– Ради этого я готов на что угод… – Матвей не договорил, прочитал несколько строк и замолчал.

– Это, конечно, не завещание…

– Вы что там совсем ополоумели? – хрипло спросил Матвей, и Настя подалась вперед. Что-то ей совсем не нравились ни гость, ни то, что он принес с собой. Словно грязи с сапог натряс.

– А ты что хотел? – нарочито небрежно пожал плечами Андрей. – Медаль, за то, что профукал тендер на учебники?

– Я его не профукал! – Матвей смял бумаги в кулаке.

– Ох, прости. Ты слил конкурентам коммерческую информацию, и они выиграли тендер. Вот скажи мне, что стало бы с любым другим сотрудником, не сыном владельца издательского холдинга? Как минимум, суд и выплата неустойки в таком размере, что этому самому сотруднику проще сразу удавиться. А тебя всего лишь увольняют. – Гость снова глотнул. – И заметь, по собственному желанию.

– Задним числом. – Матвей швырнул бумаги на стол. – Идиоты, словно я вообще там не работал, когда началась вся эта возня с тендером.

– Это ты идиот. Старик хочет прикрыть твою задницу. Это наш главный козырь, раз уж ты не работал, то и разгласить ничего не мог. Соображай быстрее.

– Это и выглядит как прикрывание задницы. Только я в этом не нуждаюсь, понял. Как только Сашка придет в себя…

– Если придет, – хмыкнул гость. – Многие до сих пор уверены, что именно ты отоварил своего заместителя по голове, чтобы, значит, концы в воду.

– Я не буду это подписывать. Хотите увольнять – увольняйте. – Матвей встал напротив Андрея. Голова опущена, руки в карманах, а сам едва заметно покачивается с носков на пятки – не дать не взять петух с птичьего двора завидевший конкурента.

– Я понял, что ты идиот, не зря тебя Алла бросила, – гость отставил стакан.

– А откуда ты знаешь, что бросила? – Матвей паскудно улыбнулся. – Сама сказала? Хотя, вряд ли, ты для нее слишком мелкая добыча, а эта девочка на мелочи не разменивается. Скорее по обыкновению подслушал, когда она к старику прибегала жаловаться. Что-то она к нему зачастила… Скажи, он ее утешил?

– Ах ты, паскуда!

Все произошло очень быстро. Гость схватил Матвея за майку, а тот словно только этого и ждал, несильно размахнулся и ударил кулаком мужчину в бок. Андрей согнулся пополам, глотая воздух.

– Получил, папашин прихвост…

Настя не знала, что сильнее не понравилось гостю: прозвище или удар в бок, но тот неожиданно выпрямился, и каким-то иноземным и совершенно изуверским способом схватил Матвея за руку и нагнул над столом. От резкого движения звякнули бутылки.

– Давно пора было поучить тебя уму-разуму, – молвил гость и ткнул Матвея лицом в стол.

Кто ж так уму разуму учит?

Настя покачала головой. Без хворостины, без цитат из библии, из тех, что пожалостливее, чтобы на слезу прошибло? Это не учение, а кабацкая драка, когда хочется душеньку отвести. У них в имении Прошка был очень охоч до таких, завсегда был готов кулачищи почесать.

Матвей взвыл, силясь вырваться, затрещала ткань майки, одна из бутылок от его движения опрокинулась и резко-пахнущая прозрачная жидкость разлилась по столу.

– Чертов прихвостень!

Матвей все-таки вывернулся, выпрямился и оттолкнул от себя гостя. Сильно оттолкнул, от всей широкой русской груди… Вернее души, далась ей его широкая грудь. И силушки не пожалел. Ударил так, что Андрей отступил на несколько шагов, наткнулся на плетеное кресло-качалку, не устоял на ногах и грохнулся на пол. Кресло, прутья, которого собирал, вымачивал и сушил еще дядька Егор – муж нянюшки, жалобно скрипнуло и завалилось на бок.

Эх, Насте бы сейчас кухаркин ухват или, на худой конец, кочергу, вот уж она бы этого Андрея отходила по хребтине, совсем как, прачка своего муженька – гуляку.

– Я предпочитаю обращение референт, а еще лучше Андрей Иванович, – сказал гость, поднялся, снова задел кресло. И вдруг разозлившись, схватил его и швырнул в окно. Чужое негодование очень напоминало мешок с зерном, в котором обнаружилась прореха. Вроде бы только что он держал себя в руках, и мешок казался целым, и вот уже тонкий ручеек овса посыпался на землю. А гость обрушил свою немилость на мебель, на дом. На ее дом.

