Наш стаб был пристыкован к черноте, как к размазанной кляксе, а с другой стороны через пять километров начиналась целая сеть озёр и речушек с постоянными перезагрузками. Уровень воды поднимался или опускался метра на полтора совершенно случайным образом. Настоящие заливные болота. За два дня можно было увидеть огромную водяную гладь озера глубиной чуть по пояс, или нескончаемые вонючие лужи с дохнущей от жары рыбой, и раскисшую глину с сотнями сидящих повсюду лягушек. Дополняли картину деревья, падающие от раскисшей почвы, остатки строений и камни. Для техники места совершенно непроходимые, как и для лодок. Армия внешников шла к нам с фронта, а вот с боку и тыла через эти болота сюда двигалось немало пеших отрядов. Человек – это такая скотина, что где не проходят танки и лодки, всегда могут пройти двуногие, гонимые боевым духом или алчностью.
Я скрёб лапой по карте, выл и рычал, поворачивал морду. Болота считались непроходимыми, и удара оттуда не ждали. Разумеется, с той стороны твари захаживали, и стены с пулемётами там имелись, но к обороне от двуногих уродов с этой стороны готовы не были. Десяток выстрелов из РПО по открытым огневым точкам мог полностью открыть тыл.
– Уверен? – закончив карандашом обводить показания моих лап, сказал один из командиров.
Я несколько раз повернулся, вставая в стойку, и повторил рыки. Команды посыпались как из рога изобилия. Один из офицеров поднял трубку:
– Блохастый у нас будет на КП, он тут нужнее, возьмите кого-то из сенсов и выдвигайтесь, – положил телефон и сказал мне: – Я предупредил вторую колонну, и пока ты в штабе.
Другим собакам они фукают и цокают, а мне все повадились просто говорить. Я прикрыл глаза и лёг на брюхо, удобно разместив морду на лапах. Совершенно не собирался отдыхать. Мою душу скребли кучи кошек, но причину понять я не мог. Вроде бы хитрый замысел врагов раскрыт, и удар со стороны болот не будет неожиданным. Ещё раз и ещё я перепроверял своё чувство и данные тактической карты. Всё на месте. Разумеется, увидеть в этой куче снайпера или ловкого спецуру я не мог, но и повернуть ход сражения пара умников не сумеет.
Услышал доклад разведчиков, подтвердивших, что болотоходцев обнаружили, и сейчас их мочат. Даже пару орудий зацепили к бульдозерам и потащили в ту сторону. И вот с чего столько душевных кошек? Да, перевес в технике не на нашей стороне, но и задача несложная – просто продержаться пару дней.
Полторы сотни тяжёлой бронетехники с обеих сторон. Для этого мира – больше, чем Курская дуга для нашего. Несколько тысяч человек. Полсотни орудий, гранатомёты, безоткатные носимые системы. Милые домики нашего стаба выполняли функцию дотов. Нас давили со злым упорством и отчаянием: cлишком много было на кону. Моё обнаружение отрядов, идущих с болот, сильно смешало планы внешников, но не могло повлиять на расклад сил. Всюду гремела канонада, а воздух переполняли запахи горелого масла и дизеля, горевших строений и покрышек. В очередной раз ударило, и с потолка посыпались крошки бетона.
Я рвался наружу. Не знаю, чем мне там было заниматься, но меня всем нутром тянуло из бункера. Наверху шёл бой, там матерились, орали, скрипели зубами бойцы, всюду горела куча брони. Я знал, что нужен не здесь, и сейчас командиры были спокойны. Несколько человек раздавали указания, рисовали карту боя, а остальные были уже у своих частей – некоторые к этому времени, к сожалению, погибли. Потери с обеих сторон были ужасными. Никто не строил иллюзий – раненых будут добивать.
