Но вместо этого судьба дала ей волшебную палочку. Перспективы стали большими, как и ответственность. Гермиона шла к своей цели, да еще умудрялась тащить за собой друзей. Но судьба решила посмеяться над ней и послала ей любовь.

И сейчас Гермиона сидела рядом с Роном, который с важным видом сжимал ее коленку в Башне Гриффиндора, и не понимала, что не так.

Она мечтала об этом последние два года.

Она хотела этого.

Но она чувствовала… абсолютно ничего. Чужое. Незнакомое. И ладонь у него еще холодная.

Неловко. Будто она совершенно голая, и все на нее пялятся. Так и хотелось сбросить его руку и прикрыться.

Было что-то не так, но каждый раз, когда он ее целовал – влажно и жадно – она мечтала о требовательных губах, что дерзко бы смяли ее.

А Рон злилися, потому что дальше поцелуя дело не заходило. Максимум, он мог погладить ее коленку, а хотелось бы потискать грудь. Но нет.

– Просто дай ей время, она уже никуда не денется, – советовала Джинни, которая немного, но чувствовала себя виноватой.

Но когда ее личное счастье замерло в балансе на весах, на Грейнджер было плевать. С совестью можно договориться, а вот жизнь надо выторговывать сейчас.

Драко Малфой в детстве всегда хотел быть высоким и красивым, как отец. Мечты сбылись. Но к этому еще бесплатно прилагалось одеяние Пожирателя Смерти. Звучало круто, и Драко не понимал, почему мать всегда плакала, когда он гордо обещал, что будет таким, как папа. Теперь понял, но Нарцисса больше не плачет.

Он разбил все зеркала в своей комнате, потому что видел в отражении монстра с белыми волосами. Не по годам серьезный взгляд выдавал всю боль, через которую юноша прошел. А сколько боли было впереди.

Черт, Дамблдор обещал ему защиту, и именно сейчас Драко готов просить о ней. Но кого? Старика уже нет, а Орден вряд ли примет его с распростертыми объятьями.

Но он был Малфоем. Уже на следующий день после своего неожиданного пробуждения он гордо сидел рядом с отцом и с важным видом кивал Темному Лорду. Он понятия не имел, о чем тот говорил, мысли были где-то в облаках, и кивать приходилось на автомате – банальная вежливость, желание показать, что ты слушаешь собеседника, или же желание жить.

Дни стали одинаково скучными и серыми. Даже природа плакала вместе с душой парня.

А Блейз Забини понял, что неважно, кем ты хотел когда-то быть. Важно, кем ты стал. А стал он херовым другом. Он потерял всех, не сберег.

Когда Блейз Забини снова отправится в Хогвартс, Золотого Трио там уже не будет – ребята сбежали, оставив записку Минерве Макгонагалл, в которой объяснили, что с ними все хорошо и не стоит их ждать на следующий учебный год.

Им не везло все лето. Ребята днями и ночами думали над крестражами. Их семь, а было уничтожено только два. Гарри считал, что, рано или поздно, Волан-де-Морт поймет, чем они занимаются, и перепрячет артефакты. Или же сделает новые. Было страшно всем.

Очень часто они ругались, но это бывает, когда ведешь уединенный образ жизни. У них были только они сами. Нельзя было просто пройтись по улице и развеяться. Нельзя было написать родным. Нельзя снять номер в гостинице. Только лес и палатки. Только общество друг друга, от которого ребята начали уставать.

– Получается, нам надо найти еще пять, – каждое утро говорил Рон.

– Со вчерашнего дня ничего не поменялось, – вздыхала Гермиона в ответ.

– Надо думать, – Гарри потер шрам.

Как-то раз он сказал Гермионе, что хочет попробовать окунуться в сознание Реддла, как тот сделал на пятом году обучения, но Гермиона в пух и прах разнесла эту затею.

Они знали, что третий крестраж – медальон, реплика которого всегда была у Гарри в кармане, как напоминание о тех страшных событиях, что он пережил в пещере.

Но это не облегчало дело. Ведь где-то было еще четыре. Четыре! А они понятия не имели, что те из себя представляют. Каждый раз, Гарри мысленно шептал “минус один”, ведь он тоже был крестражем в той или иной мере. Итого три. Три!

– Я знаю, что мы ищем, – Гермиона ворвалась в палатку.

