Он ничего не понимал. ОНи ведь ненавидели друг друга. Но весь мир знал, что она собой прикрыла его от непростительного. Твою мать, зачем?

То самое пресловутое гриффиндорское безрассудство? – Наврятли.

Кто ответит?

Сегодня он был в доме на площади Гриммо. Присматривался к будущему владению, он ведь Блэк. А потом сорвался, как ошпаренный. И теперь он здесь.

– Так и будешь там стоять или все же выпьешь?

– Мне нужны ответы, – Драко сел напротив друга, отхлебывая прямо из горла.

– Мне тоже.

– Почему у меня провалы в памяти?

– Тебе же уже сто раз повторяли, – Блейз закатил глаза. – В тебя угодило какое-то неизвестное проклятие, вот у тебя и беда с памятью.

– Допустим, но почему я не помню именно ее?

– И это тебе уже сто раз объясняли. Она умерла на твоих глазах, практически, руках. И мозг просто отторгает этот факт.

– Я ничего не могу вспомнить о ней.

– Это нормально.

– Но она мне снится, и такое чувство, будто это обрывки воспоминаний, – шепчет Драко.

– Это твоя хорошая фантазия, – улыбнулся Блейз, но напрягся.

– Ты хочешь сказать, что у меня с ней ничего не было?

– Ты сам орал, что никогда и ничего с магглорожденными у тебя не будет, – фыркнул Блейз.

За окном первый раскат грома.

– И я ее даже не насиловал?

– Малфой, что за херня?

– Просто пытаюсь логически себе объяснить…

– Это не твое, – улыбается мулат.

Но Малфой невозмутимо заканчивает :

– Откуда у меня с ней ребенок.

Второй раскат грома, и улыбка медленно сползает с лица Забини.

– Почему ты молчал одиннадцать лет? – серые глаза прожигают Блейза.

– Я до сих пор не уверен, что он твой.

– Он мой.

– Как ты узнал?

– Был на Площади Гриммо и кое-что увидел.

– Что?

– Фамильное древо Блэков, – ответил Малфой. – Представь мое удивление, когда я увидел там не просто себя.

– Ну-у-у… Эм, поздравляю.

– Одиннадцать лет, Блейз. Ты держал меня в дураках одиннадцать лет!

– Зачем ты здесь? – шепчет мулат, а за окном очередной раскат.

– Угадай.

– Ты пришел забрать его? – что-то обрывается внутри.

– Ты хороший отец, а я пока не готов к этому. Мы должны что-то придумать с этим, но сейчас мне нужно что-то другое.

– Что?

– Ответы.

И они проговорят до глубокой ночи. Блейзу придется напомнить другу, как много общего у того с Гермионой.

– Все равно не могу вспомнить, – Драко вертел в руках колдографию, которую в свое время отобрал у Криви. – Но теперь буду серьезнее относится к своим снам. Спасибо, – поблагодарил Драко и покрутил на пальце кольцо.

Не фамильное. Другое. Это было его напоминание о войне. И когда Малфой начинал нервничать или сомневаться, то всегда потирал камень пальцем. Этот камень он тогда забрал у Поттера. Напоминание о тех днях придавало сил двигаться вперед. А еще Грейнджер в его снах становилась более четкой.

Блейз даже не обернулся, когда друг исчезал в камине. А потом снова вернулся.

– Зачем вернулся? – бросил Забини, не оборачиваясь.

– Пришел забрать свое.

Блейз подпыгнул на кресле и резко встал на ноги.

– Ебаная встреча выпускников, – прошептал мулат и кинулся к другу.

Не было дружеских объятий. Сильный толчок в грудь:

– Я тебя искал!

Очередной толчок в плечо.

– Я ждал тебя!

Снова в грудь.

– Но ты не прочитал ни одно чертово письмо!

– Мне нужно было побыть одному!

– А я не хотел оставаться один! – закричал Забини. – Это что? Это кровь? – ужаснулся мулат.

Тео посмотрел вниз. Действительно, из мешка капало.

– Прошу прощения, мне нужно это где-то оставить до завтра.

– Что это, блять, такое? – Блейз был не напуган, но встревожен.

– Мистер Грейнджер.

– Нотт, во что ты ввязался на этот раз?!

– О, в этот раз я ничего не делал, просто ждал. Все одиннадцать лет.

– Правда?

– Она бы мне не простила убийство, но вот осквернение могилы очень может быть.

Блейз щелкнул пальцами, и возник домовик.

