Глава 2

Торн

Моё дыхание ускорилось, когда ноги застучали по тротуару. Жестоко холодный февральский воздух обжигал лёгкие, мешая сделать глубокий вдох. Это было совсем не похоже на пустынную жару, к которой я привык за последний год своего пребывания в лагере, не говоря уже о городских пейзажах, окружавших меня в настоящее время. Когда я бежал по предрассветным тротуарам Манхэттена, город, который якобы никогда не спал, медленно оживал.

После того как будильник разбудил меня в шесть, я неуклюже выбрался из постели. Хотя я провёл в Штатах уже три недели, моё тело все еще цеплялось за афганское время, на восемь часов опережавшее время Нью-Йорка.

Я чертовски надеялся, что скоро смогу стряхнуть с себя сонливость. Включив свет в шкафу, обошёл удобную одежду, то есть мой камуфляж. Вместо этого надел свою одежду для бега. В то время как я мог пробегать мили на беговой дорожке в своём домашнем тренажёрном зале, я предпочитал бегать снаружи. Опять же, оставшаяся привычка после армии, от этого я чувствовал себя менее оторванным от лагеря. Если честно, это было скорее необходимостью, чем предпочтением. Чем больше дневных часов я проводил внутри, тем беспокойнее становился.

В груди горело, но не от холодного воздуха. Скорее, это была боль потери того, что определяло меня. С тех пор, как был ребенком, не было ничего в мире, кем я хотел бы быть, кроме солдата. Я освоил то, как правильно отдавать честь ещё до того, как вылез из пеленок, мне нравилось смотреть военные фильмы и играть в «Call of Duty»¹³. В то время как некоторых детей пугала угроза военной школы, я не мог дождаться, чтобы поступить в Вест-Пойнт¹⁴. Больше всего на свете мне хотелось пойти по стопам отца.

Но теперь всё это было позади.

Оглянувшись через плечо, я крикнул:

– Я знаю, что ты позади. Перестань быть ссыклом и догони меня.

Мой агент Секретной службы, Тай, поспешил ко мне.

– Ты должен прекратить это, Торн. Ты же знаешь, что не должен выходить на публику без меня, – фыркнул он из-за сочетания напряжения и негодования.

Я бросил на него взгляд.

– Ты действительно думаешь, что какой-то бесправный избиратель, ненавидящий политику моего отца, будет ждать, чтобы убрать меня во время моей пробежки в шесть утра?

Тай хмыкнул.

– Никогда не знаешь наверняка. Случались и более странные вещи.

– Дерьмо.

Мне казалось, что в последнее время я получаю много удовольствия от этого слова. Я сказал то же самое моему отцу после того, как его избрали президентом, а мне выдали агента Секретной службы по возвращении в Штаты. Я понимал, что у маленьких детей президентов есть агенты, и был даже рад услышать, что у моей младшей сестры, Кэролайн, будет вооруженный надзор, благодаря которому ею не воспользуется какой-нибудь придурок, но взрослые дети президента? Это было немного смешно, не говоря уже о том, что совершенно унизительно для кого-то вроде меня. Учитывая, что я провёл свою взрослую жизнь, защищая других, я ни за что не соглашусь на то, чтобы за каждым моим шагом следили.

Мало того, что мне пришлось оставить военную карьеру в результате президентства моего отца, так этого показалось недостаточно. Хоть я, возможно, и был вынужден оставить свой пост и товарищей по службе, я бы поставил ногу на то, кто будет защищать меня. Я не собирался принимать какого-то крутого парня, прошедшего минимальную двадцати восьми недельную программу подготовки Секретной службы в Джорджии и Вашингтоне. Когда дело дошло до этого, я не просто потребовал военного человека, а того, кто сражался в бою и знал, что солдат испытывает умственно и физически.

Я потребовал Тая.

