– То есть разговаривать об условиях труда и оплаты мне нужно с вами?

– Да, со мной. И мы обязательно об этом поговорим, только сначала покажите мне “Галадриэль”.

– Хоть сейчас, сеньор, она же рядом, на синхронной орбите. Мы и работали там, такого монстра в ангар не запихаешь, даже по частям не влезет. Пожалуйте в бот – и полетели смотреть.

– Да вы от бедной девушки живого места не оставили, – заметил Лейбович, осматривая линкор снаружи.

– Девушки?

– По-моему, Галадриэль – женское имя. Что-то такое мой одноклассник читал, повернут был парень на древних сагах, ну или байках, теперь уже не понять.

– Это я не знаю, сеньор. Но у нас было задание по упрочнению силового каркаса как минимум втрое – мы сделали почти вчетверо, однако от трюмов пришлось вообще отказаться, а на остальных палубах осталось не так много места. Даже полноценный экипаж не влезет, две трети кают мы ведь тоже “под нож пустили”.

– Да, вижу, “девушка” была толстовата, а теперь наоборот страдает анорексией, – усмехнулся Лейбович, – Но пусковые для тяжелых торпед ведь сохранены?

– Это да, сеньор, вообще все оружейные системы, что там были, мы не сокращали. Главный калибр, вспомогательный, торпеды эти странные – все осталось как было. Единственно что пусковые для торпед не на корме и нижней палубе, а посередине и на верхней.

– Вот так вот?

– Вот так вот. Двух нижних палуб там вообще теперь нет, сами видите.

– Да, и двигатели практически на пилоне.

– Это из-за расчетов прочности, сеньор. Получалось только так.

– Так я и не критикую, сделали что надо – и молодцы. Посмотрим теперь изнутри?

– Конечно. Идем внутрь.

– О! А причальная рампа теперь тоже “наверху”?

– Да, по той же причине.

– Интересный корабль получился.

– А кто теперь на нем летать-то будет?

– Как кто?! – ответил Лейбович, – Мы и будем!

– С третью экипажа?

– Даже менее того. Есть у нас… Специалисты.

– То есть байки про то, что пилот-маг “вырубил” два линкора лаймов – это не байки?

– Нет, сеньор Загоруйко. Не байки. Только я вам этого не говорил, а вы… Сами понимаете. Это “одно из тысяч воспоминаний, которые нам с вами вовсе не нужны”.

– Понимаю, сеньор. Что ж, пойдемте внутрь.

– Ох, и потолки ведь низкие!

– В спецификации было сказано два метра, против обычных трех. Нам это очень облегчило работу.

– Хорошо, хорошо. Вот что, сеньор Загоруйко, я приглашаю вас на церемонию переименования корабля. Ведь он практически новый – значит, и имя должно быть новое.

– А когда, сеньор Лейбович?

– Пока не знаю. Ждем прибытия будущего капитана.

– А парням можно? Ведь это они работали.

– Можно, но ведь это означает определенный допуск, в смысле секретности. Всем, кто хочет поучаствовать, включая вас, “шабашниками” уже не бывать.

– Это в смысле увольнения или…

– “Или”. Это в смысле постоянного контракта. “Парни” ваши к такому готовы?

– Готовы, сеньор, даже спят и видят. Один был против, всего один – но он уже улетел домой.

– Что ж, хорошо. Тогда можно организовать церемонию с привлечением всех “причастных”.

– Общая тревога! Аларм! – взвыла система оповещения. Лейбович и Загоруйко аж подпрыгнули, но на самом деле в систему входили несколько побитые крейсера Рождественского и фрегаты фон Эмдена. Второй раз система взвыла при входе “Санта Марии”, а когда дотащился “Адмирал Бельграно”, даже выть не стала – надоело, наверно. Ну или сигналы “свой-чужой” были наконец-то распознаны.

***

– Ой! Это же летающий гроб! Только с яйцами.

– Менолли!

– Ну сами посмотрите!

– А и правда. Гроб с яйцами. Только все-таки форма не очень.

– Так это и не для человека гроб.

– А для кого? Для хомячка? – засмеялся Фернандо Алонсо.

– Не, гроб для хомячка – это коробка от комма. А это – даже и не знаю.