Наглая псина в моем лице выбежала наружу. Справа от меня разгорался танк, ещё по инерции лязгая замедляющимися траками; немного проехал и замер. Это наши. Парни пытались вылезти из люков, но, очевидно, их сильно контузило, и им не хватало сил. Взяться за оружие я полноценно не мог, а вот что-то сделать – вполне. Мои кошки орали и скребли на всю катушку, но что они беснуются, я понять не мог. А пока я буду думать – надо что-то делать. Бойца, который вылезал из башни, разорвало очередью из крупнокалиберного пулемёта. Второй вывалился перед лобовым листом танка, и был на открытой местности. Я подбежал. Удобной ручки на загривке не было, но всегда можно схватить, как щенка, за шкирку. Передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать. Щедрая очередь из автомата прошлась по месту, где только что лежал боец, и одна из пуль попала в берец, оторвав переднюю часть ступни. Но это ерунда – здесь это всё заживает и отрастает как на собаке; главное, что боец был теперь укрыт за катками танка.
Прыжок на корпус дался мне очень легко. Второго, наполовину высовывающегося из верхнего люка, танкиста я в один рывок стащил вниз. Мы вместе полетели на землю. Он мотал головой и плохо понимал, что происходит. Всё лицо оказалось истыкано крошкой металла, а одного глаза не было. В пару рывков я подтащил бойца к первому, и он занял место рядом со своим контуженным товарищем. Танк разгорался, и здесь я уже никого спасти не мог, а вот на том перевернутом броневике, под который залетел фугас – там вполне мог. Мотор ещё работал. Люки пытались открываться, и одуревшие от удара люди неспешно выползали. Муры сосредоточили на машине огонь крупнокалиберных пулемётов. Они били в днище, и через раз пули пробивали легкобронированную машину. Удобная эта ручка на загривке – кстати, на форме штурмовиков она была. Передние назад, задними отжать; передние назад, задними отжать. Некоторые бойцы меня узнавали. Я не мудрил. Просто хватал, чтобы затащить за броню. Да, она горит, да, может взорваться боекомплект, но это всё равно лучше, чем лежать посреди поля, дожидаясь пока тебя добьют. Раненых тут реально добивали.
Мимо пронёсся объятый огнём древний «Леопард-2», как бы ещё не самой первой модификации; въехал в склад сбивая пламя кусками строения, и ударил в следующий. Это был не наш танк. В него сразу с нескольких сторон выстрелили из гранатомётов, и парой гранат достало бешеную объятую огнём машину, стреляющую во всё, что движется. Машина заложила вираж, проехав мимо драпающего со всех лап меня буквально в паре метров. Экипаж «Леопарда» пытался сбить пламя. Со всего размаху танк ударился в милый домик в немецком стиле на краю нашей милитаризованной зоны. Стена треснула, но устояла. Мехвод явно не рассчитывал, что эти аккуратные постройки имеют толщину стен в метр железобетона, а то и больше.
Удар был сокрушительный. Массивную башню сорвало с погона и сдвинуло вперёд, пламя вспыхнуло и объяло всю машину. Я галопом понёсся от пылающей брони. Никогда не доводилось видеть даже на полигоне таких смертельных таранов. Это была ошибка экипажа, но кто ж знал, что миленький домик делался с железобетонными стенами такой толщины?
В процессе драпа я стащил в траншею ещё двух человек. Они были явно не в себе и не осознавали происходящего. У первого не было обеих ног и виднелось ещё несколько пулевых ранений, другой просто истекал кровью из носа и ушей, хотя больше повреждений я не видел. Просто стащить в траншею и бежать дальше. Я занимался, чем мог, но каждую секунду слушал своих кошек. Кошки дружно орали, но ничего внятного пока не говорили.
Бой превратился в собачью свалку. Решение атаковать внешников в лоб было тяжёлым, но, пожалуй, единственно правильным. Перевес в технике, как в те далёкие годы, когда проходили великие танковые сражения, был на стороне противника; но знание местности и максимальное сближение нивелировали это преимущество. Повсюду была горевшая техника, бегали люди, пули перепахивали землю. Все стреляли во всех. Даже самая лучшая броня ничего не может противопоставить выстрелу в упор или отчаянному парню с гранатомётом.
Я бежал зигзагами, но в такую шуструю квазисобаку ещё попробуй попади. Да и особого интереса я не представлял, потому что обычно собаки бегают безоружными. Я вбежал на позицию гранатомётчиков. Здесь упал хорошего калибра фугас, и все были мертвы. Ящики с трубами были разбросаны повсюду. Много было пустых – отстрелянных. Крупнокалиберному пулемёту погнуло дуло и выдрало внутренности ствольной коробки, а несколько человек разорвало в клочья.
