В этот день она ничего не добилась от Гермионы. Но это было неважно, ведь гриффиндорка была в ее полном распоряжении.

Она пытала Гермиону на протяжении еще шести дней, лопая ее сосуды и разрывая мышечные ткани какими-то неизвестными девушке заклинаниями. Она бредила от температуры и боли, но язык держала плотно за зубами. Все тело было уже не в ссадинах, а в глубоких разрезах. Тоненькая струйка крови постоянно вытекала из разбитой губы, но Пожирательнице этого было мало. Она с огромным удовольствием в глазах ломала каждую косточку, наступая на каждый палец девушки своим толстым и тяжелым каблуком.

Ковер был весь в крови. В ее крови. И Гермиона не понимала, почему еще не умерла. Но организм так привык к пыткам по несколько раз на дню, что просто перестал реагировать, притупляя боль.

– Что, думаешь помереть от потери крови? – плюнула в нее Лестрейндж. – Отвечай!

Но Гермиона не могла, потому что полностью сорвала голосовые связки. Она могла лишь хрипеть, но Белла пинком в живот намекнула, что это не то, что она хочет услышать. Сил не было, чтобы кивнуть, поэтому она просто постучала пальцем по некогда белому ковру. И Белла это заметила.

– Ну что ты, дорогуша, я не позволю тебе умереть, так быстро, – приторно-сладким голосом сообщила Белла. Гермиона содрогнулась, и кровь стала пузырьками выходить из горла. – Но и переводить на тебя настойки я тоже не собираюсь.

Гермиона не видела, но слышала, что ее палач с чем-то возится, но никак не могла понять, что та делает. А потом запах паленой плоти ей все пояснил. Ее запах.

– Так лучше, дрянь? – безумно смеялась Пожирательница, протыкая тело девушки острым металлическим штырем, раскаленным докрасна.

Она прижгла каждую рану на ее теле, но при этом не забыла нанести пару-тройку новых. Пару раз Грейнджер все же смогла отключиться, но Белла тут же приводила ее в чувство, не давая насладиться забытьем.

– Семьсот четыре. Семьсот пять, – лишь бы не отключиться.

В последние разы на ее пытках присутствовал Драко. Она видела его серое лицо. Казалось, он тоже получал удовольствие от происходящего, но Гермиона не могла быть в этом уверена, поскольку перед глазами все плыло.

– Аккуратнее, – как-то попросил он тетку. – Мы хотим подарить ее Темному Лорду. Он тоже хочет задать ей несколько вопросов.

– Господин будет лишь через неделю, не раньше. Мы успеем ее подлатать, – и она, в который раз, давит каблуком на сломанные пальцы. – Ну что, как насчет поговорить, дрянь?

Но Гермиона лишь качает головой. Язык прилип к нёбу и вообще не шевелился. Гермиона не понимала, как он такой распухший вообще помещается во рту.

– Облегчи свои страдания, – рекомендует Драко. – Ответь на все вопросы, Беллатриса может быть благодарной, не так ли?

– Еще бы, – рассмеялась та.

Очередная пытка раскаленным железом. В этот раз Белла превзошла себя. Она порвала лохмотья гриффиндорки и прошлась по особо чувственным участкам тела.

– Нееееет! – завопила Гермиона, пытаясь хоть как-то увернуться. Безуспешно.

– Смотрите-ка, – хмыкает Пожирательница, – у нас голосок появился. Поговорим или продолжим?

– Катись к черту! – на последнем издыхании просит Гермиона. И Белла смеется.

– Ну что ж, я окажу миру услугу, – улыбается Белла, раскаляя прут. – А знаешь, как? – но Гермиона молчит, лишь смотрит, как зверек, в эти безумные глаза, которые не способны на жалость. – Грязь не должна порождать грязь, – растягивает она губы в подобии улыбки.

Не успела Гермиона и ухом повести, как оказалась хорошо зафиксированной на полу. Руки были высоко задраны за голову, а ноги раздвинуты. И только лишь когда Белла опустилась перед ней на колени, держа железку перед собой, Грейнджер закричала, что было сил. Белла подняла уголки губ, наслаждаясь паникой в глазах гриффиндорки.

Драко не выдержал. Просто больше уже не мог. У всего есть предел боли. И он свой уже перешел. Он не мог на это смотреть, поэтому закрыл глаза руками. Вот только уши больше нечем было закрывать. И громкий, отчаянный вопль оттолкнулся от потолка и рассылался по комнате, когда Гермиона закричала.