Тай Фрейзер был наполовину англичанином, наполовину шотландцем, выросшим в лондонском Ист-Энде¹⁵, или, как он любил говорить, в его сомнительной части. Он не только служил в стрелковом полку британской армии, но обучался и работал в элитном «Агентстве безопасности Блэкстоуна» в Лондоне. Последние два года Тай был личным телохранителем моего младшего брата Баррета. Их рабочие отношения фактически начались как личные, они стали друзьями, когда Тай впервые переехал в Нью-Йорк из Лондона. Именно из-за этих отношений я думал, что Баррет разозлится на меня за то, что я попросил Тая, но, к моему удивлению, он дал мне зелёный свет.

– Может, ты просто отвалишь и позволишь мне делать свою работу? – спросил Тай.

– Хорошо. Я постараюсь, – проворчал я.

– Спасибо.

Остальные пять миль¹⁶ мы пробежали молча. Это была ещё одна вещь, которой я восхищался в Тае: его честность. Несмотря на то, что он был другом семьи и мог бы воспользоваться этим, чтобы убраться отсюда, он делал всё по-своему, не говоря уже о том, что сильно обижался, когда не мог делать свою работу так тщательно, как ему хотелось. Пока я сосредоточился на беге, я знал, что его чувства были в состоянии повышенной готовности к любой опасности, которая могла появиться. Если, не дай бог, какой-нибудь псих действительно попытается причинить мне боль, я не сомневался, что Тай отдаст за меня свою жизнь.

Именно по этой причине мне действительно нужно было перестать вести себя как придурок из-за того, что он защищает меня. Честно говоря, мне нужно было перестать вести себя как придурок со всеми. Я всё ещё злился и обижался на то, что меня заставили отказаться от военной карьеры. Вы могли бы подумать, что после того, что я видел в жизни и учитывая мой возраст, я был лучше подготовлен, чтобы справиться со своими эмоциями, но это было не так. Я вёл себя как ребенок, делавший всех вокруг себя такими же несчастными, каким был он сам.

Когда приблизился к своему дому, моя правая нога, болевшая последние две мили, начала кричать в агонии.

– Боевая рана доставляет тебе неприятности? – спросил Тай, должно быть увидев мое страдальческое выражение лица.

Я молча кивнул. Пять месяцев назад конвой, который я возглавлял, попал под вражеский обстрел, прежде чем вокруг нас разорвались несколько придорожных бомб. Ублюдки убили двух моих людей, а я остался с ногой, полной осколков. Главный хирург в Ландштуле в Германии сказал мне, что, если бы один из осколков попал на дюйм выше, он бы задел мою бедренную артерию, и я бы умер от потери крови. В то время как солдат смотрит на Мрачного Жнеца каждый день, когда он или она находится в бою, было отрезвляюще слышать, как близко я подошел, не говоря уже о том, как опасно близко попал осколок, чтобы лишить меня члена.

К счастью, раны быстро зажили, и через неделю мне разрешили вернуться в поле, но моё пребывание в Афганистане было недолгим. Два месяца спустя мой отец был избран президентом. Пока я был дома на инаугурации, папа отвёл меня в сторону. С тех пор прошло шесть недель, но этот день был еще так свеж в моей памяти.

– Я рад, что ты дома, сынок.

Я ответил ему улыбкой.

– Хорошо быть дома. Но мне не терпится вернуться в поле и закончить дело.

Выражение лица отца стало печальным.

– С тех пор как я был избран, Министерство обороны поставило меня в известность о проблемах безопасности. Их последние данные очень тревожат.

Я нахмурился, глядя на него.

– Моему подразделению грозит всё большая опасность?

Он кивнул.

– Но не из-за каких-то растущих фракций.

– Мне кажется, я не понимаю.

– Они в опасности из-за тебя.

– Из-за меня?

– Ты сын президента, Торн, трофей, который можно завоевать и использовать в политических целях. Пока мы говорим, их силы работают в два раза быстрее, чтобы найти тебя. – Папа покачал головой. – Я не могу позволить себе такой риск.

– Но я дал клятву служить и защищать эту страну, не говоря уже о том, чтобы руководить своими товарищами. Мне жаль, но я отказываюсь отступать только потому, что моя жизнь находится в чуть большей опасности, чем это было до того, как ты стал президентом.