– Ты промокла под дождем и бредешь? – рассмеялся Рон. – Мы целый месяц не могли додуматься, и наш единственный успех, это подачки Дамблдора, которые даже не работают, – кивнул Рон на золотой снитч в руках Гарри. – Не думаю, что ты…

– Ты бы выслушал для начала, – укоризненно сказал Гарри. Он похлопал рядом с собой, и Гермиона присела в паре сантиметров от парня. – Рассказывай, – улыбнулся он.

– Я думаю, что знаю, что мы ищем, – повторила она, когда уселась. – Даже не так, я уверена в этом! – ее глаза сияли. – Я только не знаю, где нам это искать, – немного опечалилась она.

– А толку тогда? – подал голос Рон, но Поттер на него шикнул.

– Медальон Слизерина, верно? – издалека начала Гермиона. Дождавшись, когда ребята кивнут, она воодушевленно продолжила: – Ты, Гарри, из Гриффиндора, верно? – очередной не понимающий кивок от мальчишек. – Тогда мы ищем что-то связанное с Когтевраном и Пуффиндуем, – победно закончила девушка.

– Неплохо, – согласился Избранный.

– Недостаточно, – возразил Рон.

– А что если я скажу, что знаю, что конкретно мы ищем? – подмигнула Грейнджер.

– Но откуда? – хором воскликнули парни.

– Из книг, – широко улыбнулась девушка.

– Но откуда? – Гарри никак не мог поверить.

– Вот, смотрите, – Гермиона открыла какую-то книжку. – Это биографии основателей Хогвартса. И сморите… – она быстро-быстро переворачивала страницы, тыкая пальчиком на фотографии. – Видите?

– Нет, – также хором признались мальчики.

– На всех фотографиях Кандида Когтевран в диадеме. Это ее диадема. Это реликвия.

– Не думаю, что… – начал было Рон, но Гермиона продолжала, словно ничего не заметила:

– Но диадема была украдена у Кандиды собственной дочерью.

– Ты же не думаешь, что… – посмел Гарри перебить Гермиону.

– А что если я тебе скажу, что ее дочь Хеллена – это одно из привидений в Хогвартсе?

– Да ту шутишь! – ахнул Гарри.

– Она украла диадему, чтобы стать умнее матери. Последний раз девушку видели где-то в лесах Албании с диадемой. После этого след от короны теряется.

– В Албании! – Гарри даже вскочил на ноги. – Там же был Реддл!

– Именно поэтому я уверена, что диадема и есть крестраж, – подытожила Гермиона.

– Нам срочно надо в Хогвартс, – Гарри был готов ринуться туда прямо сейчас.

– Надо хорошо подготовиться, – согласилась девушка.

– Но сначала в Годрикову впадину, – заявил Гарри.

– Как скажешь, – согласилась Гермиона. Это была его война, его битва. У них не было права голоса, но было право на помощь, которым она пользовалась.

– А ты не знаешь, что стало крестражем с факультета Пуффендуй?

– В этом и загвоздка, – выдохнула девушка. – Про Пенелопу очень мало чего известно, она была самой скромной.

– Это тупик, – вставил Рон.

– Но я тут заметила одну несостыковочку, – Гермиона честно старалась не замечать скептицизм рыжего друга. – Сохранился всего один ее портрет. Вот, смотрите, – она пролистала книгу до нужных страниц.

– Красивая, – добавил Рон, а Гарри закатил глаза.

– А теперь посмотрите вот сюда, – она достала любимую Историю Хогвартса. – Видите?

Гарри и Рон до боли в глазах всматривались в два одинаковых портрета, но ничего не смогли понять.

– Чаша, – подсказала Гермиона. – Колдография в Истории Хогвартса сделана позже, чем в Биографии Основателей. И ее нет.

И ребята увидели.

– Браво, – Рон медленно похлопал в ладоши. – Ордену повезло, что ты на их стороне.

– Да, – подхватил Гарри. – Нам очень повезло, что ты с нами.

Гермиону немного покоробила формулировка Рона, но девушка не придала этому значения. Они радовались.

– А может, ты еще знаешь, что является последним крестражем? – предположил Гарри.

– Думаю, что да, – улыбнулась девушка. Она была так довольна собой, что покраснели кончики ушей.

– И?! – Гарри аж трясся от предвкушения.