Кресло ударилось о стекло, по которому тут же зазмеилась тоненькая трещина.

– Не дорос ты еще до Ивановича, прихвостень…

– Я прошу вас больше ничего не ломать, – сказала Настя, появляясь рядом с выходом на террасу. Само явление девушки народу гость пропустил, сосредоточившись на противнике. А вот от голоса вздрогнули оба драчуна. – В противном случае, буду вынуждена отказать вам от дома. – Настя провела рукой по трещине, эту рану она ощущала, как царапину на коже. Не смертельно, но саднит.

– Ты уже нашел себе новую подстилку? – Гость оглядел ее с головы до ног. – Интересно, что на это скажет Алла?

– Раз интересно, так просвети ее. Можешь даже рассказать, что застал нас в постели. – Матвей скрестил руки на груди.

Мышцы на плечах были напряжены, он словно боялся, что не устоит и снова бросится на гостя.

– И как она в постели? – Андрей насмешливо посмотрел на Настю. – Мордашка красивая, а говор и платьишко, как я понимаю, местного деревенского разлива? Хоть бы манерам ее поучил, чтобы не вмешивалась, пока мужчины разговаривают.

Настин папенька тоже как-то говорил нечто подобное, правда нянюшка только хмыкала. Но про постелю гость напрасно заговорил. Почти так же напрасно, как и про манеры. Да ее манерам гувернантка-француженка обучала, папенька раскошелился, надеясь выгодно сбыть дочь замуж.

– Про постелю вы за порогом можете потолковать, – Настя посмотрела на Андрея, – друг с другом.

– Не понял, твоя девка меня выгоняет?

– Тебя выгоняю я. Забирай бумаги и выметайся. Ничего подписывать не буду. Я ничего не сделал. И я работал в издательстве, когда разыграли тендер, но не я разгласил информацию, и не я ударил Сашку. Понял. На этом все.

– Если бы ты знал, насколько я рад, что ты такой упрямый, – продолжая паскудно улыбаться, Андрей стал торопливо собирать бумаги. – Сядешь и я, наконец, выйду из твоей тени.

– Не выйдешь. Потому что эта тень в твоей голове и больше нигде.

– Да пошел ты, – в голосе Андрея снова послышалась злость. – Сиди тут со своей…

– Прошу вас больше не утомлять меня своим присутствием, – сказала Настя.

– Да ладно, живешь с мужиком, а все барышню – крестьянку из себя строишь. Лучше бы платье приличное у него выпросила.

Если бы Настя могла, она бы смутилась. Она и покраснела, пусть только, как сказал Матвей, в своей голове, но это уже не имело значения. Подачки у мужчин выпрашивают только содержанки. А она всего лишь умерла, а никак не опустилась до подобного.

Мужчина закрыл саквояж и вышел в коридор. До входной двери было с десяток локтей или даже меньше, ширина коридора около трех. Но всего через несколько шагов гость задел стену сперва одним плечом, а потом вторым. Остановился, в недоумении оглянулся на стоящую в коридоре Настю, на вышедшего из гостиной Матвея. Коснулся ладонью темно-бордовых обоев, тряхнул головой и решительно сделал еще шаг. А вот со следующим вышла заминка. Чтобы пройти дальше, ему бы пришлось повернуться боком, как соседском мальчишке, что лазал в сад сквозь дыру в заборе и воровал яблоки. Еще несколько минут назад бывший широким коридор, стал вдруг напоминать узкий лаз.

– Что происходит? – спросил Андрей, и Настя впервые уловила в его голосе страх. И он ей понравился.

Гость снова оглянулся. На этот раз в его глазах не было превосходства, лишь стремительно разрастающаяся паника.

– А что происходит? – вежливо переспросила девушка, становясь полупрозрачной. Становясь тем, кем она была. Призраком. И сейчас даже слепой не перепутал бы ее с обычным человеком.

– Я… – Гость подавился словами, пялясь на нее широко открытыми глазами, совсем как мельник на новые жернова. – Я…

Он продолжал отступать назад, а стены продолжали сужаться, медленно и почти незаметно человеческому глазу, вот только развернуться в коридоре уже стало очень трудно. Казалось, еще несколько минут и коридор будет напоминать собачью будку.