она внезапно показалась из-за угла – изящное плетёное сооружение с мраморной скамьёй внутри. Красные, розовые и белые розы увивали арки, свисали с крыши и гнездились в железных решётках. Среди цветов сидела Изабель – на её серо-голубом платье играли пятна солнечного цвета, а на коленях лежал открытый альбом. Чепец девушки лежал на земле неподалёку. Должно быть, она слышала приближение Джулиана, так как встретила его ожидающим взглядом. Он подумал, что не так-то просто захватить Изабель Фонтклер врасплох.

- Доброе утро. – Сказал Кестрель. – Я пришёл сюда, надеясь найти вас.

- У вас, должно быть, есть ко мне вопросы.

- Есть. Но увидев вас здесь, среди роз и с солнечными зайчиками в волосах, я почти забыл зачем пришёл.

- Может быть, вы начнёте сначала, мистер Кестрель?

- Прошу прощения. Я знаю, вы бы хотите, чтобы я этого говорил. Но неужели, пребывая в самом живописном месте сада с солнечной короной вместо шляпки, вы думаете, что я сохраню холодную голову? Поэта такое место привело бы в восторг – а любой мужчина, в ком есть горячая кровь, должен приложить огромные усилия, чтобы не броситься к вашим ногам. Я думаю, моё поведение – образец сдержанности.

- Я думаю, вы в силах сдерживаться и дальше. Вы не подадите мне чепец? Я сняла его лишь для работы.

- Если у вас и правда душа художницы, вы не будете наносить пейзажу такого урона, закрывая волосы и бросая тень от чепца на своё лицо.

- Это моё любимое место, мистер Кестрель. Пожалуйста, не будьте жестоки и не заставляйте меня покидать его.

- Боже упаси, если я мог быть к вам жесток. Я бы был самой добротой, если бы вы мне это позволили.

- Дадите вы мне чепец или я должна сама за ним наклониться?

Джулиан подал девушке её убор, и та надела его. Обрамлённое полями чепца, её лицо формой стало походить на сердце.

- Спасибо.

Кестрель опустил глаза на альбом.

- Это тот самый эскиз туфель для мисс Крэддок?

- Да. Я показывала это ей сегодня утром. Кажется, она одобрила. Хотите взглянуть? – Она протянула ему альбом. – Белая вышивка шёлком по атласу.

Узор состоял из цветов в форме звёзд – должно быть, мирта. Они выглядели удивительно живыми, хоть и были расположены с изящной симметрией. Как она может тратить столько усилий и стараний на часть свадебного наряда, которую едва ли кто-то заметит? Тут Кестрель вспомнил слова Гэя – тот был убеждён, что Изабель хочет выйти за Хью сама. Если это правда так, что же она должна чувствовать, готовя свадебный подарок счастливой сопернице?

- Я хочу начать работать на ними как можно раньше. – Сказала Изабель. – Иначе не успею закончить. Свадьба ведь не будет отложена из-за убийства?

- Не могу сказать. Это возможно.

Она хотела забрать альбом, но Джулиан опередил её:

- Могу я взглянуть на другие ваши работы?

Девушка кивнула. Кестрель был бы не против сесть рядом с ней на скамью, но Изабель не оставила для него места, так что приходилось стоять. Он открыл альбом на первой странице и принялся листать.

Её рисунки были на диво хороши. Она умела передавать игру света и тени на пейзажах, даже не прибегая к цвету. Архитектурные изыски Беллегарда были переданы и с искусностью и пониманием. Людей, особенно родственников, она изображала лёгкими, умелыми штрихами. Джулиану особенно понравился один из набросков, где Фонтклеры были запечатлены в своей гостиной – сэр Роберт читает, леди Фонтклер улыбается полковнику, с которым играет в карты, леди Тарлтон шьёт с мрачной сосредоточенностью на лице. Хью о чём-то мечтает, Джоанна рассматривает изображения модных нарядов, а Филиппа строит карточный домик. Кажется, Изабель хотела изобразить каждого за типичным для него занятием. Были в альбоме и портреты, показывающие, как по-разному отражаются в Фонтклерах их семейные черты лица – строгий сэр Роберт, суровая и драматичная леди Тарлтон, беспечный и немного слабый полковник, открытый и серьёзный Хью. Ещё художница без всякого сочувствия передала разницу между классической красотой Джоанны и худым, непримечательным, но живым личиком Филиппы.

Джулиан открыл рот, чтобы задавать вопрос – но передумал. Вместо этого похвалил её работы, и они немного поговорили о том, как она этому училась.

- Но вы пришли говорить не об искусстве. – Заметила наконец Изабель. – Если вы хотели спросить что-то об убийстве, давайте поскорее покончим с этим.

- Конечно. Мисс Фонтклер, вы художница, и по вашим работам я вижу, как вы умеете подмечать детали – те, которые большинство из нас пропускают. Я запомнил, что вы прошли близко от моей комнаты примерно в двадцать минут шестого. Конечно, убийство могло произойти почти на час раньше. Но оно могло случится и на четверть часа позже – в таком случае и девушка и убийца могли находится в моей комнате как раз тогда, когда вы проходили совсем рядом.

- А не рассматриваете ли вы возможность, что убийца – я?

Это застало его врасплох.

- Полагаю, что да. А вы убийца?

- Нет. Но я не могу придумать ни одной причины, по которой вам стоило бы мне поверить.

- Вы удивительная женщина.

- Опять, мистер Кестрель?

- Я не флиртую с вам – не сейчас, по крайней мере. Я впечатлён, вот и всё.

- Спасибо. Так в чём именно заключается ваш вопрос?

- Вы уверены, что не видели и не слышали ничего необычного с того мига, как вернулись в дом через оранжерею и до того, как вернулись к себе в комнату?

- Я думала об этом с прошлого вечера, но не могу ничего вспомнить. Я полагаю, всё было как обычно – иначе я бы заметила. Я наблюдательна и хорошо знаю дом. Насчёт звуков… к ним я не прислушивалась. Если из вашей комнаты и доносился какой-то шум, я не обратила внимания. Хотя повышенные голоса или борьбу я бы услышала.

- У меня есть ещё один вопрос. Боюсь, он не очень приятен.

- Кажется, все ваши вопросы такие. Каков же он?

- Как вы затачиваете карандаши?

Её глаза расширились.

- Вы очень скрупулёзны, не так ли?

- Что же, это может помочь определить орудие убийства, но я не слишком на это надеюсь. Будь я убийцей, то выбросил бы нож в колодец или спрятал под камнем на дороге или как-то ещё избавился бы от него. Но сейчас я пытаюсь, понять, не пропадало ли в доме какого-нибудь ножа.