Больше не было сил. Она напоминала себе, что это ради Гарри, ради Ордена, ради друзей. Но сколько она тут уже? Почему ее не спасают? Почему их не спасают?

Но Гермиона держалась. Все еще держалась. Хоть ее и ломали, буквально, она была стойким оловянным солдатиком. Она держалась за соломинку. Если бы Гарри был на ее месте, ему было бы хуже в миллион раз.

– Мы искали план.

– Что? – Напряглась Белла.

– Орден терпел поражение за поражением, и мы решили, что у вас есть какой-то план.

– В моем сейфе?

– Вряд ли Пожиратели носят с собой такие ценные бумаги. Но все знают, что именно ты самая верная и преданная. Именно ты ближе всех. Поэтому план должен был быть у тебя.

Белла улыбнулась. Определенно, девчонка льстит, но все равно это было приятно.

– И что вы там нашли? – взяла она себя в руки.

– Дракона! – с ужасом произнесла Гермиона.

Белла сначала рассмеялась, а потом больно дернула Гермиону за волосы, вынуждая ту посмотреть в глаза.

– Что вы украли?

– Ничего!

– Что вы украли? – она сильнее оттянула непослушную копну.

– Ничего!

– Отвечай, дрянь!

– Мы не успели! Мы случайно обо что-то споткнулись и сработало заклинание умножения. Это чудо, что мы смогли освободить дракона и улететь.

Белла долго и изучающе смотрела на распластавшуюся девушку, словно искала в той изъяны, на которые надо нажать, чтобы выдавить правду, как пасту из зубного тюбика. Белла с удовольствием пытала бы Гермиону и дальше, ведь у них были “личные” счеты, но Темная метка дала о себе знать.

– Вот черт, – выругалась Лестрейндж. – На самом интересном месте. Но я оставлю тебе подарочек на всю жизнь.

И Беллатриса достала небольшой серебряный кинжал.

– Дрянь, – Белла опалила ее своим несвежим дыханием, а затем начала царапать что-то на ее предплечье. – Теперь все будут знать, кто ты такая.

Закончив, Пожирательница полюбовалась своей работой, переворачивая ее руку своим ботинком.

– Сойдет, – решила она. – Драко, милый, отведи это маггловское отродье в подземелье. Пусть одна сидит и думает над своим поведением, – и Белла исчезла в дверном проеме.

Он не сразу рискнул к ней подойти. Издалека он смотрел, как поднимается ее грудь в такт дыханию. Как громмко она хрипит. Как кровь вытекает с краешка губы. Как она вся лежит обнаженная и израненная.

– Грейнджер? – позвал он, но она даже не шелохнулась. Лишь хрипы стали чуть громче в этой оглушающей тишине. – Грейнджер! – кинулся Драко и упал на колени перед дрожащим телом. – Открой глаза! – просит он, чуть ли не умоляет, срываясь на крик. – Не смей умирать! – его ладони быстро ощупывают повреждения. – Ты не можешь оставить меня одного. Не сейчас.

Ее тело не просто кипит. Оно горячее, как лава. И Драко становится страшно. Страшно, ведь она не переживет холод подземелий. Решение приходит моментально. Инстинктивно. Ноль мозгов. Только импульсы.

Подхватив девушку на руки, пинком открыл дверь и понес не вниз, а наверх – в свою комнату. Потому что ей давно было там самое место. И не важно, как она тут очутилась, но он ее не отпустит.

– Разве подземелья находятся не снизу, Драко? – Люциус стоял у подножия лестницы, наблюдая за сыном.

– Да, отец.

– Разве ты не должен… разве ей не место в нашей темнице?

– Разве мы не устали терять женщин, которых любим? – в лоб спросил Малфой-младший.

И Люциус открыл и закрыл рот, не зная, как правильно на это реагировать. Не так он воспитывал сына. Не так он должен показывать свои эмоции. Все было не так.

Драко же смело и открыто смотрел на отца. Битва характеров. И он победил, когда Люциус, не зная, что сказать на это, развернулся и ушел. Плечи юноши вздрогнули, когда за Люциусом хлопнула дверь одной из комнат. Это же и привело его в чувство. Опомнившись, Драко полетел вверх по лестнице.