– Возьми у Теодора мешок и засунь его подальше с моих глаз, но в прохладное место, – поморщился Блейз.

Домовик исчез с ношей, предварительно убрав капли крови с пола.

Друзья расселись по креслам, и Забини открыл новую бутылку.

– Ты ведь приходил к нам, верно? – спросил Блейз.

– Как ты понял?

– По запаху, – выдохнул Блейз. – Не было и дня, чтобы я не думал о… о вас двоих.

– Все нормально, – Нотт поднял бокал, словно в тосте, и залпом выпил.

– Почему ты в перчатках?

– Разве так сейчас не модно? – лукаво улыбнулся Теодор. – Я всегда в них.

– Покажи, – Забини впивается глазами в друга.

И Нотт медленно снимает перчатку. И Блейз непонимающе смотрит на друга. А потом Нотт снял вторую перчатку, и мулат ахает.

– У Петтигрю была такая же, знаешь? – Нотт поднимает вверх серебристую руку. – И знаешь, что? Она его задушила.

– Но как ты?..

– Я хотел жить, Блейз, – пожал плечами Нотт и вернул перчатки на место. – Я очень хотел жить, поэтому заменил одно проклятье другим.

– Почему?

– Я был проклят в тот момент, когда схватился за посох, – начал Тео. – Это у Дамблдора был Снегг, чтобы замедлить проклятье, у меня же не было никого, – грустно продолжил Нотт. – Но Геллерт сказал, что темную магию можно заменить на точно такую же.

– Он ведь бежал?

– Сначала отрубил мне руку, – хмыкнул Тео, – пока проклятие не распространилось по всему телу.

– Нихера себе, – выдохнул Блейз.

– Ну вот так, – грустно сказал Нотт. – Я мог умирать медленно и мучительно в течении года, а в итоге сам не знаю, когда моя рука меня же и придушит.

– Тео, – Забини теребил ворот рубашки, не решаясь задат вопрос, который его мучил. – Если ты тут, то… что это значит?

– Ты ведь понимаешь.

– Я должен услышать, – Блейз прикрыл глаза.

– Гермиона Грейнджер проводит сына в Хогвартс.

– Ты нашел способ? – Блейз не верит в происходящее.

– Просто ждал.

– Одиннадцать лет?

– Так уж вышло, – развел руками Теодор. – Это ведь ее медальон?

– Да, – Блейз сжал украшение в кулак.

– Это крестраж. Я чувствую.

– Как ты?

– Это я послал того Пожирателя. Возьми этот кулон завтра.

– Что будет завтра? – губы пересохли и потрескались.

– Годовщина, – хмыкнул Нотт. – Одиннадцать лет назад умер Волан-де-Морт.

– И родился Скорпиус.

– И вернется Грейнджер.

Блейз зажмурился, словно это был сладкий сон.

Не сон.

– И мне нужно кольцо Малфоя.

– Зачем?

– У него воскрешающий камень, – пожимает плечами Нотт.

– Это же сказка, – Блейз смотрит на друга, но тот серьезен. – Он тоже не поверит в это. Но Теодор достал мантию-невидимку и самую могущественную палочку на свете. – Понял. Но это ведь невозможно все!

– Почему?

– Никто не делал такое до нас!

– Просто у них не было наших мозгов и состояния, – весело фыркает Нотт, но его глаза грустные.

– Ты не уверен? – Блейз разглядел что-то на самом дне его глаз.

– Это сработает, я точно знаю, но…

– Но?

– Вдруг она выберет не меня?

– Такое разве возможно? – качает головой Забини.

– Я каждый день вижу, как она бросается под Аваду, спасая его. Зачем, Блейз? А вдруг это… ну то самое? – но мулат молчит, не перебивает. – Я каждый день успокаиваю себя тем, что это ее способ покончить с собой, ведь она так устала. Но она бы не сделала, ведь у нее был Скорпиус. А для чего она стерла ему память? Неужели хотела дать шанс на нормальную жизнь? Неужели так сильно любила, что отпустила?

– Все последнии дни она говорила только о тебе. Она любит тебя.

– Да, я знаю. А знаешь, что самое больное? Она прислала мне патронус, где сказала, что любит меня. А потом на моих глазах кинулась под зеленый луч. Весьма… иронично.

– Ты боишься, что не выдержишь, если она вернется к Драко?

– Ты меня не слышишь, Блейз, – качает головой Нотт. – Мертвое сердце не может снова разбиться.