– Это, наверно, гроб для рыбы хабанзон! Помните, Ник рассказывал?

– Точно!

– Только умоляю, не называйте его “Хабанзоном”, – раздался на общей голос Кортасара.

– В смысле “не называйте”? – удивилась Менолли.

– Так нам ему еще название придумывать! Новое. После такой переделки надо и переименовать, это не “Галадриэль” уже, это непойми что. Я пока ничего не придумал, адмирал Лейбович – тоже.

– А он что, тоже здесь?

– Да, и Узи припожаловал. Только не вовремя. Вовремя – разве что вы.

– В смысле?

– Да у нас “на хвосте” остатки флота лаймов, включая неповрежденный линкор. “Ахиллес”, с ним трудно справиться, уж больно броня толстая.

– Пиииииии!

– Рамота?

– Рамота говорит, что ей срочно нужно на новый, ну “старый-новый” корабль. Она что-то придумала.

– Вот, интересно, что. Как с линкором воевать?

– Не знаю! Она не говорит.

– Ладно, для нее и строили, в конце концов. Пускай осваивается.

– Пи! – сказала Рамота и исчезла.

– Все, она уже там, – сказала Менолли, – Сейчас начнет развлекаться… Нет, не начнет. Только посмотрела.

Рамота опять появилась на мостике “Гинсборро”. Вид она имела очень довольный.

– Ей понравилось!

– Это хорошо, но нам тут опять, похоже, воевать, Менолли.

– Рамота говорит… Подождите. Это странно. Да, она говорит, что вам воевать не надо.

– Как это “не надо”?

– Она все сделает сама. Хочет показать, что не только ей от нас есть польза, но и наоборот, ну и все такое.

– Рамота? Одна?

– Ну вместе с этим новым кораблем.

– Это не дело, – вмешался Кортасар, – Крейсера и фрегаты мы все-таки выдвинем на фланги. Зигфрид, Николай, что скажете?

– Выдвинемся, не вопрос, – ответил Рождественский.

– Еще как выдвинемся, у меня опять почти полный состав, пострелять можно от души, – сказал фон Эмден.

– Вот и славно. Тогда и начинайте, не думаю, что наши преследователи задержатся надолго.

***

– Рамота, возьмешь меня с собой?

– Нет, Менолли, ты не выдержишь, даже в капсуле. Я буду летать как дома – ну то есть как дома на крыльях, а теперь на вот этой железяке. Ведь ее моторы рассчитаны на ее “старую” массу, а теперь она стала вдвое легче. Инерция будет слишком большая.

– Интересно, а Рамота знает, какую перегрузку может выдержать? В смысле, в наших единицах? – спросил Фернандо.

– Момент… Да! Пятьдесят “же” запросто, семьдесят – с трудом, но без потери сознания.

– Ничего себе! С учетом компенсаторов, к этому можно добавлять еще полсотни, даже на линкоре. Да что там говорить, “Пингвин” поглощает до семидясети – но все равно “не дотягивает”. Круто.

– Вот Рамота и хочет “покуражиться”.

– И эта возможность появится у нее очень скоро, – прервал разговор Кортасар, – Они прыгнули в нашу сторону. “Ахиллес” и не менее десятка крейсеров – видимо,все оставшиеся.

– А что с работягами?

– Спускайте вниз, время пока есть. Верфь не защищена, если раздолбают – никто не выживет.

– Но внизу пленные лаймы!

– Потеснятся. Кто не захочет – пусть летит на верфь, помирать от “дружественного огня”, вы там им это разъясните. Никто им не доктор.

– Си, сеньор!

***

“Ахиллес” удивил всех, выйдя из гипера не на границе системы, а практически внутри ее, рядом с “Гинсборро”, и сразу же начал стрелять. Борта “Гинсборро” уже вышли, иначе потерь было бы вообще немеренно, но и так вторая полетная палуба со всей командой техов была “вынесена” прямым попаданием.

– Рут! – раздался вопль Рамоты, который “услышали” все, – Рууууут!

– Прости, Рамота, – ответил Алонсо, судорожно уводящий авианосец с линии огня, – Прости. Он был на второй палубе. Я ничего не могу сделать, только спасти остальных. Да и то не факт.